Марина Федункив: на роль мамы в «Реальные пацаны» я сама грубо навязалась

—Oбычно в театральных вузах на курсе есть один главный педагог, но я поступила на актерско-режиссерский факультет Пермского института искусства и культуры на экспериментальный курс, где главных педагогов было три: первый — классический, второй преподавал комедию дель арте, а третий — авангардный театр: к нему мы ходили в муниципальный театр. Вскоре этому театру дали новое здание, и наш преподаватель стал поручать нам что-то белить, красить и мыть. Он эксплуатацию преподносил под таким соусом: мол, это будет наша с вами студия, наше гнездо, и вы сейчас свое гнездо оборудуете сами. Когда меня отправили красить туалет, я возмутилась: «Знаете, я сюда пришла не на маляра учиться! Мне некогда оборудовать гнезда, я хочу знания получать». Мы с ним очень сильно повздорили, я сказала крепкое словцо, развернулась и ушла. И меня отчислили с первого курса за профнепригодность. 

— Конечно. Но зачем я буду тратить свои быстротечные годы на покраску и побелку? 

— Вы пошлите педагога при всех на три буквы, а я посмотрю, кто за вас заступится! Но что в жизни делается, все к лучшему: восстановившись, я попала к замечательному мастеру Виктору Ильеву. Правда, мне пришлось ждать не один год, а два, потому что после нас курс не набирался, и все это время я работала на овощной базе.

— И задачи такой не стояло: начало девяностых, надо на что-то жить, в магазинах шаром покати, а я человек прагматичный! Это мамина жилка. Папа-то у меня был музыкант-валторнист, работал в Пермском театре оперы и балета, преподавал в нашем пермском музучилище. Мама сейчас на пенсии, а раньше работала в ресторане заведующей производством и умела сделать так, чтобы семья была накормлена, одета и обута. Вот и у меня такой характер. Рядом с моей овощебазой находились другие базы, где можно было добыть тушенку, одежду и все что хочешь. Мы «дружили» базами и благодаря этой моей работе жили хорошо. К тому же там встречалось столько интересных персонажей, столько характерных тетенек — просто загляденье! С овощебазы я пришла в институт уже матерая: мне было что играть и кого играть. 

— Овощи-фрукты сортировала, позже предложила продавать яблоки с машины. Контора частная, торговали мы без разрешения. Мне выделили грузовик, и мы стали выезжать в центр города. Когда показывалась милиция, удирали: я стучала водителю, он газовал, ящики падали… Впрочем, серьезных погонь не случалось — тогда все так торговали. Яблоки я продавала ­таким образом: людям побогаче называла одну цену, а бабушкам-пенсионеркам могла за бесценок отдать. Очередь не понимала, что происходит, была интрига. Так что я на овощебазе приобрела бесценный опыт и денег на учебу заработала: поскольку меня отчислили за профнепригодность, я могла поступить только на платное отделение. 

— Не было такой гарантии! Хотели восстановиться еще две девочки, а свободное место в группе — одно, так что была конкуренция. Я отправилась на кафедру разведать что к чему и познакомиться с педагогом, о котором слышала много хорошего, но никогда не видела. Подхожу к кафедре, а дверь закрыта: все педагоги на занятиях. Наконец появляется какой-то щупленький дяденька, я его спрашиваю: «Не подскажете, Виктор Афанасьевич Ильев будет сегодня?» Он: «А что вы хотели?» — «Восстановиться». Я с ним разговорилась, с подробностями рассказала, за что меня отчислили. Потом спрашиваю: «А этот Ильев адекватный вообще? Можно с ним поговорить по-человечески?» — «Вроде да. А почему он должен быть неадекватным?» — «Ну, мало ли. Наш «человек искусства» бывает непредсказуем». И тут приходит знакомый преподаватель и говорит моему собеседнику: «Виктор Афанасьевич, к вам тут девочки пришли восстанавливаться. Надо решить, кого возьмете». А он отвечает: «А я уже взял». Господи, мне так было стыдно!!! Я же все ему вывалила!

