Александр Рыпинский, подписывая свои мемуары, всегда добавлял через запятую: «белорус».
180 лет назад, в 1840 году, молодой дворянин из белорусских земель Александр Рыпинский издал в столице Франции книгу, которая так и называлась — «Беларусь». Это была первая такая публикация в Западной Европе, уверенно называвшая вещи своими именами. Давняя, восходящая к длинной истории Великого княжества Литовского традиция нарекать населенную белорусами территорию «Литвой» уперлась в упрямую личность представителя видного шляхетского рода с корнями в полоцких и витебских окрестностях. Беларусь в парижской книжице из 230 страниц, напечатанной на средства автора, наконец‑то стала Беларусью, и позднейшим этнографам стало очень даже удобно на это обстоятельство ссылаться.
Сочинитель был фигурой для своей эпохи типичной, но при этом именно по‑белорусски колоритной. Исследователи долго мучаются с датами его рождения и кончины: в версии с точными до дня цифрами Рыпинский появился на свет в Витебской губернии 10 сентября 1809 года и там же умер 8 ноября 1886‑го. Воспитывался в имении деда в Стайках под Витебском, учился в витебской гимназии, относившейся к крупнейшему в ту пору во всей Российской империи Виленскому университету. И гимназия, и университет ярко воплощали политику культурной полонизации, которую в статусе попечителя Виленского учебного округа проводил на белорусских землях с согласия императора Александра I один из его «молодых друзей» известный князь Адам Чарторыйский.
Вот и вырос юный Александр Рыпинский человеком польской культуры, одновременно питавшим интерес к русской литературе. Уже в 1827 году он переводит на польский балладу Пушкина «Русалка», привлекшую молодого романтика с первых строк, созвучных с окружавшей его белорусской природой: «Над озером, в глухих дубровах...» А простившись с родными лесами и озерами и вступая во взрослую жизнь в школе прапорщиков в Динабурге (ныне Даугавпилс), он в 1829‑м знакомится с пушкинским другом и лицейским товарищем Вильгельмом Кюхельбекером, содержавшимся в местной крепости. Декабристу и государственному преступнику он помогает переписывать его стихи по‑русски, беседует с ним и о белорусском языке, о чем сообщает читателям и в книге «Беларусь».
Доучиться военному делу настоящим образом так и не удалось — в апреле 1831 года, в разгар вспыхнувшего в Варшаве восстания против Российской империи, Рыпинский вместе с товарищами по динабургской школе переходит на сторону инсургентов в Лужках, что ныне в Шарковщинском районе. Марш энтузиастов длится меньше двух месяцев, а затем его отряд терпит поражение под Вильно, и уже в июле Александр в свои неполных 22 впервые в жизни оказывается за границей. Прусские власти не препятствуют его выезду во Францию, и вместо каторжных работ, полагающихся повстанцу Рыпинскому как «преступнику второй категории», начинается эмигрантская одиссея в Авиньоне и Париже.
Хруст французской булки горечью не отдает — деньги на прожитие смекалистый пришелец зарабатывает чертежными, рисовальными и торговыми занятиями. Но вспоминать о родине и непривычно для многих товарищей по мятежу идентифицировать себя он начинает уже в первый скитальческий год. 1 августа 1832-го он подписывает тетрадь своих повстанческих воспоминаний так: «Александр Рыпинский, белорус».
Именно в этом образе он предстает перед читателями своей книги 1840 года. «Беларусь» невелика по объему, но разнообразно познавательна. Географически Беларусь Рыпинского располагается «по обе стороны города Полоцка», от «серебряных волн широкой Двины» до Припяти и пинских болот. Автор с гордостью признается, что на «волшебном» прибрежном пространстве между устьями Витьбы и Полоты «нету ни одной тропинки, которую я не вытоптал бы своею ногой, ни единого оборота речи скромного возделывателя пашни, который я не постиг бы мыслью, ни одной, пожалуй, песни, громкий отзвук которой, широко раздаваясь по лесу, не дошел бы до моего слуха».
Молодой эмигрант сумел объемно представить мир чтимого им белорусского крестьянина через его поэзию, песни, танцы и то, что позднее назовут менталитетом. Один из первых опытов этнографического описания белорусов поражает цепкостью памяти Рыпинского, за без малого десяток лет не растерявшего свежесть впечатлений и глубину владения живым белорусским языком и обычаями народа, включая известные и по сей день дожинки. Романтическое описание крестьянской девушки дополняется анекдотом об упрямой бабе, вереницей пословиц и поговорок. Выясняется, что ходил в белорусском народе и такой вот игривый вариант «Чижика» вообще без Фонтанки:
Чыжык, чыжык, дзе ты быў?
За ракою — водку пiў.
Выпiў чарку, выпiў дзве:
Зашумела ў галаве!!!
Здесь стоит обратить внимание на букву «ў», ведь именно Рыпинский ее и придумал тогда же, в 1840‑м, описав находку на 37‑й странице «Беларуси» в примечании. Изобретателя буквы и дальше тянуло ко всему новому. Переехав в 1846 году в Англию, Рыпинский неплохо устроился близ Лондона, обзавелся не только домом, женой‑англичанкой, но и собственной типографией. Но тяга к родной земле оказалась сильнее, и вполне благополучный эмигрант после почти 30 лет на чужбине возвращается в 1859‑м к своим под Витебск, воспользовавшись амнистией, объявленной Александром II.
В родных краях изменятся и его взгляды: мужик, по романтическому убеждению Рыпинского, должен был слиться со шляхтой и восстановить утраченную еще в конце XVIII века польскую государственность. Мечты эти сбываться отказались, и на склоне лет, в 1883 году, в письме писателю Адаму Плугу, уроженцу Слуцкого уезда, он признается: «Возможно, напрасно мы тянемся к этой несчастной Польше». Но отнюдь не напрасно придумал Александр Рыпинский знакомую каждому белорусу букву «ў». Памятник ей стоит сегодня в центре чтимого им древнего Полоцка. Собственно, памятник этот и ему тоже...
Юрий Борисенок
rodina2001@mail.ru
