«У меня все сложилось. Я не пью на кухне горькую и не стенаю», – говорит Максим Аверин, играющий главную роль в сериале «Глухарь». Пережив немало проблем, он следует совету мамы: «Что бы ни случилось – улыбайся!» О самых важных встречах, людях и поступках, а также о настоящей любви 
актер рассказал нашему корреспонденту.
Мама – центр моей вселенной
– С детства отчетливо помню три звука. Грохот трамваев, которые ходили под окнами. Скрип дверцы кухонного шкафчика в квартире нашей соседки Марины Яковлевны, которая доставала глубокие тарелки с красным ободком и наливала мне в них борща. И еще звук швейной машинки, на которой мама, чтобы мы со старшим братом ни в чем не нуждались, строчила даже по ночам. Она всегда все делала сама, никого ни о чем не просила, даже отца. И это при том что отменным здоровьем похвастаться не могла. Врачи не раз говорили о маме, что она «не жилец». Мама родилась с одним легким, ребенком перенесла туберкулез, совсем молодой заболела раком. Представляете, как надо любить жизнь, чтобы быть жизнерадостным и светлым человеком, несмотря на постоянную боль?!
Мне было 10 лет, но я хорошо помню, как пришел домой, а там – никого. На кухонном столе сиротливо стоит кулечек с маминой любимой чашкой, ложкой и какими-то принадлежностями. И тут резкий телефонный звонок. В трубке взволнованный мамин голос: «Сыночка, я в больнице... Дома забыла свои вещи...» Я понес ей этот пакет. Смотрел снизу вверх на здание онкоцентра, и эта страшная высотка с огромным количеством палат, заполненных людьми, которые оказались на краю, произвела на меня неизгладимое впечатление.
Кто-то опускает руки, другому просто не везет. Но мама выкарабкалась. Как-то сказала: «Я выжила только потому, что думала: а как же дети будут без меня?» Мама – настоящая русская женщина. Центр моей вселенной. Я люблю ее больше всех на свете. Всю жизнь она посвятила мне и брату. Более мужественного, сильного и жизнерадостного человека я никогда не встречал. Мама всегда мне говорила: «Максим, улыбайся, что бы ни случилось!» И я улыбаюсь.
Сейчас жизнь моя будто закольцевалась. Год назад я перевез маму поближе к себе: к общей радости, купил ей квартиру в соседнем подъезде. И вот, когда бы я ни вышел из дома – утром, днем, вечером, куда бы ни ехал – мама это чувствует и выходит на балкон, чтобы помахать мне рукой. А я сразу вспоминаю, как много лет назад, когда я утром шел в школу, мама тоже выходила на балкон...
Если ты достоин Гурченко, она сама тебя найдет
– На свете есть только одна сила – Бог. Все остальное – наши с вами выдумки. Я пришел к этому в 30 лет. Совсем другим человеком стал. Бросил суетиться, будто прозрел, окончательно поняв, что жизнь – это одиночество. Хотя, будучи умным парнем, и раньше об этом догадывался. Сейчас я не про отсутствие или наличие семьи говорю, не про то, есть мне с кем проснуться или нет (для меня это вообще не проблема). Я имею в виду ощущение глобального одиночества и несовершенства мира. Поэтому меня не надо жалеть. Я не несчастный, не убогий. Одиночество – это единственный путь искусства. Мой путь. Потому что без искусства, без творчества жизни своей не представляю.
Я человек счастливый, у меня все сложилось. Я не сижу на кухне, не пью горькую и не стенаю, как многие: «Надо было другим делом заняться, что же я, дурак, в артисты пошел?! Время упущено!» У меня никогда не возникало вопроса, чего же я хочу от жизни. Вся она была направлена только на актерство. Не скажу, что умру в тот день, когда стану ненужным в профессии, но перейду в иное качество.
В 10 лет я прочитал книгу Гурченко «Аплодисменты». Она до сих пор для меня путеводитель по профессии. Людмила Марковна говорит: «Если ты достоин успеха, он сам тебя найдет». Одна моя знакомая переиначила ее слова: «Если ты достоин Гурченко, она сама тебя найдет». Так случилось и в моей жизни.
