За дискуссиями по поводу введения новых норм русского языка и филологических рекомендаций российского минобра как–то отошла на задний план гораздо более насущная и острая тема засилья в «великом и могучем» ненормативной лексики. Между тем недавний опрос исследовательского центра портала SuperJob.ru показал, что ругается матом фактически каждый второй взрослый россиянин. Если бы подобное исследование провели в Беларуси, результаты наверняка были бы примерно теми же — вгоняющими в краску. Так, по крайней мере, считает один из авторов нашей полемической рубрики. И предлагает, взяв пример с энтузиастов, сражающихся с подзаборной лексикой в ряде российских регионов, начать и в нашей стране активную борьбу с нецензурной бранью. Вплоть до разработки и внедрения общенациональной программы по искоренению грязной ругани. Впрочем, на призыв радетеля за чистоту языка не давать матерщинникам спуску и нещадно штрафовать его оппонент изложил такие резоны в оправдание «крепких словечек», что впору было уши затыкать. Так что, уважаемые читатели, хорошенько подумайте, прежде чем показать эту «Спор–площадку» детям. А сами читайте, делайте выводы и высказывайте свое видение проблемы на редакционном сайте и в письмах.

Против

«Все как будто бы святые...»

Роман РУДЬ, борец с лицемерием:

— Сразу скажу насчет всяких «программ по борьбе с матом». Мне кажется, их пытаются проводить люди, мечтающие безболезненно урвать копеечку из бюджета. Мечта есть, а светлых идей — ноль, вот и появляются громоздкие программы борьбы с матом, с храпом, с тополиным пухом и еще черт знает с чем, лишь бы можно было попросить у властей немножко денег «на агитационные материалы». Точно так же мы, будучи школьниками, сурово бились с южноафриканским режимом апартеида. Думаю, режим даже не подозревал об этой жестокой борьбе, зато сколько средств получила наша геройская школа якобы на плакаты с ликом Нельсона, пардон, Манделы.

Сейчас я допишу эти строки, пойду и уроню кирпич тебе на ногу, Андрей. Просто чтобы узнать, переплюнешь ли ты в многоэтажности выражений штукатура Петю, когда на того падает поддон с известкой... Или станешь утверждать, что всего лишь по–девичьи ойкнешь? Не стыдно врать–то?

Кстати, про стыд. Мне непонятно, почему не краснеют люди, штрафующие других людей за употребление так называемых «нецензурных слов»? Ведь милиционеры, я сам не раз слышал, ругаются не меньше прочих. Вообще, признаться, я не знаю ни одного взрослого человека, который похвастался бы абсолютной целомудренностью своего языка. Музыкант, порвавший струну на любимом инструменте; хирург, случайно уронивший скальпель; даже интеллигентная поэтесса, сломавшая каблук или ноготь, — думаю, все они в первую очередь произнесут то же самое, что и ты после моего кирпича. Так к чему лицемерить, устраивать невнятные баталии за язык без мата, когда он — на языке у всех? Очередная кампания «Пчелы против меда»? Очень верно поется об этом в песне группы «Сектор Газа»:

Все как будто бы святые, а приди к любому в дом —

Через каждые два слова каждый кроет матюком.

Но им не только кроют, им еще пишут письма, как Александр Пушкин в 1824 году (к своему брату Льву Сергеевичу). И поэмы слагают не без него, как Маяковский спустя сто лет («Про это», 1923 год). Мат виртуозно использовали Бунин и Куприн, Платонов и Шукшин... Почему мы должны чураться крепких словечек, раз их считали необходимыми в своей речи такие столпы нашей литературы? Они, видимо, хорошо сознавали, что мат — всего лишь самое сильное лексическое средство для выражения эмоций. Когда обычных слов не хватает. Когда вмиг нахлынувшие переживания зашкаливают за некую отметку обыденного. Это может случиться как при созерцании прекраснейшего рассвета в тропиках, так и просто на городском тротуаре, когда тебя обольет из лужи промчавшийся мимо автомобиль... А ты предлагаешь сознательно обеднить язык, исключив из него самую, может быть, яркую и экспрессивную часть.

Кроме того, этот элемент нашей речи — еще и наиболее, так сказать, оперативный. Если надо срочно отразить внезапно возникшее эмоциональное состояние, не отвлекаясь при этом от более важных дел, то нет лучшего способа, чем коротко выругаться. Спроси об этом у таксистов, которые целый день колесят по городу, постоянно избегая множества аварийных ситуаций. Представляешь ли ты, что они начнут тратить драгоценные секунды на длинные тирады вроде «Как же неправ этот водитель, поехавший на красный свет!»

Еще о секундах. Американские военные хвастали, что выиграли Вторую мировую войну потому, что в бою тратили на 56 процентов меньше времени на отдачу приказов, чем японцы. Потому, мол, что средняя длина слова в английском языке — 5,2 буквы, а в японском — 10,8. Тем же исследованием ученые выяснили, что в обычном русском языке средняя длина слова — 7,2 буквы, однако в боевых критических ситуациях тот же язык почему–то сокращался до 3,2 символа в слове! Догадаешься почему? Или станешь доказывать, будто командир чистейшей литературной речью растолковывал бойцам, как правильно, согласно уставу, отбивать атаку противника, внезапно ворвавшегося в окопы?

С матом битвы выигрываются, Андрей. Мне не веришь, поверь ветерану войны, известному профессору–литературоведу П.А.Николаеву, весьма пронзительно написавшему, между прочим, в «Литературной газете»:

«Вот утверждают, дескать, на войне ребята бросались в атаку, выкрикивая: «За Родину! За Сталина!». Но во время бега невозможно произнести этой фразы — дыхания не хватит. Бежит мальчик семнадцатилетний и знает, что погибнет. После каждой такой атаки во взводе погибала половина. И они выкрикивали мат. Они спасались этим, чтобы не сойти с ума. Есть мат, который священен...»

