Мачеха

В начале октября 1943 года Красная Армия освободила левобережье реки Проня. В Дрибине начала возрождаться жизнь. Открыли столовую. Повар Дуся каждый день варила огромный котел супа, тарелка которого и кусок хлеба были единственной едой для многих сельчан. Но война продолжалась, приходили похоронки. Такое извещение вручили и мне. Добрейший человек Дуся всячески старалась поддержать меня в трудную минуту, хотя сама со свекровью Ганной и двумя девочками-погодками (дочками мужа, которых она воспитывала с двухлетнего возраста) жила в постоянном страхе: они уже долгое время не получали никаких известий о своем муже, сыне и отце Пете. Но вот в военкомат позвали и ее. Майор с порога успокоил: "Не плачьте, жив Петя, разыскивает вас. Мы сообщили ему ваш адрес, ждите письма".

Полгода тревожной неизвестности. И вот однажды в окно постучала почтальон, радостно помахивая конвертом. Петя писал из Минска: думаю о вас, надеюсь на встречу, пишите - жду. Ему послали не одно письмо, но больше он не ответил. Тогда на семейном совете решили ехать в столицу: может, ранен родной человек, лежит в госпитале... "Ты, Дуся, работаешь. Нужна здесь людям, значит, поеду я", - настояла свекровь.

Удивительно, но старая женщина разыскала Петю в полуразрушенном Минске целым и невредимым. Не помня себя от радости, не заметила явного испуга на лице сына при ее неожиданном появлении. Не сразу обратила внимание и на молодую незнакомую женщину в доме. "Это моя жена, мама. Она спасла мне жизнь на фронте", - сказал ей сын. Сердце женщины сжалось от боли: при живой-то жене умудрился жениться второй раз! Петя, провожая мать, клятвенно обещал вскоре забрать всю семью в город. Слово свое сдержал: через пару недель приехал на грузовой машине, собрал нехитрые пожитки женщин, устроил для сельчан прощальный ужин. Но когда стали садиться в машину, остановил Дусю. "Прости, есть у меня другая женщина, которой я жизнью обязан, потому ни за что ее не брошу. Забираю только

маму и детей. Все равно они тебе не родные". Сельчане замерли. А мать, обхватив голову руками, только приговаривала: "Что же ты наделал, сыночек! Что наделал!.." Дуся не заплакала, не стала ругаться, просто опустила на землю свой узелок и молча пошла со двора. Долго бродила она по берегу реки и все плакала, плакала. Когда уехала машина, сердце сжалось от боли: как же теперь одна? Хотела умереть сию минуту, но ноги сами понесли домой. Издали увидела Дуся много народу во дворе, а еще - своих деток и маму Ганну. Надо было видеть, как сцепились в объятиях в один клубочек, плакали и радовались эти родные души. Плакали и сельчане.

Много лет прошло. Я не могу осуждать Петю. Но, бывая в тех краях, узнала, что Ганна умерла в очень преклонном возрасте, а Дуся и до сих пор живет с семьей своей старшей дочери.