В прошлом году к 75-летию Гурченко на НТВ снимали шоу «Марковна. Перезагрузка». Для нее искали партнера, предлагали разные кандидатуры, а она сказала, что смотрит сериал «Глухарь» и хочет поработать «вот с ним». Мы с Людмилой Марковной не просто вели вечер – мы придумывали свой мир. Но сначала, конечно, познакомились. Встречу назначили в кафе на Патриарших прудах, где Аннушка пролила свое масло. Людмила Марковна просканировала меня взглядом: такой ли, как на экране. И вот сидим мы друг напротив друга. Я страшно волнуюсь. В голове крутится мысль, которую хочется высказать: «Я вас люблю». Гурченко меня всегда восхищала и продолжает восхищать и как женщина, и как актриса. 
Мы пили кофе, разговаривали, я читал ей Маяковского, а она забавно пересказывала мне сюжет «Глухаря». Потом началась совместная работа. Те двое с половиной суток, что мы записывали шоу, я ни разу не слышал, чтобы Людмила Марковна закапризничала или пожаловалась, что устала. Я видел абсолютную стойкость, готовность к новому. И лишь однажды она возразила режиссеру: «Это мне неинтересно, так не должно быть». Те дни были счастливым временем для нас обоих. С Людмилой Марковной мы общаемся до сих пор. Когда зимой она попала в больницу с тяжелым переломом, я позвонил ей накануне операции, пожелал скорейшего выздоровления.
Я эту женщину бесконечно люблю. Был очень рад, когда в свой день рождения она подарила мне диск, на котором читает отрывки из своей книги. У меня всегда с собой компьютер, и, где бы ни был, я слушаю ее. Больше всего меня впечатляет кусок о том, как Людмиле Марковне удалось пережить 15 лет простоя, когда ее никто не снимал. Человеку деятельному, ощущающему свое актерское предназначение, это невероятно тяжело. Но она выдержала благодаря силе духа, не потеряв достоинства. Мне даже трудно представить, что бы я делал, случись в моей биографии нечто подобное.
Первые эротические эмоции испытал в театре
– Не знаю, чем бы занимался, не будь артистом. Есть ощущение, что я шел к этому буквально с рождения. И все было предопределено свыше. Я часто прибегал к отцу на «Мосфильм» – он был художником-декоратором. И в шесть лет я впервые снялся в кино. Александру Панкратову-Черному понадобился танцующий мальчик для эпизода в фильме «Похождения графа Невзорова». И этим мальчиком стал я. Первые свои деньги заработал именно там – спичечный коробок, доверху набитый монетками. Кто мне его вручил, какая там была сумма и на что я ее потратил – не помню. Но в памяти осталось ощущение радости, которое испытал. Хотел со всем миром поделиться своим счастьем! Киноэкспедиция жила в махачкалинской гостинице «Дербент», и я, взяв у отца краски, во все цвета радуги раскрасил высокий бордюр у входа. Мне казалось – это красиво. А прохожие вызвали милицию – и меня заставили все смывать. Я был растерян, потому что ничего плохого не замышлял и поступил так от избытка чувств.
Потом отец перешел работать монтировщиком в Театр миниатюр, который теперь называется «Эрмитаж», и я опять все время крутился рядом. Скоро меня взяли в спектакль «Бранденбургские ворота». До сих пор перед глазами стоят декорации: помосты зеленого цвета, фонарь, об который я обжегся до волдыря. А еще никогда не забуду репетиционный зал театра: черный кабинет, черная мебель, черное пианино, на одном из торцов которого закреплена большая фотография обнаженного женского тела без головы и ног. Я проскальзывал в кабинет и, когда никто не видел, подолгу ее рассматривал. Фото дико меня будоражило. Возникали какие-то еще непонятные ребенку эротические эмоции.
От несчастной любви хотел умереть
– Я был ранним мальчиком. Впервые девочка меня взволновала в детском саду. Звали ее Светка. Высокая, под стать мне, с прямым носом, рыженькая – чудо, а не девочка. А в первом классе была Машка – аппетитная такая, в теле. Ну и другие девочки тоже мне нравились. И худышки, и полные, и высокие, и маленькие – во вкусах я блуждал. И на всех обещал жениться. Потом девчонки собрались вместе и решили заставить меня определиться, но я не смог. Тогда они меня сильно побили.
Что такое настоящая любовь, я понял в 16 лет. Любовь – это когда жить невозможно без человека. Чувства были такие сильные, что я задыхался от нежности. Это была трагическая, не взаимная любовь. Мне казалось, что мир рушится. По молодости и по глупости я даже думал о самоубийстве. Но представил, как будет переживать мама, – и понял, что не имею права... После той любви мне еще долго было больно, и я страдал. Но ни секунды не жалел и сейчас не жалею о том, что пережил. Меня это закалило.
