Матроскин и олигархи

«Сказки Андерсена» оказались скверной интерпретацией классика. Не было здесь ни замечательного «Ну, начнем!», ни чертогов Снежной королевы.

Когда растишь ребенка, дежа–вю испытываешь постоянно. Вот мы идем в сад, в который и меня когда–то мама тащила за руку, а вот санки сына перевернулись на той же горочке, где и мы с братом когда–то летели. Впрочем, некоторые моменты не дают воспоминаниям на славу разгуляться. Один из них — книги. Пока не получит дитя хорошей часовой порции вечернего чтива, не уснет. Сами приучили. Признаюсь честно: детская литература всегда для меня была предметом некоего вожделения. Даже та, трехцветная, на которую в пору моего детства родители записывались в обществе книголюбов. Последние, зачитанные до дыр неяркие тома окончательно отправились на полку едва ли не перед выпускным балом. А после я не могла дождаться, когда же снова, на законных, так сказать, основаниях, можно будет поглощать детскую литературу. На фоне незатейливых книг моего детства нынешние казались прямо–таки разноцветными леденцами для голодного Буратино. Конечно же, я накупила их сыну во множестве. Сразу после «Репки» стало твориться нечто невообразимое. «Что–то с памятью моей стало», — терла я лоб, продираясь через какие–то незатейливые, схематичные приключения Маугли и Чиполлино.

А потом начался Андерсен. С замечательными, невероятными картинками. Российское издательство «Профф–пресс» «отдохнуло» на старине Хансе Кристиане от души. Сначала я на память девичью грешила. Потом достала с полки старую книгу с черно–белой графикой Валерия Слаука. То, что я читала ребенку на ночь, оказалось очень скверным пересказом классика, выполненным второклассником–«троечником». Нет здесь ни замечательного андерсеновского «Ну, начнем!», ни чертогов Снежной королевы. Ничего, что делает простой сюжет замечательной сказкой, в общем–то нет. А стойкий оловянный солдатик? Его и 24 братьев осиротили: нет у них матери — большой оловянной ложки, нет и канарейки, что пела стихами.

Следующий раз я рылась в книжных развалах с детской литературой уже более предметно. Я не смотрела на оформление, я сверяла содержание. И нашла немало интересного: экспресс–пересказ «Золотого ключика», укороченные сказки Пушкина, вольный пересказ Бажова и Ершова.

А потом, потом я стала искать беспроигрышные, как мне казалось, варианты — книги любимейшего в детстве Успенского. Оказывается, с поры моего детства у «Простоквашино» появилось продолжение. И не одно. Все по–своему к реалиям приспособились: Матроскин, понятное дело, олигархом деревенским стал, торговлю продовольствием «контролирует», Шарик стихи пишет, оценивая каждую строчку в центах... Короче, читаем мы теперь старые книги, которые моя мама рачительно сохранила, а картинки — ну нельзя же ребенку без них — смотрим в новых.

На днях ходила «в разведку» в новый детский сад, который специалисты нашего районо считают наиболее «продвинутым». Вышла оттуда с толстенной папкой разного методматериала, в котором доступно и обстоятельно изложено, как раскрыть в моем ребенке маленького гения и что уникальные наработки педагогов дошкольного заведения как раз и призваны это сделать. Столько всего! Моя голова пухнет. А четырехлетнего ребенка? Странное что–то получается, лишенное равновесия. С одной стороны — куча красивых порезанных и переписанных кем–то, лишенным фантазии, книг, с другой — толстенная папка методик, обещающая, что ребенок уже к 10 годам родителей по интеллекту перегонит. Я ничуть не сомневаюсь в уникальности разработок педагогов, но есть вопрос: на чем должен состояться этот качественный скачок? На безъязыком Андерсене? На Матроскине–олигархе? Или кто–то ставит под сомнение особую миссию детской книги? Не она ли призвана «включить» детскую фантазию?

Интересно, читают ли «продвинутые» педагоги своим детям перед сном новые экспресс–сказки Андерсена?

Litskevich@sb.by