В лесном лагере беженцев еще продолжают теплиться надежды на осуществление европейской мечты
18.11.2021 00:26:00
Лесной лагерь, образованный беженцами неделю назад, сегодня почти полностью опустел. Тем не менее здесь остаются еще 300 человек, которые не намерены покидать эту территорию и продолжают верить в гуманность европейского правительства.
Рэдос:
— Польские солдаты распылили газ в глаза мне и моему младшему брату. Но я ничего не сделал. Я просто хотел пройти в Польшу, чтобы они рассмотрели нашу заявку. Это стыд для Польши. Это античеловечно. Почему они используют газ против нас? Все говорят: Европа — хорошая, Европа лучше других стран. Это неправда. Сейчас я убедился, что это неправда.
И знаете, я понял, что Беларусь лучше, чем какая-либо другая страна. Спасибо вашей стране за помощь каждому беженцу. Вы дали мне все, чтобы я выжил. Вы даже не представляете, как это важно для меня. И я не понимаю, почему Европа, которая обещала позаботиться о нас, Европа, которая разрушила наши страны, сейчас просто стоит за забором и смотрит на наши страдания. Они спокойно уезжают к себе домой и спят в тепле, пока мы страдаем у их дверей. Мы едем к ним, потому что в моей стране таксисты убивают полицейских, потому что у нас постоянные перестрелки, потому что действительно хорошее образование доступно только за очень большие деньги, которые невозможно заработать. Мой папа трудится от случая к случаю. К нему обращаются за помощью, и если он может что-то сделать, он это делает. Но иногда ему по несколько месяцев не выплачивают зарплату. Поэтому мы хотим в Европу. У меня хороший английский, потому что я очень люблю смотреть ролики на YouTube, там я его и выучил. Я даже немного выучил немецкий, чтобы иметь возможность общаться с немецкими жителями. Но они закрывают перед нами все двери.
Хагар:
— Я отец трех дочерей. Их зовут Лав, Элла и Ален. Мы жили в иракском Курдистане. По профессии я разнорабочий, в основном трудился в магазине. Надо сказать, что в нашем селении почти нет работы. И то, что я мог зарабатывать хоть какие-то деньги, значило много. Но все равно жить в нашей стране очень сложно. В нашем маленьком доме живет 30 человек — мой папа, моя семья и семья моего брата. И мы решили просить убежище в Европе, потому что у нас есть на это право. Я очень хочу попасть в Германию, готов для этого трудиться и зарабатывать деньги. Для меня особенно важно образование. Я хочу, чтобы мои девочки жили и развивались, чтобы все их лучшие качества проявились. В Ираке я не могу себе это позволить, поскольку просто не смогу заработать денег на достойное образование для моих дочерей, ведь там практически нет бесплатных школ.
Заино Хассан:
— Сейчас я очень счастлива. Мы здесь получаем еду, воду, здесь тепло. Сейчас мы стоим в очереди на получение еды. Можно не бояться умереть от голода. Я работала в Ираке журналисткой. И раньше я хотела в Европу. Но теперь я хочу депортации. В Беларуси становится все холоднее. Мой ребенок, ему едва исполнилось 6 месяцев, очень болен. Если я вернусь в Ирак, меня могут убить, потому что я журналист. Но, наверное, когда я вернусь, я продолжу свою работу. И, может быть, опишу все то, что произошло со мной в вашей стране. Рядом со мной мой муж. Я думаю, вместе мы справимся.
Лохман Рашид:
— У себя на родине в Северном Ираке я познакомился с иностранцами, которые разговаривали между собой на немецком языке. Они пообещали, что после уплаты 20 тысяч долларов за семью можно транзитом, не встречая препятствий, на автобусе проехать в Евросоюз.
Это не были мои знакомые либо друзья. Мне сказали, что мое место зарезервировано в Германии. Но оказалось, что это не так. Сейчас я понимаю, что это был обман. Белорусы — дружественные люди, и они помогают нам в непростой ситуации. В то время как со стороны Евросоюза мы видим только угрозу и агрессию.
