Между ярмаркой и салоном

Международный театральный фестиваль "Открытый формат", проходивший в декабре, был назван нашим главным театральным событием прошедшего года. Мы получили возможность увидеть последние достижения в области драматического искусства России. Театралы повздыхали, поохали, что "у нас такого театра еще триста лет не будет". На том и успокоились. И наступила звенящая тишина... Возможно, это затишье перед бурей? А может, просто глубокая зимняя спячка... Как бы то ни было, мы пригласили в редакцию группу заинтересованных представителей всех цехов современного театрального процесса Беларуси и провели вместе два часа, чтобы выяснить, почему мы так отстаем от наших соседей? Почему белорусский театр не дал современной мировой культуре ни одного громкого имени? И можно ли что-нибудь исправить? В энергичном диалоге приняли участие: драматург Елена Попова, антрепренер Евгений Ершов, режиссер Национального академического театра имени Янки Купалы Владимир Щербань и художественный руководитель народного театра БГУ "На балконе" Сергей Турбан.

- Елена Георгиевна, в нашей компании вы самый маститый театрал. К тому же, я знаю, у вас давно зрело желание высказаться о проблемах современного белорусского театра. Как вам кажется, с чего мы должны начать?

Попова: Еще Чехов говорил, что наш театр отстает от общественной жизни на шестьдесят лет. Не грех это повторить. Но в наш век психологических потрясений театр не может позволить себе этого. На протяжении ряда лет я являюсь патроном боннского бьеннале "Новая пьеса из Европы", теперь этот фестиваль переместился в Висбаден. Раз в два года я добросовестно смотрю все, что есть нового в Европе, участвую во всех диспутах. В то же время передо мной вся панорама белорусского театра. Когда я сравниваю европейский театральный процесс с нашим вялым течением, у меня начинается депрессия. Похоже, еще с социалистических времен у нас существует традиция все делать не очень-то качественно, начиная с декораций. Ну а уж насчет интеллектуальных и художественных идей... Мне кажется, Някрошюс у нас бы просто умер с голода. Не имея поддержки ни государственной, ни общественной он бы не прожил здесь и года. Наше театральное сообщество консервативно, косно, замкнуто, зациклено на себе, самодостаточно и отгорожено от всего мира. От этого отсутствуют критерии, что такое хорошо и что такое плохо. А когда нет критериев, очень трудно двигаться вперед. Я не хочу никого сталкивать лбами. Я за то, чтобы мы сообща поддерживали то хорошее, что у нас есть. Талант - товар редкий и штучный. Люди, претендующие на участие в культурных процессах и управляющие этими процессами, все-таки должны быть чуть-чуть бескорыстнее. Не надо бояться конкуренции. Не по-хозяйски не привлекать в государственные театры Николая Пинигина, ставить палки в колеса Барковскому... Почему не приглашать режиссеров из других стран? Появились бы критерии, театральная жизнь столицы нашей европейской страны оживилась бы, сдвинулась с мертвой точки.

- Сегодня существует альтернатива государственному театру - антреприза. Вот где простор для творчества и эксперимента. Почему вы не пользуетесь этим каналом?

- Да я не читала ни одного интервью с известным артистом, в котором бы он не извинялся за участие в антрепризе! Но воевать с антрепризой смешно! Это потребность времени. Пусть у актеров будет возможность дополнительного заработка и творческой реализации. Хотя надеяться на то, что антреприза удовлетворит потребность общества в искусстве, нельзя. На первом месте у антрепризы коммерческий интерес.

- Евгений, вы - успешный антрепренер. На ваших спектаклях всегда аншлаги. Агентство "Альфа Концерт" представляет постановки Николая Пинигина, Валентины Ереньковой, Сергея Куликовского. Как вы относитесь к тому, что театралы смотрят на антрепризу свысока?

Ершов: Принцип "Хлеба и зрелищ" никто не отменял. Со мной об искусстве вы не поговорите, давайте - о деле. Я не причисляю себя к большим театральным деятелям. Я не отвечаю за творческий процесс, моя задача - профинансировать проект. Кроме того, я не могу отвечать за всю антрепризу. Обсуждать глобальные вопросы "кто виноват?" и "что делать?" у меня нет желания. Не могу согласиться с Еленой в том, что у нас все делается плохо. У меня в антрепризе осуществляется все, что было задумано сценографом и режиссером. Есть такая формула успеха: хорошая драматургия, хороший режиссер, хорошие актеры и - зритель в зале. Я не говорю художнику, что не надо покупать кресло за 700 долларов, которое гоняют по сцене. Или же, что ткань можно купить подешевле. При грамотном хозяйственном подходе хорошие декорации возможны. Все возможно. И я, честно говоря, не понимаю, почему антрепризу упрекают в коммерции. Почему бы государственному театру не поучиться у антрепризы отвечать за каждую потраченную копейку? Тем более что у академических театров гораздо меньше финансовых проблем. Купаловский театр, например, не платит 640 тысяч за право показывать спектакль. А антреприза платит. Добавьте туда почти 900 тысяч за аренду клуба им. Дзержинского. Полтора миллиона уже, считайте, заплатили, а еще никто ничего не делал. Но ничего, крутимся. Театралы сетуют, что у нас нет меценатов. Но если я могу добыть деньги под проекты, то почему госслужащий не может? Потому что нужно очень много работать, чтобы по крайней мере выйти в ноль по убыткам.

