Мне всегда хотелось слово «мастер» писать с большой буквы. Потому что мастер в отличие от ремесленника — мерило профессиональной чести, ему дано глубинное понимание смысла своей профессии. А нам, тем, кто вокруг, даруется удовольствие наблюдать то лучшее, что может быть в человеке — художническое, если хотите, торжественное отношение к делу.
Александр Александрович Карпов–мл. — режиссер. Я, безусловно, отношу его к когорте мастеров. Уже заранее знаю: в этом месте он потребует у меня ручку и безжалостно попытается вычеркнуть все «торжественные» слова из моего вступления. Человек он быстрый, нетерпеливый, умеющий делать одновременно массу дел, при этом не путаясь и не разбрасываясь по мелочам.
Природа наделила его многими дарованиями. Сказалась, очевидно, наследственность — шутка ли, три кинорежиссера в роду. Он, естественно, снимает кино, ставит спектакли, пишет стихи (сборники вышли в Москве и Минске), сочиняет музыку, рисует, лепит... Замечу, дилетантизм в любом из своих занятий ненавидит люто.
«Наработал» на своем веку Карпов целое режиссерское состояние: это и игровые фильмы — «Папа», «Гомункулус», «Грех лицедейства», снял более 50 документальных. Многие отмечены призами и премиями кинофестивалей. Последней стала президентская «За достижения в области кино и телевидения». Зрители же Национального академического театра им. А.М.Горького знакомы с Карповым как с неординарным постановщиком драматической классики — Ф.Дюрренматта, Дж.Томпсона, Ж.Ануя, Э.Радзинского.
Вот уже седьмой год Александр Александрович руководит художественным процессом «Белорусского видеоцентра», главный режиссер, а значит, главный документалист. И говорим мы с ним сегодня не только о кино.
— Как к вам, Александр Александрович, приходит понимание: вот настал момент — и именно этот фильм вы будете снимать?
— Не надо обольщаться насчет того, что режиссер — свободная профессия, как, скажем, живописец или композитор. Художник свободен в той мере, в какой его замысел совпадает с возможностями и интересами государства. Хотя в свое время я экспериментировал, и довольно успешно, создав с единомышленниками в 1989 году частную киновидеостудию «Артель Ф». На опыте работы которой пытался шлифовать модель студии продюсерского типа с негосударственным финансированием. Мы снимали тогда и художественные игровые фильмы («Бес», «Безумной страстью ты сама ко мне пылаешь», «Австрийское поле»...), и документальные ленты, рекламу... Сам снимал, приглашал коллег. Однако экономические условия, существовавшие в те годы, не оставили шансов продюсерскому кино. В 1996 году мы были вынуждены закрыться. Но эксперимент был, я считаю, успешным. Жаль, что зрителей моих фильмов оказалось больше за пределами Беларуси — так получилось в переходные годы. Наверное, именно поэтому мой фильм «Грех лицедейства» был признан лучшим на Первом российском телеканале по итогам 1992 года.
— Сейчас многое меняется... Не помышляете повторить эксперимент?
— Время покажет. На данный же момент государственная кинопромышленность все не наберет обороты. И если она хочет стать киноиндустрией, а не выпускать на народные деньги пару–тройку неокупаемых фильмов в год, то надо, на мой взгляд, кино отпустить на вольные хлеба. Но! Не забыть при этом создать новые, подчеркиваю, новые условия для существования кинопромышленности. Экономика должна созреть — тогда и появятся свои инвесторы... Об этом не раз киношники говорили на разных уровнях. И убежден: наше кино сможет жить, как живет во всем мире, — не требуя государственных денег, окупая себя.
— В этой связи такой вопрос: художественные фильмы имеют быструю кассовую окупаемость, а ваше любимое документальное кино — за счет чего будет жить? Оно ведь жанр специфический, и публика у него особая.
— Есть тысячи способов. Они давно придуманы. Ведь мировая документалистика не исчезла. Я бываю на кинофестивалях и вижу это. Она развивается, совершенствуется. Технический прогресс позволил наконец–то родиться подлинному документальному кино. Стать идеальным наблюдателем жизни, видеть и слышать все! Остались только этические границы.
— Ну а где можно сегодня смотреть документальное кино? По National Geographic, Discovery? И все?