А есть мат, разумеется, который отвратителен. Если использовать его через слово, вместо междометий или ради пьяной бравады. Мат в русском языке, по моему мнению, — как хороший коньяк в твоем холодильнике. Принять рюмку после работы — вполне в меру, даже аристократично. А выхлебать бутылку за раз — бытовой алкоголизм и похабщина... Но ты ведь, надеюсь, еще не зовешь на борьбу с коньяком?

За

Букв больше, чем три

Андрей ДЕМЕНТЬЕВСКИЙ, вставший на путь исправления:

— Честное цензурное слово, ты с твоими потугами защитить ржавые и прогнившие трехэтажные конструкции напоминаешь персонажа старого анекдота. Помнишь? Вышел мужик в поле, посмотрел вокруг: «Красотища–то какая!» «Мать–мать–мать–мать!» — привычно отозвалось эхо. И впрямь природа наша, болезная, уже, кажется, смирилась с ушатами словесных помоев. Но хорошо, что появляются филологи (а по сути — еще и экологи), способные дать бой матерщине. В Белгородской области, к примеру, с лексическими фекалиями сражаются уже пять лет. Главное оружие — штрафы: только в прошлом году армия апологетов нецензурщины заплатила за сомнительное удовольствие публично похабничать аж 5 миллионов рублей. Другим — наука, да и бюджету прибыль. К региональной белгородской программе борьбы с руганью примкнули недавно и другие города. Мэры Барнаула, Курска, Перми и даже руководители сельских администраций заявили о начале охоты на матерщинников. Фанатов трехбуквенных паразитов и на улицах отлавливают, и всяческими акциями увещевают. Скажем, на одном из барнаульских хладокомбинатов рабочим раздают словарь, в котором напротив нецензурных слов приводят приличный аналог. Трудящимся массам предлагают запомнить фразы вроде «Простите, вы слишком назойливы», «Не отвлекайте меня, пожалуйста», «Я поражен» и т.д. В Ростове–на–Дону, Перми и Пензе инициативные группы ходят по детсадам, школам, вузам, офисам и пропагандируют чистоту родного языка. В ход идет и социальная реклама на улицах городов, и высмеивание скабрезников–балаболов в СМИ. Вот такое разгорается сражение, и я, кстати, не понимаю твоего скептицизма. Понятно, что с вековыми традициями так сразу не покончишь, «ассенизаторская» работа активистов программы «Антимат» не должна превращаться в кампанейщину и вестись только на голом энтузиазме. Но целенаправленные удары по кошелькам хамов, регулярное взывание к их совести рано или поздно принесут ощутимые плоды. Тем более даже в России, где, как шутят, «матом не ругаются, матом разговаривают», есть целые регионы, в которых пошлый лексикон, мягко говоря, не приветствуется. Закон гор чтит язык Лермонтова и Льва Толстого, а джигиты Северного Кавказа очень нервно реагируют на «мать–мать–мать». «Фильтруют базар» и на «зонах» — так там проявляется инстинкт самосохранения. Есть ли жизнь без мата? Конечно, есть. В этом давно убедились даже отъявленные уголовники. Чего же мы, законопослушные обыватели, в лексические дебоширы лезем? Не лучше ли и белорусам перенять тот же белгородский опыт и разработать генеральный план наступления на языковые экскременты?

А ты кстати вспомнил Кодекс об административных правонарушениях. Напомню, он трактует нецензурную брань в общественном месте как мелкое хулиганство, чреватое штрафом в размере от 2 до 30 базовых величин или административный арест. Может, следует почаще практиковать «лексические» поборы? Это большое поле работы для участковых, дружинников, повод для создания своеобразной общественной «полиции нравов», особенно в небольших городах, на селе. Думаю, в любом райцентре или районе столицы не помешало бы установить не только доски Почета, но и доски позора с фамилиями и портретами во всей красе матерщинников–рецидивистов. И, конечно, программа «Антимат» (лучше придать ей статус общенациональной) должна координироваться с антиалкогольными программами, ведь нецензурная брань — непременный спутник пьянства.

Что касается, так сказать, латентной нашей тяги к соленому словцу (каюсь, грешен и я, соглашусь без твоего кирпича), то тут каждый должен избавляться от вредной привычки самостоятельно. Как заядлый курильщик постепенно переходит с крепкого табака на сигареты–лайт, как раскаявшийся пьяница заменяет мутные «чернила» на светлое пиво, так и матерщинник должен привыкать к более благозвучным синонимам. Согласен, «Ёшкин–кот», «Ёлы–палы», «японский городовой», «блин», «пипец» звучат отнюдь не благозвучно, но лучше уж так выражать свои эмоции, чем грязной бранью...

А дальше — больше. Попробуй–ка, Роман, читать не Пелевина с Сорокиным, а наших и зарубежных классиков. Слушать не Шнура, а Шевчука. Попробуй не смотреть пошлых реалити–шоу с английскими словами из пяти букв (они звучат не респектабельнее «родных» древних тюркизмов). И тогда с твоего языка даже в минуты стресса и горечи не будут слетать слова, которые даже на «продвинутом» ТВ заглушают пиканьем. В конце концов, как сказала Светлана Савицкая, улетавшая в космос (наверное, чтобы быть подальше от слишком приземленных сентенций): «Если надо ругаться, то хватает приличных слов, например «дурак». Надеюсь, намек понял?