- Получается, проблема не только в финансах. Деньги на хорошую постановку найти трудно, но можно. Может, это режиссеры "виноваты" в том, что наш театральный процесс такой вялый? Сергей, что вы думаете об этом?

Турбан: Сегодня и антреприза, и государственный театр решают похожие задачи. Они - производство. Им важно выпустить определенное количество спектаклей, собрать зрителей и оплатить коммунальные услуги. Кроме того, существует общая мировая тенденция ориентироваться на среднестатистического зрителя. А поисками идей должны заниматься в специальных местах, на экспериментальных сценах. Я, например, в театре "На балконе" могу себе позволить ставить один спектакль полтора года. Мне важен не результат, а процесс. Но для государственного, репертуарного театра, как и для антрепризы, это, само собой, непозволительная роскошь. Большие театры должны удовлетворять потребности простых зрителей, которые хотят видеть много новых простых комедий и мелодрам.

- Что ж, эпоха победившей масс-культуры диктует свои правила игры. У меня вопрос к Владимиру Щербаню. У вас, режиссеров гостеатров, кажется, самая благоприятная позиция. Вам не надо искать деньги на постановки, как Ершову. Не надо думать над спектаклем годами, как Турбану. Просто бери и ставь спектакль. Почему в таких благоприятных условиях не рождаются шедевры?

Щербань: Я по-хорошему завидую Сергею. У студенческого театра публика более требовательная, продвинутая. И поддерживаю мысль о том, что должен быть такой экспериментальный театр. У нас была попытка создания центра драматургии и режиссуры. Но, к сожалению, она не реализовалась. Беда в том, что наши молодые творческие кадры ужасно аморфны и недоверчивы. Амбиций много, энергии мало. Из-за бесконечного обсуждения проблем никто, по сути, не занимается делом. Я не согласен с Еленой Поповой, что в Беларуси есть проблема режиссерской востребованности. В Купаловском театре, где я работаю, нетрудно поставить спектакль. Предложи хорошую идею - и занимайся делом. Проблема в другом: в творческой состоятельности. Большинство режиссерских попыток выглядит крайне неубедительно. И понятно, что театры не хотят рисковать.

Попова: Володя, вы поставили несколько спектаклей в Купаловском. Можно сказать, что вы - счастливчик. Но я знаю талантливых режиссеров, которым не дали такой возможности. Андрей Андросик смог реализовать себя как режиссер только в конце жизни; Анна Каменская, трагически погибшая, вынуждена была уехать в Москву - ее ценил и уважал Виктюк; Александр Шалыгин, ученик Кнебель, тоже долго у нас не задержался; рано ушел из жизни Николай Трухан... Этот грустный список можно продолжить. Если бы эти люди, как и те, кто мной не назван, работали в наших театрах, наша театральная жизнь была бы куда круче, богаче, разнообразнее. А театральная молодежь, использовав их опыт, была бы более продвинутой. Вообще, я не противопоставляю зрелость молодости. Талантливая зрелость интереснее бездарной молодости, так же, как талантливая молодость интереснее бездарных старцев. В искусстве возраст - не критерий. Лермонтов написал "Маскарад" будучи совсем молодым, Гете закончил "Фауста" стариком. Недавно я рекомендовала на семинар молодых драматургов в Висбаден наших четверых молодых авторов. Хочется всем дать шанс.

Щербань: Режиссер, если он действительно хочет высказаться, непременно найдет способ реализовать задуманное. Я, например, ставлю спектакли потому, что хочу и могу это делать. Меня же никто не проталкивал. И я не встречал еще людей, которые бы не ставили, если бы очень этого хотели. Нет никакого "железного занавеса". Есть читки, есть конкурсы. Было бы желание.

- Странно, господа, что при таких возможностях желание реализоваться у многих творцов не выходит за рамки разговоров. Может быть, режиссеры плохо информированы о том, что поставить спектакль в наше время не такая уж проблема? Евгений, что нужно сделать, чтобы попасть в руки такого прекрасного администратора, как вы?

Ершов: Достаточно прийти с идеей. Я всегда готов обсуждать возможность воплощения адекватного проекта. Все спектакли, которые задумывал Пинигин, воплощались до последнего гвоздя. Почему другие режиссеры не могут себя выразить? Кто пытался? Вот Сергей Куликовский захотел поставить "Трех высоких женщин". Он пришел ко мне - и поставил. Или Валентина Еренькова, режиссер академического театра. Обратилась в нашу антрепризу с идеей спектакля "Валентинов день". И реализовала ее. А кто еще приходил? У нас только плакаться и жаловаться модно. Ничего нет, кроме амбиций. Была одна попытка из Витебска. Позвонили и сказали, мы сделали спектакль, может, покажете нас в Минске? Но что-то у них заглохло. Атмосфера областного центра еще более вальяжная, чем в столице.