Бенья:
— Мы вместе с мужем и детьми теперь живем в логистическом центре. Мы попали сюда одними из первых, поэтому обосновались в первом ряду. Мы также одними из первых получили матрасы и медицинскую помощь, это было очень важно для нас. Здесь намного лучше, чем в лесу. Мы наконец смогли хорошо отдохнуть, снять куртки. Если бы не дети, мы остались бы в лагере. Потому что все мы здесь не понимаем, почему нас не впускают в Польшу и зачем против нас распылили газ. Это было страшно. Это не демократия. Мы решили, что останемся здесь столько, сколько сможем. Здесь хорошие условия. Я не хочу становиться нахлебником в Европе. Я талантливый специалист, много лет работаю в индустрии красоты. В Ираке у меня был свой салон маникюра, местная мафия приказала мне его закрыть. Но я не теряю надежды начать свое дело в другой стране.
Мохаммед:
— Я возвращаюсь обратно в Ирак, в свою прежнюю жизнь. Мой путь в Европу был слишком сложным. Наверное, не судьба. На родине я получил высшее образование, по специальности инженер, как и мой отец. Я хотел работать во Франции, слышал, люди моей профессии получают там хорошие деньги. Но сейчас для меня это уже не важно. Единственное, в чем я нуждаюсь, — это зарядка для телефона. Хочу связаться с родными. Мой телефон разрядился в тот момент, когда люди попытались прорваться на польскую сторону. Я успел отправить маме видео происходящего, а потом села батарейка. Телефон залило водой. Родители не знают, жив ли я. Знаю, что переживают, и я в том числе переживаю за них.
При входе в лагерь — сразу просьба. «Мадам, плиз, хэлп ми», — думаю, опять попросят сигарету. Нет, характер просьбы иной. Беженец из Ирака Джад Махам аль Ди разворачивает передо мной лист бумаги. Эту брошюру беженцам раздало белорусское представительство Международной организации по миграции. В ней указан телефон, по которому они могут получить помощь по добровольному возвращению на родину.
— Пожалуйста, можно позвонить им с вашего телефона?
Звоним. В результате консультации выясняется, что для оказания помощи гражданину Ирака нужно прибыть в офис представительства в Гродно или Минске. Добраться до офиса у беженца возможности нет.
— Нам было очень сложно жить в Ираке, небезопасно. На улицах часто стреляют, сложно заработать деньги для семьи. В Беларуси я нахожусь уже три месяца. И, знаете, я хочу остаться здесь.
Салех мечтает купить дом в нашей стране. Говорит, что у него есть на это деньги. Беженец признается, что очень любит работать — он дальнобойщик и с 15 лет вместе с отцом ездит на грузовиках. Ему только нужна возможность работать, а его детям — учиться. А еще он хочет жить в мире и спокойствии.
Идем по лагерю дальше. Некоторые беженцы, перемещаясь из своего первоначального места проживания, тщательно убрали за собой: по периметру можно встретить аккуратно завязанные мусорные пакеты. Шалаши и импровизированные палатки решили не трогать. Возможно, сюда кто-то еще захочет вернуться из тех, кто сейчас переместился ближе к пункту пропуска. По дороге замечаем молодых людей, которые как раз и возвращаются в этот лагерь, поскольку новое место сильно продувается ветром, а здесь теплее за счет деревьев.
Рэдос:
— Польские солдаты распылили газ в глаза мне и моему младшему брату. Но я ничего не сделал. Я просто хотел пройти в Польшу, чтобы они рассмотрели нашу заявку. Это стыд для Польши. Это античеловечно. Почему они используют газ против нас? Все говорят: Европа — хорошая, Европа лучше других стран. Это неправда. Сейчас я убедился, что это неправда.
