Суханов – актер крайне избирательный в ролях, потому-то и снимается в кино нечасто. В фильме «Утомленные солнцем-2» неискушенный зритель может Максима Суханова и не узнать: пластический грим изменил артиста до неузнаваемости. Смотришь на его героя – Иосифа Сталина – и мурашки пробегают по телу, настолько инфернальным получился образ. Накануне премьеры второй части дилогии – «Цитадель» – мы пригласили Максима на интервью.
Михалков – своего рода громоотвод
– Несколько сцен «Цитадели» были сняты на государственной даче Сталина в Кунцево, где полностью сохранена обстановка и вещи вождя. Потом члены съемочной группы признавались, 
что ощущали себя не в своей тарелке. То в разгар съемки дверь где-то в глубине пустынного коридора хлопнет, то скрип половиц раздастся… Мистика какая-то! Как заметил священник, побывавший на съемках, «демоническая взвесь в воздухе присутствует». А как вы себя там чувствовали?
– Я присутствия призраков и потусторонних сил не ощущал, ничего страшного, по-моему, не происходило. Более того, в перерыве даже подремал на диване Сталина – том самом, на котором он лежал, – и ничего, отлично отдохнул!
– Говорят, в советские времена актеры опасались играть Сталина. Не дай бог, что-то не так получится – и карьеру, и судьбу поломаешь… А вы дважды столкнулись с этой исторической личностью. Сначала в «Детях Арбата» у Андрея Эшпая, теперь у Никиты Михалкова в «Утомленных солнцем-2». Какие чувства испытывали, когда брались за эту роль?
– Мне кажется, это как-то по-детски, что ли, – считать, что для работы над таким персонажем нужна какая-то дополнительная мера ответственности. Сталин это, Ленин или Хлестаков – отношение должно быть одинаковым.
– Работая над образом Сталина, вы сказали, что хотите «одомашнить» его. Показать, каким он бывает наедине с самим собой. Мы видим его простуженным, закутанным в шаль…
– Я хотел максимально очеловечить своего героя, показать в ситуациях, непривычных для нашего восприятия. В представлении многих наших современников образ Сталина законсервированный и мифологизированный. Он для нас такой бронзовый персонаж. Слишком мало мы знаем о нем как о человеке, чтобы понять его характер, страхи, чувства… Даже его фотоснимков осталось не так уж много. И в «Детях Арбата», и в «Предстоянии», и в «Цитадели» мне хотелось как можно дальше уйти от давно въевшихся в наше сознание стереотипов.
– Мне повезло: я присутствовала на съемках сцены, когда Сталин вызывает к себе Котова и, словно размышляя вслух, произносит шокирующий монолог, который многое объясняет в методах ведения Великой Отечественной войны. Было безумно интересно наблюдать за вашим тандемом с Михалковым. Сложно на площадке с таким партнером?
– Михалков – режиссер, который понимает актера, любит его и помогает во всем на площадке. С таким партнером работать одно удовольствие, поэтому ни о каких трудностях и речи быть не может. Он создает атмосферу во время съемок, которая очень помогает и актерам, и всей группе чувствовать себя профессионалами.
– В «Утомленных солнцем-2» вам делали сложнейший грим…
– Сначала художник Петр Горшенин снял с моего лица слепок, потом по нему из специального силиконового материала выливал новые фрагменты, постепенно добиваясь портретного сходства со Сталиным. И затем их слой за слоем приклеивали на мою кожу. Перед каждой съемкой меня гримировали по четыре часа!
– Как вы думаете, почему Сталин сегодня так популярен, так много о нем говорится, так много снимается фильмов?
– Не думаю, что есть какая-то одна причина. Именно в силу того, что этот человек был для общества закрыт. Тайна, загадка и есть магнит, который к нему притягивает. Люди не слишком хорошо разбираются в том, что происходило в те годы, но им нравится сила, направленная на наведение порядка. И это второй сильный магнит.
– Первая часть дилогии – «Предстояние» – вызвала неоднозначную реакцию. Общество разделилось на тех, кого картина потрясла, и тех, кто оголтело травил фильм. Откуда такая злоба у критиков?
– Думаю, что кто-то не принимает эстетики подобных эпических полотен, а кому-то может не нравиться образ Михалкова, который не только кино снимает, но и общественной работой перегружен, и в дружеских отношениях с власть имущими. Полагаю, люди, не дающие себе права или не имеющие возможности критиковать власть в тех или иных ее проявлениях, видят в нем своего рода громоотвод, на котором можно отыграться.
Первые уроки актерского мастерства дала мне бабушка
– Ваша бабушка Вера Буреева еще до Великой Отечественной войны была актрисой в Театре Мейерхольда. Это она повлияла на выбор вашей профессии?