Турбан: Я тоже думаю, что проблема режиссеров все-таки не в том, чтобы пробиться к сцене. А в творчестве. Я не хочу ставить, условно, "Любовь и кролики". И у меня нет такой необходимости: студенческая молодежь, то есть мой зритель, отличается высокой степенью образованности. Но подозреваю, что режиссерам больших театров приходится сталкиваться с обратной стороной этой проблемы. Основная зрительская масса хочет видеть именно "Любовь и кролики". Режиссеры, мечтающие ставить серьезную современную драматургию, вынуждены идти на компромисс, чтобы не простаивать. От этого, безусловно, творческая потенция не повышается. Я бы хотел еще сказать об одной проблеме. У нас отсутствуют источники информации. Если раньше была библиотека в Доме актера, где можно было знакомиться с новинками драматургии, то сейчас такой возможности нет. И еще одна проблема - в отсутствии школы театральной критики. Критика нужна. И нужна критика, которой можно было бы доверять. Приезжаешь на Эдинбургский фестиваль, получаешь одну рецензию на свой спектакль и тебе все становится понятно. Все ошибки и победы. И как тебе дальше двигаться. Это дорогого стоит. А у нас нет профессионального взгляда на театр.

- Не могу согласиться с вами, Сергей, что проблема современного театрального процесса в отсутствии библиотеки. Есть же Интернет, который сегодня доступен всем. Если раньше все жаловались, что нет возможности видеть последние мировые достижения, то сейчас лучшие московские постановки сами уже приезжают в Минск. Наконец, существуют международные театральные фестивали. Никто белорусам не запрещает ездить на них и наблюдать за тенденциями. Неужели все дело в ментальности, в инертности сознания?

Щербань: Я считаю, что нам всем нужно двигаться в сторону альтернативного театрального центра. Где не будет цензуры, где можно ставить все. Где молодые режиссеры могли бы набивать руку. Где можно было бы поставить неудобоваримого для академического театра Ровенхилла. В Москве такие центры действуют. Именно они диктуют театральную моду. Я полагаю, создание такого центра должно взять на себя Министерство культуры. Мы должны на государственном уровне быть заинтересованы в том, чтобы молодые кадры имели возможность развиваться. Это кропотливая работа на перспективу. Причем, подозреваю, не дешевая. Но у нас просто нет другого выхода.

- Елена Георгиевна, выходит, настало время всем творцам самим отвечать за реализацию своих замыслов. Нужно ходить и стучать во все двери. Вот и Ершов говорит, что он готов выслушивать любые предложения.

Попова: В силу своего характера я, например, не могу заниматься распространением своих пьес. Саморекламой. Я профессиональный писатель и занимаюсь своим делом. Я проигрываю только те варианты, которые мне посылает судьба. Признаю, этого недостаточно. Без системы театральной агентуры работать теперь трудно.

Щербань: Каждый должен сделать хотя бы один шаг вперед. И тогда все сдвинется с места.

Ершов: Мы уже имеем опыт создания творческой лаборатории в эстрадной среде. Помните, молодежный театр эстрады? И ничего не поменялось! Почему? Не портфели надо было делить, а делом заниматься. Например, пять постановок в году. И кто выиграл лотерею, тот и ставит. И сдает приемной комиссии. А если ставит плохо, его штрафуют. Вот и все.

- Так с чего начнем?

Попова: Я считаю, нам нужен лидер. Инициативный, образованный, благородный, который возьмет на себя ответственность и соберет толковую команду.

Турбан: Я бы хотел подвести итог нашей встречи. Нельзя сказать, что все у нас чудовищно плохо. Все-таки движение существует, раз мы все, занятые люди, пришли сюда сегодня. Все заинтересованы не только в диалоге, но и в действиях. Давайте все пойдем сейчас и будем делать каждый свое дело хорошо.

Впрочем, перемены - не одного дня дело. Мы только попытались понять, в чем наша главная проблема. И, кажется, пришли к выводу, что между государственным театром и антрепризой, как между ярмаркой и салоном, должна быть золотая середина. Источник, импульс театрального прогресса. Возможно, в виде центра режиссуры и драматургии. Из такого положения вещей вытекает следующая и, пожалуй, главная проблема. Никому, кроме нас самих, это не нужно. Следовательно, нам ничего не остается, как будить энтузиазм в самих себе. Новая эпоха в театральной истории нашей страны начнется в тот же миг, когда режиссер А. возьмет за руку драматурга Б. и они вместе, не страшась трудностей, пойдут по театрам и антрепризам со своим замыслом. Дело за малым - встать с дивана. Интересно, сколько нам на это потребуется времени?