Освенцим, расположенный под польским городом Краковом, был комплексом, состоявшим из концентрационного лагеря, лагеря смерти и лагеря принудительного труда: Освенцим I, Освенцим II (Биркенау) и Освенцим III (Моновиц)
О заключении за колючей проволокой вспоминает бывшая несовершеннолетняя узница Освенцима из Беларуси Аналлия Подлесная, ныне живущая в г. Смоленске (в 1989 году она создала и возглавила Смоленское отделение малолетних узников):
– В конце сентября 1943 года нас погрузили в теплушки, вагоны набили так, что в них можно было только стоять, и 10 суток везли до Освенцима. Трижды останавливались, из вагона выносили трупы, парашу и давали одну буханку хлеба и ведро воды на всех.
В Освенциме играла траурная музыка, слышался лай собак, площадки были освещены. Всех собрали, отделили мужчин и женщин. Ребята 14 лет остались с мужчинами, младше – с матерями. Нас разделили на несколько групп. В одной из комнат женщин остригли, намазали какой-то дрянью – и в баню. Затем перегнали в следующую комнату, где накололи номера, взрослым выдали полосатые халаты, а детям – какую-то рваную одежду. Два месяца нас держали в карантинном бараке. В 6 утра всех выгоняли на плац, нужно было без запинки назвать свой номер, иначе ждала расправа. Затем запускали в барак, давали по кружке якобы кофе и по кусочку мокрого хлеба – из опилок, жмыха и еще чего-то, кусочек маргарина с ноготок или повидло, в обед – черпачок баланды, вечером – кусочек хлеба. Однажды немцы сказали, что детей хотят перевести в соседний барак – они должны получать дополнительное питание. Когда мы выходили, одна полька крикнула: «Русские, куда вы смотрите? Ваших детей в крематорий ведут!» Тут такое началось! Матери бросились к своим детям, маму от меня оторвали, ударив прикладом по голове.
Ночью нас увезли неизвестно куда. Оказалось, в лабораторию к доктору Менгеле, который проводил над нами опыты. Моя кровь в качестве донорской не подошла, мне делали уколы, закапывали глаза. Сначала они начинали гноиться, затем их лечили. Когда в живых осталось полбарака самых крепких, нас повезли под Лодзь на работу. 5–6-летние дети убирали территорию лагеря, 8–12-летние занимались сельхозработами.
Когда в 1945 году нас освободили, мы были такие изможденные, что нас нельзя было перевозить. Сначала два месяца откармливали, сшили какую-то одежду, затем посадили в санитарные вагоны и повезли на родину. Когда поезд пересек границу, медсестры сказали: кончилась чужбина, начинается Родина. Поезд остановился, мы выскочили, катались по земле и целовали ее. Ликование было такое, что трудно передать.