– Да, именно от нее я получил первые уроки актерского мастерства. Она же научила меня играть на пианино. Помогала готовиться к поступлению в Щукинское училище. Бабушка у меня была очень экстравагантная, всегда прекрасно выглядела… К сожалению, в прошлом году она скончалась, прожив долгую жизнь – 96 лет… Она никогда не настаивала на том, чтобы я стал актером. Но, конечно, хотела этого. Мой дед, Константин Бузанов, служил в том же театре, что и бабушка. Он играл Репетилова, Скалозуба, Держиморду. До войны успел даже сняться в фильме «Мечта» Михаила Ромма в небольшой роли сыщика. В 1941 году он ушел на фронт – для актеров Мейерхольда брони не было – и вскоре погиб под Тверью. Бабушка прошла эвакуацию, одна с двумя маленькими детьми. После войны она делала какие-то попытки вернуться в профессию, но не получилось. Очень жаль…
– Вы коренной москвич, родились в Ветошном переулке рядом с Красной площадью…
– Да, мы жили в так называемой коридорной системе – некий облегченный вариант коммуналки. Коридор был длинный, буквой «П», по его периметру шли комнаты, у каждой семьи свои. А кухня, души и туалеты были общими, там варили, мылись, стирали. Но жили все достаточно дружно. Нас выселили оттуда, когда мне было семь лет. Тогда не церемонились, и если дом считался аварийным, жильцов просто отправляли на окраину города. Нам выделили жилье в Вешняках.
Тогда я не очень осознавал, чего мы лишились, уехав из центра. Но, став постарше, все время стремился туда на прогулки. И когда встал вопрос о моем собственном жилье, вернулся в старую Москву: у меня теперь квартира на Таганке. Все-таки здесь особая атмосфера, несмотря на все перестройки, переделки и возникшие не так давно уродливые здания. В центре я совсем по-другому себя чувствую.
– В одном из интервью с вами я прочитала, что вы не очень-то хорошо учились в школе, бывало, прогуливали уроки. Много хлопот родным доставляли?
– Ну, это надо было бы у них спросить… Я думаю, что жил в те годы, как и многие ровесники, любопытным и очень активным. В общем, меня любили и к выходкам моим относились терпимо. Атмосфера в семье была демократичная.
– Ваш отчим – известный поэт, журналист Александр Аронов. Он вошел в вашу семью, когда вам было 15 лет – переходный возраст. Общение с ним сильно изменило вас?
– Таких людей, как правило, слушаешь открыв рот. А их влияние, энергия откладываются в подсознании. Это был очень экспрессивный, ранимый, иногда резкий в высказываниях человек с блестящим чувством юмора. И очень талантливый поэт.
Тем, кого в детстве любили, живется легче
– У вас две замечательные дочки-красавицы. Младшая, Софья, унаследовала талант вашей мамы, художницы. А старшая, Василиса, окончив театральный вуз, работает вместе с вами в Театре Вахтангова. Волнуетесь, когда она выходит на сцену?
– Вместе мы с Василисой еще не играли. А когда я наблюдаю за ней из зала, конечно, переживаю. Но все мои волнения беспочвенны. У дочки очень правильный стержень внутри. Она продвигается вперед, опираясь исключительно на собственные силы. И в театральный пошла не потому, что ее мама и папа актеры, а потому, что одарена.
– Вы смогли бы сказать собственной дочери, что у нее недостает таланта? Не пожалели бы?
– Я просто попытался бы объяснить, что это – не ее. Хотя, знаете ли, авторитет родителей в таких вопросах не очень жизнеспособный. У молодых организмов много амбиций, нигилизма. Слава богу, Василиса на своем месте, у нее все получается. Нашла себя и Софья, она прекрасно рисует и хочет заниматься дизайнерской работой.
– Вы строгий папа?
– Нет, очень добрый! Кто дочек еще будет баловать, если не я? Баловство – это просто более нежное отношение. Я думаю, тем, кого в детстве любили и баловали, намного легче потом живется, особенно девочкам.
– С бывшими женами – и с мамой Василисы актрисой Дарьей Михайловой, и с мамой Софьи актрисой Ладой Марис – вы сохранили добрые отношения. Далеко не всем это удается…
– Мне кажется, залог мирного сосуществования в том, чтобы обе стороны были настроены на сохранение уважительных человеческих отношений. Это главное.
Любовь – генерирующая сила
– У многих ваших персонажей сложные истории любви, непростые отношения с женщиной. Какое место в вашей собственной жизни занимает любовь?
– Думаю, что любовь – это генерирующая сила, благодаря которой человек продолжает жить, развивается. Я не влюбчивый, для меня работа – это работа, партнер – это партнер, а личные отношения – это совсем другая, очень важная часть жизни.
– Для меня ваше имя в титрах – некий гарант того, что фильм можно смотреть. В низкопробных картинах вы не замечены. Что для вас становится решающим при выборе роли?
– Присутствует ли в сценарии то, что меня волнует и мне интересно. Насколько предлагаемая ситуация парадоксальна, загадочна, удивительна. Какова литература диалогов. По материалу можно во многом судить и о режиссере, и о том, почему он выбрал эту историю и как именно он ее хочет рассказать.