— В каком-то смысле это и была лав-стори. Он стал моим любимым педагогом, а я — его любимой ученицей. Уже когда окончила вуз, Виктор Афанасьевич пригласил меня вести его юбилейный вечер. Он всем своим следующим студентам про меня рассказывал, мне много чего прощал, настолько хорошо знал меня и понимал…

— Например, я всегда опаздывала на занятия. Виктор Афанасьевич прощал, но с одним условием: требовалось творческое извинение. Это правило распространялось на всех, но я придумывала самые убедительные уважительные причины. Другие, если опаздывали, не заходили, а ждали в коридоре меня, я влетала с творческим извинением, а они тихонечко проходили за мной вереницей. Обычно я шла в институт вразвалочку, а последний участок пути пробегала, чтобы появилась одышка: мол, вы видите, как я торопилась, как мчалась на учебу. Однажды растерла по рукам красную помаду и, запыхавшись, сообщила: «Представляете, трубу с горячей водой прорвало! Вытирала, вычерпывала, а вода — прямо кипяток!» Виктор Афанасьевич сразу заволновался: «А сантехники пришли? Как ты квартиру оставила?!» Забыл, что ничему, что я говорю утром, верить не стоит. Несколько лет назад я переехала из Перми в Москву, мы давно не виделись. Но я периодически звоню, поздравляю Виктора Афанасьевича с Днем театра, с днем рождения.

— Ильев всегда считал, что я способная, даже больше — талантливая, причем и в характерных ролях, и в драматических. И, когда я еще в КВН играла, он мне желал: «Марина, знаковой тебе встречи!» Можно же миллион ролей сыграть, но так и не стать признанным, востребованным артистом: нужна еще и такая составляющая — удача. И когда вышел первый сезон «Реальных пацанов», Виктор Афанасьевич сказал: «Видишь, подходящий случай тебе выпал. Теперь от тебя зависит, как дальше пойдет». Comedy Woman — эстрадный жанр, а не театр, но он спокойно относится к этой программе, говорит: «Нельзя гневить Бога. Некоторые хорошие актеры сидят без работы, спиваются из-за невостребованности. А у тебя есть популярный проект, и это очень хорошо». 

— Прямо грубо навязалась тогда! У меня было затишье на творческом фронте, а я знала, что Антон Зайцев придумывает интересный сериал про пермских пацанов, и мне безумно нравилась его идея! Я думала, что это либо будет настоящая бомба, либо народ вообще ничего не поймет, но сама была в полном восторге. Я начала осаждать эту крепость. Но роли для меня не было: в первых вариантах сценария не фигурировало никакой мамы Коляна — у главного героя была бабушка. Но бабушку Коли Наумова я никак не могла играть, у нас с ним разница в десять лет, и я принялась уговаривать Зай­цева поменять пенсионерку на маму. Предлагала сделать мамашу ­гулящей ­женщиной, изображала ее — все смеялись, но решили, что это уж чересчур. Я пропихивала свои идеи, рассказывала истории из жизни, придумывала фразочки и словечки для роли. Тут мне очень свекровь помогла, всякие «прошманде» и «свинота» из ее лексикона: они с мужем в молодости, работая на заводе, жили в бараке, где их окружали интересные личности со специфическим словарным запасом. А характером эта героиня на мою маму похожа.

— Вся родня признала сходство с мамой, но она его в упор не видит — считает себя белой и пушистой. И вообще наш сериал ей совсем не нравится! Она возмущается: «Зачем вы снимаете серость и убогость и почему у тебя так грязно в квартире? Женщина ­должна быть опрятной! Вот люди посмотрят ваш сериал и будут думать, что в Перми не хозяйки, а не пойми кто. Город позорите!» Объяснять ей, что все так и задумано и что в этом фишка, бесполезно. Маме 79 лет, и для нее идеал — кино с Любовью Орловой. В Comedy Woman ей тоже ничего не нравится, кроме момента, когда я выхожу на поклон в красивом вечернем платье.

— Нет, к КВН она относилась проще, как к хобби. Думала, что я кривляюсь для развлечения в свободное от серьезной работы время. Я же начала играть после окончания института, когда уже работала в Пермской фармацевтической академии директором студенческого клуба. Студенты и захотели создать свою команду. 

