Деревня Новинки, что под Минском, в каком–то смысле приобрела имя нарицательное. По иронии судьбы именно здесь, по соседству с больницей, в которой лечат душевнобольных людей, расположилась обитель тех, чьи души возвышенны... Полсотни женщин, сменивших яркие наряды на черные одеяния и заточивших себя в стены монастыря, живут здесь в мире и покое, посвятив свою жизнь молитвенному служению Богу.5.30 Солнце еще не успело заглянуть в монастырские окна, а в кельях монахинь уже оживленно. В это время в храме на первом этаже начинается полуночница, затем — литургия, которая продлится несколько часов. Под кельи в монастыре отведены второй и третий этажи. Комнаты представляют собой малюсенькие помещения, в каждом из которых по две узкие деревянные кровати, шкафчик и стол. Еще — небольшой аналой или иконостас для молитв. (Кстати, вся мебель изготавливается в мастерских монастыря.) В центре каждой комнатки небольшое окошко в виде арки, выходящее во внутренний дворик.
Монахини просыпаются под звон колокола и сразу же принимаются за молитвы. Из личных вещей у них лишь средства гигиены, сменная одежда (повседневная и праздничная) и, конечно, Библия. Естественно, никаких украшений, косметики, зеркал. Вход в кельи посторонним категорически запрещен. Исключения делаются лишь в крайних случаях — для сантехника или столяра, например.
Монахини облачаются в рясы и спускаются в храм на первый этаж. В свои кельи женщины вернутся лишь вечером.
9.00 Прохлада, полумрак и умиротворяющий аромат церковных масел и свечей окутывают каждый угол монастыря. Послушницы, которые живут здесь не первый год, говорят о том, что милее и лучше места на земле, чем их монастырь, не сыщешь, потому что здесь царит покой.
В монастыре всем руководит благочинная мать Матрона. Столь звучное и величественное имя принадлежит хрупкой маленькой девушке. Черная ситцевая одежда до пола — ряса, поверх нее мантия, на голове — апостольник, прикрывающий волосы и лоб так, что видны лишь щеки и глубокий взгляд. В руках — четки.
— Вы и есть репортеры? Пройдемте. Спаси вас Господи! — скорее не говорит, а распевает матушка. Трудно подсчитать, сколько еще раз в монастыре я слышала эту фразу: «Спаси вас Господи!» Ею здесь заканчивают почти каждое предложение. Впрочем, разговаривают монахини немного. И только по делу.
Несколько лет назад мать Матрона, а тогда еще просто Татьяна, была обычной минской девушкой. Жила в семье атеистов, училась в университете на бухгалтера. О том, что заставило бросить все и уйти в монастырь, говорит неохотно. К понятному, по ее мнению, объяснению: «Господь привел» добавляет лишь то, что несколько лет перед постригом была в сестричестве — помогала православному храму. А после возведения Свято–Елисаветинского женского монастыря решила, что ее судьба — остаться здесь навсегда.
В отличие от инокинь, которые не дают никаких обетов, монахини отказываются от всего имущества, дают обеты послушания и целомудрия. Постриг для будущей монахини — грандиозное событие. Его проводит сам владыка Филарет, как правило, во время Великого или Успенского поста. Он дает монахине новое имя в честь определенной святой, после чего Татьянам и Натальям отпускаются все грехи и они называются Матронами, Ермиониями или другими духовными именами.
Поговорить с матушкой Матроной о жизни никак не удается — то и дело к ней подходят за благословением сестры или послушницы:
— Матушка, во сколько мне прийти в мастерскую?
— Матушка, можно мне съездить в город к врачу?
— Матушка, к какому сроку мне нужно сделать икону?
В монастыре ни один шаг нельзя сделать без благословения благочинной. Спрашивать нужно обо всем: можно ли выйти на улицу, зайти в келью или не прийти на литургию из–за неважного самочувствия.
10.30 Вопреки стереотипу о том, что монахини живут вдали от людей и уж тем более не видят мужчин, здесь всегда полно народу: строители и рабочие, которые занимаются отделкой монастыря, возводят новые здания (например, здесь хотят построить Дом сестричества, свою библиотеку). Тех, кто работает на благо монастыря, называют трудниками. Их в Свято–Елисаветинском монастыре около 400 человек. Кто–то работает за зарплату, другие — «ради милости Господней».
На первом этаже монастыря женщины в белых одеждах расфасовывают крестики, иконки, четки. Ольга приходит в монастырь каждый день как на работу. О монашестве не думает, но трудиться на благо монастыря считает своим призванием.