— Да, раньше были кинотеатры. Назывались «Новости дня». Сейчас их нет. Да и на TV такое кино не в чести. Признаюсь — больное место вы затронули. Больше скажу. К сожалению, некоторыми не до конца продуманными преобразованиями именно доккино о бытии людей больше всего вымывается из планов производства. Сейчас фильм о человеке снимают по принципу: стал народным артистом, художником, ученым; стукнуло 70, 80, 90 лет — получи в награду фильм, а о простой тете Даше — доярке, у которой все руки в узлах — всю жизнь доила коров, добывая для нас молоко, — не дождетесь. Надо, чтобы через много лет мы могли почувствовать, как и чем жили люди в наше время. И не рентабельность должна быть в этом кино диктатором, и не количество проданных копий. Тенденции новой цивилизации: социология вытесняет философию. Надеюсь, нам хватит мудрости не быть увлеченными этим потоком. Ведь сохранили же в Беларуси, кстати, единственную на постсоветском пространстве, студию документального кино «Белвидеоцентр». Сумеем донести до зрителя и документальное кино.
— Я заметила, что, снимая свои кинонаблюдения, вы часто сами входите в кадр. Одно дело, когда в фильме «Сеанс скульптурной лепки, как психоанализ» гениальный скульптор Байрачный лепит вашу голову и вы, два художника, разговариваете о разном. Наблюдать ваши пикировки, взаимный психоанализ, жесты, само рождение произведений — из куска глины портрета «от Байрачного» и фильма «от Карпова» — интересно. А вот вы «вдруг» появляетесь в кадре фильма «Ангелина», где психолог дает консультации по «горячему телефону», сопереживает абонентам. Зачем?
— Конечно, не для того чтобы полюбоваться собой. Моя героиня в тот момент томилась, скучала, ждала очередного звонка. И я скучал за работающей камерой. Как показать в кино паузу, скуку? Вот я и ввел себя, не знающего тоже, что уже делать за камерой. Кинонаблюдение — оно должно быть достоверным. Во время съемки киногруппа — тоже часть процесса. Вы почувствовали томительность паузы?
— Да!
— То–то. Пауза в жизни очень важна. Иногда в паузе происходит самое главное в человеческой душе.
— Кстати, вы как–то сказали, что кино — быстро стареющий продукт. Даже такой момент, как убыстряющийся нынче у людей способ восприятия информации, может безвозвратно состарить фильм. Мысль интересная, а вывела меня на ваше звуковое сопровождение своих фильмов. Оно ново, изобретательно, интересно. Это веление времени?
— Действительно, я придаю огромное значение звукам. Когда я снимаю фильм, то уже слышу звуки. В «Палитре памяти», чтобы оживить немоту живописи, пришлось прибегнуть к помощи синтезатора и поискать этот шум–шелест времени. Но музыкой, звуками надо пользоваться осторожно, скупо. Мера должна быть безупречной.
— Чего не выносите в кино, литературе?
— Банальности! Любовь, закат багряный, сердце, душа — уже вычерпанные слова. Бродский, близкий мне по духу поэт, говорил: ради Бога, не употребляйте слово «душа» для обозначения возвышенного. Из других слов создайте это понятие. Как часто случается: фильм видел — а кино в нем нет! Картина в раме висит, а живописи нет! Маринина есть, а литературы нет! И в кино не надо путать понятия «киноискусство» и «фильм».
— В Русский театр Карпова приглашают или вы сами можете заявиться как режиссер на выбранный вами спектакль?
— Сейчас, пожалуй, могу и заявиться, если чем–то заинтересовался, нашел новую идею, неожиданный поворот, что–то придумал! Не терплю повторов. Хотя таких режиссеров встречал немало, штампуют себя и не заскучают же... Может быть, это и хорошо, что я ко всем своим недочетам в характере еще и ленив: берусь снимать или ставить что–то уж если внутри невмоготу, назрело... Не мучаю зрителя скороспелыми опусами.
— А вы с киногениями встречались? Кто они?
— Гений — это не тот, кто родился необыкновенным, а тот человек, который в значительной степени повлиял на развитие общества, его культуры. Они на голом месте не появляются. Они созревают. Для их роста нужен бульон роста, планка роста, почва. Как появился Тарковский? Москва была многонациональной метрополией. Туда, сдавая свое кино, стекались лучшие в своей профессии и по таланту. Накал творческой борьбы был силен, планки высоки. Наверх поднимались самые–самые. И результат — Тарковский.
Сейчас придется сильно подождать такой величины. Киношники разбежались по своим эсэнговским квартирам. Постсоветские киностудии начали скатываться в местничество, провинциальность, снизилась культура? Почему? Не хочу изрекать истины в последней инстанции. Знаю твердо только одно: начинать надо с азов — с крепкого профессионализма.