По природе я очень влюбчивый. Вспыхиваю с первого взгляда. Увлекаюсь – и тут же возвожу человека на пьедестал. А потом, когда понимаю, что он не соответствует моему идеальному представлению о нем, мне становится физически больно. И я ухожу, чтобы больше этого человека не слышать. И не видеть.
Но у любви бывает и более оптимистический финал, когда она превращается в дружбу. Когда я только пришел в «Сатирикон», влюбился в актрису Граню Стеклову, в ее огненно-рыжие волосы, боттичеллиевскую красоту. Но она была замужем, и мне ничего не светило. Я повздыхал, пострадал. А потом подружился и с Граней, и с ее мужем, замечательным артистом Володей Большовым.
Не один год журналисты проводят расследования – пишут о моих романах, тайных и явных. Чаще всего полный бред. Недавно в одной газете написали, что у меня серьезные отношения с некоей Таней, которой я уже сделал предложение. Это ложь, я ничего подобного никому не говорил. У меня есть любимый человек. Но мы не афишируем наши отношения – так договорились. Мы их бережем, потому что по-настоящему любим друг друга.
Если честно, я понятия не имею, когда женюсь. В ближайших планах этого нет. Но меня все время отчаянно сватают. Перед Новым годом позвонили с Первого канала из программы «Давай поженимся!»: как вы смотрите на то, что мы вашу анкету ради шутки у себя на сайте разместим? Я как-то неосмотрительно в эту авантюру ввязался. И вот сижу зимой на отдыхе, во Вьетнаме, открываю компьютер и вижу: на моей страничке в «Одноклассниках» скопилось сорок страниц писем от барышень, которые хотят во что бы то ни стало сделать меня счастливым. Последней каплей оказалось письмо «Милый котик...», ну а дальше – пошлость невероятная. И с того мгновения ни в «Одноклассниках», ни на других сайтах, где прежде любил бывать, не появлялся. Со своей личной жизнью разберусь как-нибудь самостоятельно.
О будущем особо не задумываюсь. Живу настоящим. И потихоньку мечтаю о том, что лет через десять, когда мне будет 45, мое внутреннее содержание наконец-то гармонично соединится с внешним. У меня появится домик у моря, в Италии или в Ялте. И даст Бог, в домике, кроме меня, будет жить кто-то еще. Думаю, это будут мои дети. Мальчик и девочка. Или мальчик и мальчик...
Снится секс – это хорошо
– Раньше я ждал каких-то грандиозных побед и подарков. А сейчас для радости мне достаточно мелочей. Утром проснулся и понял: ничего не болит – восторг! – потому что совсем недавно я не мог встать с кровати из-за начавшихся от переутомления проблем с позвоночником. Не написали гадости – радость. Написали хорошо – приятно. Удался творческий вечер, произошло чудо единения со зрителями – супер! Угрюмый мужик притащил на сцену огромную тяжелую черную сумку, и ты весь внутренне сжался – бомба?! – а это полное собрание сочинений моего любимого Маяковского 1934 года издания! Вообще восторг! Снится секс – хорошо, секс наяву – еще лучше. Выгуливаю своего песика породы чихуахуа по кличке Бандерас – и очень рад. Люди подходят в метро: «Можно сфотографировать?» Я расплываюсь в улыбке: «Не вопрос!» – «Да не вас, собачку...» Упс... Но весело же! И я веселюсь. Сюрпризы друзьям устраиваю. Минувшим летом они отправились отдыхать в Ялту, а я в это время пахал в Москве. Вдруг совершенно неожиданно возникли два свободных дня, и я подумал: «Что же я здесь торчу? Надо срочно в Ялту!» Никогда там не был, но взял билет, сел в самолет, прилетел. С одной подружкой, которая там тоже отдыхала, придумали целую аферу. Она устроила друзьям что-то вроде экскурсии по отелю. Водила их и говорила: «Здесь у нас то-то находится, здесь то-то, а в бассейне вы были? Он у нас отличный!» И вот входят они – а из воды выныриваю я...
Наталья НИКОЛАЙЧИК, ООО «Теленеделя», Москва (специально для «ЗН»), фото Арсена Меметова