Мы попали в сборную «Добрянка», пробились в Высшую лигу… От большинства команд наша отличалась хорошей драматургией. Другие как в музыкальных конкурсах выступали? Песенка, связочка и еще одна песенка. А у нас там даже был сюжет с завязкой, кульминацией и развязкой, поэтому режиссерам сложно было наши выступления резать. Про нас говорили: «Опять добрянский МХАТ приехал». Но реквизита у нас всегда было по минимуму, самое большее — три стула или, например, гармошка. Глядя на команды, тащившие с собой картину, корзину, картонку, мы переговаривались: «Представляете, если бы мы придумали номер, для которого нужно было бы такое количество вещей? Ведь мы бы не смогли этот номер показать, потому что в силу уникальной рассеянности всех участников половину потеряли бы по дороге!» Однажды наш звукооператор перед выступлением потерял диски с музыкой, под которую мы должны были выступать! Мы уже не знали, что делать, ребята из РУДН предложили: «Давайте мы вам наиграем, что скажете, и запишем ­быстренько! Качество, конечно, будет ерундовое, но тут уж не до жиру». И тут к нам прибежали парни из минской команды «ЧП», которые нашли наши диски в туалете! Вручили их со словами: «Это не мы ЧП, а вы ЧП». Да, много забавного случалось, только все из серии «есть что вспомнить, нечего детям рассказать». Благодаря КВН мы познакомились со многими будущими коллегами по «Реальным пацанам» и Comedy Woman. Режиссер «Пацанов» Жанна Кадникова училась в моем институте, на курс старше. Она играла в команде «Парма» Пермского края, которая также входила в Высшую лигу КВН. Если мы с кем-то лично не были знакомы, то выступления друг друга все равно видели и заочно знали всех. Когда я пришла в Comedy Woman, Саша Гудков рассказывал, что они с Наташкой Медведевой бегали на наши выступления. Однажды сидели на балконе и так хохотали, что у Гудкова очки со лба соскользнули и в зал упали. 

— Мы встретились еще в 2002 году, когда «Добрянка» победила в Казани в Первой лиге. Катя тогда училась на стоматологическом факультете, сама не играла, а приходила на КВН просто как зритель: у нее подружка была организатором фестиваля. Скулкина тогда к нам подошла и сказала, что ей очень понравилась наша команда. В 2009 году мы выступали в Сочи на ежегодном фестивале КВН. Туда приехал продюсер программы Вячеслав Дусмухаметов. Он пригласил меня в Comedy Woman. На тот момент я не могла согласиться, потому что мы начали писать сценарий первого сезона «Реальных пацанов». Я Славе ответила: «Сейчас пишем очень смешную вещь. Если снимем ее и все получится, я к вам пойду». И пришла к ним через год, когда «Пацанов» уже показали по ТВ. Слава тогда сказал: «Да, у вас действительно получилась очень смешная вещь».

— Видимо, заслужила — всей ­предыдущей жизнью. Я ведь, прежде чем в них появиться, где только не работала! Летом была массовиком-затейником в круизе на теплоходе, ходившем по Каме и Волге от Перми до Астрахани и Ростова-на-Дону, еще проводницей в поезде в составе студенческого отряда подрабатывала.

— Да вообще шикардос! Но надо было пробиться на это южное направление. Целая системы существовала — устраивались соревнования студенческих отрядов разных вузов. Учитывались оценки за экзамены и за творческие конкурсы. Ну, конкурсы-то мы всегда выиг­рывали и попадали в хорошие поезда южных направлений или фирменный Москва — Пермь. А осенью начиналась учеба, я устраивалась уборщицей в общежитие, прачкой в ТЮЗ. Днем училась, по ночам стирала — одни костюмы в машинке, другие только руками.

— Ничего подобного! Мне и сейчас любая работа нравится, и тогда я все спокойно делала. Главное, всегда при деньгах была. Пошла устраиваться прачкой в ТЮЗ в каракулевой шубе, мне там сказали: «Да у нас даже артистки так не одеваются». И когда уборщицей работала, униженной и оскорбленной себя не чувствовала. Я убирала в общаге, где наши ребята жили, могла наорать, чтобы не свинячили. Я никакого труда не боюсь… Честно говоря, не понимаю актрис, которые ходят по телепередачам и рассказывают, как были они знамениты, а сейчас невостребованны. Не зовут тебя сниматься, так иди занимайся с детьми — тебе есть что им дать! 

— Так и мне хочется!

— Я ведь не только характерная актриса, я могу играть и драматические роли. Не секрет же, что рассмешить гораздо тяжелее, чем заставить плакать. Я пошла по сложному пути, начала смешить — но ограничиваться этой дорогой не хочется. Ну да ладно. Может, когда-нибудь и заревем… от разноплановости!