– Сценарий фильма «Страна глухих», вышедшего в 1998 году, вам сразу понравился?
– Да, сомнений не было.
– Сыграв криминального авторитета по кличке Свинья, вы стали кинозвездой…
– Это, конечно, этапная роль, хотя к тому времени я уже больше 10 лет выходил на театральные подмостки.
– Роль Свиньи своеобразная – практически без слов, ведь ваш герой глухонемой. Выучили язык жестов?
– Ну да, в том, чтобы освоить эту азбуку, нет ничего сложного. Но для того, чтобы свободно говорить с людьми этого круга, конечно, недостаточно: они в основном общаются знаками. Таких знаков – тысячи, и их нужно все знать, чтобы тебя поняли.
– Совсем недавно Театр Вахтангова поставил пьесу Жеральда Сиблейраса «Ветер шумит в тополях». В какой роли увидят вас поклонники в этом спектакле?
– В спектакле всего три персонажа – пожилые мужчины. Мои партнеры – Владимир Симонов и Владимир Вдовиченков. Герои встречаются на одной террасе, у каждого своя жизнь, собственная ностальгия по прошлому. Это абсурдистская пьеса в жанре психологического гротеска, психологическая трагикомедия.
– Можете по-хорошему позавидовать коллеге, которому роль удалась так, как не получилось бы у вас?
– Естественно, я радуюсь, когда вижу высококлассную актерскую работу, когда на сцене или киноэкране происходит что-то удивительное. После этого появляется желание самому сделать или придумать что-то новое, интересное.
– А что вас в последнее время потрясло, чья работа?
– Мне очень понравилось, как Леонид Мозговой сыграл роль Ленина, а Мария Кузнецова – роль Крупской в фильме «Телец» Александра Сокурова. Наверное, это было самое сильное впечатление за последние годы.
– А за чей еще образ из исторических личностей, наряду со Сталиным, вы взялись бы с интересом?
– Дело не в персонаже. Все зависит от драматургии. Если будет качественный сценарий и талантливый режиссер – с удовольствием сыграю и великих, и простых людей.
– А нет досады на то, что мало стоящего предлагают в кино?
– Всегда хочется больше работать.
Когда сержусь, близкие разбегаются кто куда
– Как вы считаете, какой ваш главный недостаток?
– Лень. Без комментариев, если вы их ждете.
– Слышала, в отличие от большинства актеров вы не любите алкоголь. Почему?
– У людей, пьющих хорошее вино или какой-нибудь крепкий напиток, появляется просветленное состояние, полет. А у меня таких ощущений не возникает. Я не испытываю от этого никакого удовольствия, понимаете? Исключительно по этой причине я его не люблю.
– А вот курите вы много. Не планируете отказаться, чтобы полностью вести здоровый образ жизни? Это сейчас популярно.
– Как только мне это будет мешать, думаю, брошу.
– Вас редко можно увидеть в хронике светской жизни, обычно вы не ходите на тусовки. Что предпочитаете делать в свободный час?
– Я люблю читать и стараюсь тратить свободное время на книги.
– За время интервью вы почти не улыбались. Вы в самом деле такой серьезный и уравновешенный человек – или это просто такой образ? Способны, например, в принципе выйти из себя?
– Топать ногами – никогда не топал. То есть события, которое могло бы вызвать такую реакцию, у меня не случалось. Вывести из себя меня может только что-то очень серьезное. Если сержусь, близкие разбегаются кто куда, чтобы я остыл, но такое бывает крайне редко. Терпение мне свойственно больше, чем метание тарелок и сковородок. Я стараюсь все-таки стремиться к покою. И для себя, и для окружающих это полезнее.
– Вы сами воспитали в себе это внутреннее спокойствие или это от природы?
– И природа, наверное, и самоирония.
– А если бы не сложилась актерская судьба, кем могли бы еще стать?
– Врачом, пожалуй. Мне всегда нравилось листать медицинские справочники…
– Ну что же… Теперь вы врачуете души зрителей своим творчеством и препарируете своих героев, работая над образом. Что в человеческой натуре вас больше всего расстраивает? Не знаю, способны ли вы плакать, но что может заставить вас испытать душевное волнение?
– То, что так мало внимания уделяется человеку. Причем я не о власть имущих по отношению к обычным людям говорю, а обо всех нас. Эпоха безумия и равнодушия в полном расцвете. Не существует необходимой, в самых разных проявлениях, заботы о детях, совершенно беззащитных перед цинизмом и лживостью взрослого мира.
– Вы могли бы об этом фильм снять. Нет желания в режиссуре себя попробовать?
– Я пока не чувствую достаточно оснований и опыта для этого. Но в принципе возможно все.
Мария ЛЕМЕШЕВА, ООО «Теленеделя», Москва (специально для «ЗН»), фото Владимира БязровА,
PhotoXpress, Photas