И знаете, я понял, что Беларусь лучше, чем какая-либо другая страна. Спасибо вашей стране за помощь каждому беженцу. Вы дали мне все, чтобы я выжил. Вы даже не представляете, как это важно для меня. И я не понимаю, почему Европа, которая обещала позаботиться о нас, Европа, которая разрушила наши страны, сейчас просто стоит за забором и смотрит на наши страдания. Они спокойно уезжают к себе домой и спят в тепле, пока мы страдаем у их дверей. Мы едем к ним, потому что в моей стране таксисты убивают полицейских, потому что у нас постоянные перестрелки, потому что действительно хорошее образование доступно только за очень большие деньги, которые невозможно заработать. Мой папа трудится от случая к случаю. К нему обращаются за помощью, и если он может что-то сделать, он это делает. Но иногда ему по несколько месяцев не выплачивают зарплату. Поэтому мы хотим в Европу. У меня хороший английский, потому что я очень люблю смотреть ролики на YouTube, там я его и выучил. Я даже немного выучил немецкий, чтобы иметь возможность общаться с немецкими жителями. Но они закрывают перед нами все двери.
Хагар:
— Я отец трех дочерей. Их зовут Лав, Элла и Ален. Мы жили в иракском Курдистане. По профессии я разнорабочий, в основном трудился в магазине. Надо сказать, что в нашем селении почти нет работы. И то, что я мог зарабатывать хоть какие-то деньги, значило много. Но все равно жить в нашей стране очень сложно. В нашем маленьком доме живет 30 человек — мой папа, моя семья и семья моего брата. И мы решили просить убежище в Европе, потому что у нас есть на это право. Я очень хочу попасть в Германию, готов для этого трудиться и зарабатывать деньги. Для меня особенно важно образование. Я хочу, чтобы мои девочки жили и развивались, чтобы все их лучшие качества проявились. В Ираке я не могу себе это позволить, поскольку просто не смогу заработать денег на достойное образование для моих дочерей, ведь там практически нет бесплатных школ.
Заино Хассан:
— Сейчас я очень счастлива. Мы здесь получаем еду, воду, здесь тепло. Сейчас мы стоим в очереди на получение еды. Можно не бояться умереть от голода. Я работала в Ираке журналисткой. И раньше я хотела в Европу. Но теперь я хочу депортации. В Беларуси становится все холоднее. Мой ребенок, ему едва исполнилось 6 месяцев, очень болен. Если я вернусь в Ирак, меня могут убить, потому что я журналист. Но, наверное, когда я вернусь, я продолжу свою работу. И, может быть, опишу все то, что произошло со мной в вашей стране. Рядом со мной мой муж. Я думаю, вместе мы справимся.
Лохман Рашид:
— У себя на родине в Северном Ираке я познакомился с иностранцами, которые разговаривали между собой на немецком языке. Они пообещали, что после уплаты 20 тысяч долларов за семью можно транзитом, не встречая препятствий, на автобусе проехать в Евросоюз.
Это не были мои знакомые либо друзья. Мне сказали, что мое место зарезервировано в Германии. Но оказалось, что это не так. Сейчас я понимаю, что это был обман. Белорусы — дружественные люди, и они помогают нам в непростой ситуации. В то время как со стороны Евросоюза мы видим только угрозу и агрессию.
Бенья:
— Мы вместе с мужем и детьми теперь живем в логистическом центре. Мы попали сюда одними из первых, поэтому обосновались в первом ряду. Мы также одними из первых получили матрасы и медицинскую помощь, это было очень важно для нас. Здесь намного лучше, чем в лесу. Мы наконец смогли хорошо отдохнуть, снять куртки. Если бы не дети, мы остались бы в лагере. Потому что все мы здесь не понимаем, почему нас не впускают в Польшу и зачем против нас распылили газ. Это было страшно. Это не демократия. Мы решили, что останемся здесь столько, сколько сможем. Здесь хорошие условия. Я не хочу становиться нахлебником в Европе. Я талантливый специалист, много лет работаю в индустрии красоты. В Ираке у меня был свой салон маникюра, местная мафия приказала мне его закрыть. Но я не теряю надежды начать свое дело в другой стране.