— Повезем все это добро в санаторий под Радошковичами, монастырю денежки нужны, — признается Ольга.
Кстати, в отличие от нее и других сестер, живущих в семьях (среди них я даже встретила своих коллег по перу), некоторые люди приезжают в монастырь, чтобы приобщиться к монастырской жизни, из разных уголков страны. Живут рядом с монастырем в вагончике. Кто–то вместе с детьми. Тем, кто решит остаться в монастыре, приходится долго и упорно трудиться, завоевывая авторитет у протоиерея отца Андрея Лемешонка своим послушанием и любовью к Богу.
Вообще, послушание — главная черта монахинь, научиться которой после мирской жизни ох как нелегко. Но женщины переступают через себя: молитвы и постоянный физический труд делают свое дело.
11.40 «Господи, спаси и сохрани!» — распевают монахини, прежде чем войти в мастерскую. А, войдя, вместо «здравствуйте» произносят: «Христос воскрес!»
Мастерских здесь несколько: керамическая, иконописная, вышивальная, иконоокладная, швейная, золотошвейная. Есть и свое издательство, где печатают церковную литературу.
В иконописной несколько сестер, наклонившись над деревянными досками, старательно выводят изображения святых. Обучают ремеслу их здесь же. Краски для будущих икон изготавливаются из природных минералов и яичного желтка.
В золотошвейной мастерской замечаю магнитофон. «А говорят, музыку не слушают», — проносится в голове. Заметив мое любопытство, Матрона объясняет, что иногда во время работы монахини слушают церковные песнопения или записанные на пленку молитвы.
15.10 Я решила заглянуть в храм, расположенный на первом этаже. Захожу в распахнутую дверь и погружаюсь в темноту. Маленький светильник освещает лишь стол, стоящий в правом дальнем углу. На нем лежит распахнутый «Псалтырь», который, как мне объяснили, по очереди все 24 часа в сутки читают монахини.
— Ныне и присно и вовеки веков... Аллилуйя, аллилуйя... Слава тебе, Боже! — распевает монахиня.
Не замолкая ни на минуту, она периодически меняет книгу на толстый журнал с указанием имен и начинает их перечислять, молясь за здравие. Книги и журналы с закладками сменяют друг друга.
— Почему здесь так темно?! — прервав умиротворенную атмосферу храма, громко возмущаются две вошедшие дамы. Монахиня не обращает внимания ни на них, ни на шумно проходящих мимо распахнутой двери рабочих. Она настолько погружена в молитву, что, кажется, продолжала бы свое дело, если бы даже рядом грохотали снаряды. Удивленно посмотрев на читающую молитву монахиню, дамы тут же ретировались.
15.55 К концу часа голос немного слабнет и монахиня начинает слегка запинаться — 60 минут непрерывного чтения дают о себе знать. Монахиня, похоже, чувствует упадок сил и изо всех сил старается не показать этого. Наконец рядом с ней распахивается дверь «служебного» входа и в храм входит «смена караула». Отчитавшая свое монахиня молча тычет в книгу пальцем, указывая место, на котором она остановилась, и новый голос подхватывает:
— ...блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа...
18.00 Отложив свои дела, или, как их здесь называют, послушание, монахини собираются на вечернюю службу. Выстроившись рядами, они простоят здесь около трех часов. Молиться за все грехи людские — первая их забота. Все остальное, как они говорят, вынужденные действия, необходимые для существования монастыря. И добавляют, что будь в сутках больше 24 часов, нашли бы себе полезное занятие во благо Господу. Естественно, ни о каких развлечениях, телепередачах, газетах речи здесь не идет. Даже по выходным сестры редко отдыхают, ведь, как правило, в такие дни случаются православные праздники, а значит, нужно организовать для прихожан торговые точки, подготовиться как следует.
Иногда к монахиням приходят родственники, и с благословения благочинной Матроны с ними можно пообщаться. Кстати, у многих монахинь есть сотовые телефоны, правда, пользуются они ими лишь по надобности. Есть в монастыре и компьютер с выходом в Интернет. Многие инокини и послушницы имеют высшее образование, и полученные в миру знания здесь очень кстати. Например, есть здесь сестры фармацевт, архитектор. У каждой своя история пути в монастырь, вспоминать которые монахини не хотят. Их прошлое — как отрезанный ломоть. Теперь жизнь совершенно другая: душевный покой, послушание и смирение. Как призналась на прощание одна из монахинь, здесь важно преодолеть свое «я» и жить «во славу Бога». Грешным делом я подумала: на такое отважится далеко не каждый...