Мохаммед:
— Я возвращаюсь обратно в Ирак, в свою прежнюю жизнь. Мой путь в Европу был слишком сложным. Наверное, не судьба. На родине я получил высшее образование, по специальности инженер, как и мой отец. Я хотел работать во Франции, слышал, люди моей профессии получают там хорошие деньги. Но сейчас для меня это уже не важно. Единственное, в чем я нуждаюсь, — это зарядка для телефона. Хочу связаться с родными. Мой телефон разрядился в тот момент, когда люди попытались прорваться на польскую сторону. Я успел отправить маме видео происходящего, а потом села батарейка. Телефон залило водой. Родители не знают, жив ли я. Знаю, что переживают, и я в том числе переживаю за них.
Впереди морозы и снег. Но люди, которых в этом лагере снова становится все больше, продолжают верить, что их право запросить убежище в Европе рано или поздно будет реализовано.
Вера...
Люди ютятся в шалашах, спят у самого забора, который отделяет их от Польши. Среди них много семей с детьми разных возрастов. Они решили не идти к пограничному переходу, также не захотели переместиться в теплый транспортно-логистический центр. Они верят, что рано или поздно Польша разрешит им пройти. Здесь по-прежнему сложно находиться, поскольку дым разъедает глаза, искры от костра оседают на одежде беженцев, а за забором за ними присматривают польские солдаты, равнодушно глядя на то, как плачут маленькие дети. Сюда не так часто доезжает гуманитарная помощь, поэтому на каждую проезжающую машину смотрят с особой надеждой.При входе в лагерь — сразу просьба. «Мадам, плиз, хэлп ми», — думаю, опять попросят сигарету. Нет, характер просьбы иной. Беженец из Ирака Джад Махам аль Ди разворачивает передо мной лист бумаги. Эту брошюру беженцам раздало белорусское представительство Международной организации по миграции. В ней указан телефон, по которому они могут получить помощь по добровольному возвращению на родину.
— Пожалуйста, можно позвонить им с вашего телефона?
Звоним. В результате консультации выясняется, что для оказания помощи гражданину Ирака нужно прибыть в офис представительства в Гродно или Минске. Добраться до офиса у беженца возможности нет.
«Извините, ничем помочь вам не можем», — после этих слов мужчина благодарит за помощь консультанта и признается, что у него больше нет сил. Вернуться домой в Ирак готовы и Даниал и Ахмад Барбар. Молодые люди говорят, что видели, что вчера происходило на границе, и не понимают, как можно так относиться к людям. Они ведь не животные. Парни признаются, что им страшно за то, что могут сделать эти люди еще, и они хотят избежать этого.
Надежда...
Через пару метров нас останавливает Салех Будда из Мосула. Он отец двоих детей. Мечтал попасть в Европу, но теперь думает иначе:— Нам было очень сложно жить в Ираке, небезопасно. На улицах часто стреляют, сложно заработать деньги для семьи. В Беларуси я нахожусь уже три месяца. И, знаете, я хочу остаться здесь.
Салех мечтает купить дом в нашей стране. Говорит, что у него есть на это деньги. Беженец признается, что очень любит работать — он дальнобойщик и с 15 лет вместе с отцом ездит на грузовиках. Ему только нужна возможность работать, а его детям — учиться. А еще он хочет жить в мире и спокойствии.
— Я потратил много денег, чтобы приехать сюда. Но меня обманули. И я увидел, как жестока и опасна Польша и ее люди. Назад в Ирак я не хочу. Мечтаю остаться здесь, в Беларуси.Салех за это время увидел, как много наше государство делает для людей своей страны: «Я уже смог в этом убедиться».
Идем по лагерю дальше. Некоторые беженцы, перемещаясь из своего первоначального места проживания, тщательно убрали за собой: по периметру можно встретить аккуратно завязанные мусорные пакеты. Шалаши и импровизированные палатки решили не трогать. Возможно, сюда кто-то еще захочет вернуться из тех, кто сейчас переместился ближе к пункту пропуска. По дороге замечаем молодых людей, которые как раз и возвращаются в этот лагерь, поскольку новое место сильно продувается ветром, а здесь теплее за счет деревьев.