В Национальном академическом Большом театре состоялась премьера белорусско–голландской оперы «Трубадур» в постановке шведско–немецкого режиссера Марианны Берглеф. Художником–постановщиком также выступил иностранец — Андрей фон Шлиппе, работавший в свое время с «отцом» Таганки Юрием Любимовым. Так что можно сказать, что теперешний «Трубадур» — это некое европейское представление о том, каким должен быть Джузеппе Верди в XXI веке. А должен он быть, по мнению режиссера, непременно небритым, со стаканом виски в руке, в черной шляпе, в окружении хичкоковских блондинок. Действие оперы Верди из XV века Берглеф, как и обещала, перенесла в 30 — 40–е гг. прошлого столетия, погрузив в черную, нефтяную эстетику фильмов жанра нуар. С классической оперой сегодня вообще чего только ни делают. У российского режиссера Дмитрия Чернякова Татьяна Ларина на столе арию поет, и ничего. Иной раз действительно выходит талантливо. Концепция г–жи Берглеф звучала вполне эффектно, режиссер доказывала ее довольно убедительно. Казалось, что наконец–то у нас появится настоящее событие в опере, упорно не радовавшей в последнее время. Вспомним хотя бы ходульную «Алеко», кстати, не представленную ни в октябрьском, ни в ноябрьском репертуаре театра. Ухнули деньги на постановку и забыли, так что ли?
В «Трубадур» верилось еще и потому, что режиссерская концепция, помимо временных перевертышей, включала в себя еще и будущие гастроли в Голландии. То есть нам, зрителям, априори дали знак: ставится продукт экспортный, дайте только отдышаться — и в аэропорт, спешите видеть! (Когда же мы перестанем открывать рот и застывать в нерешительной позе, услышав это волшебное слово «заграница»?)
На свою беду мы честно расчехлили бинокли, чтобы не упустить ни одной детали. Но на выходе если и получился нуар, то какой–то неубедительный, вялый и нерешительный. На «Мальтийского сокола» никак не тянет. Разглядеть в этой работе некий пресловутый «международный стандарт», о котором так горячо рассуждал перед премьерой музыкальный руководитель постановки, дирижер Виктор Плоскина, видимо, можно только вооружившись не театральным, а военным биноклем. В чем выражается здесь «международный стандарт»? В банальных декорациях Андрея фон Шлиппе, соорудившего на сцене некую приблизительную модель «хаты» бандитской «малины» и ночного клуба с аллюзиями на голландский «квартал красных фонарей» и явной оглядкой на интерьеры сельских домов культуры? Хотя вряд ли представитель третьего поколения русской эмиграции бывал в них. Неужели генетическая память? Или в вялых солистах, беспомощно тонущих в звучании оркестра, как его, это звучание, гуманно ни уменьшай. Верди пальцем не заткнешь. Не знаю, нашелся ли в зрительном зале хоть один человек, поверивший, что Андрей Морозов — прожженный и коварный граф ди Луна? Или за «международный стандарт» должны были отвечать костюмы художника Кристины Халлер, облачившей всех хористов, членов банды ди Луны, в одинаковые темные костюмы и шляпы? В таком случае видела ли г–жа Халлер хоть один этот фильм нуар? Почему в душной, прокуренной комнате глубокой ночью ни у одного из гангстеров не расстегнут даже ворот рубашки? Они что, на партийном собрании? Или мы имеем дело все же с пародией на нуар в духе комедии Алана Паркера «Багси Мелоун»? Неясно.
Г–жа Берглеф действительно уверяла, что особое внимание всегда уделяет работе с хором и у каждого хориста «Трубадура» будет своя маленькая роль, однако ничего подобного не происходит. Может быть, только появляется и исчезает хор в сценах чуть динамичнее, спортивнее. Но преодолеть статичность хористам не удается. Это по–прежнему милый сердцу, узнаваемый хор, всем своим видом кричащий, что опера — это «условное искусство».
— Никогда нельзя жертвовать музыкальной стороной оперы ради ее зрелищности, — уверен народный артист Беларуси, композитор, один из бывших художественных руководителей Национального академического театра оперы Сергей Кортес, — и, мне кажется, все–таки надо было искать в том времени и той драматургии, которая была заложена у Верди. Музыка — вот основная драматургия оперы. Переносить действие в современность — это довольно грубый, но, к сожалению, довольно распространенный прием, пришедший к нам с Запада. Опера имеет свои законы. Не стоит уходить от первоисточника.
— Сергей Альбертович, г–жа Берглеф действительно так известна в Европе, как о ней говорят в театре?
— Я это имя слышу впервые, но я ведь не истина в последней инстанции, правда? Мало ли о ком я не слышал. Это совсем ничего не значит.
— Переносить действие классических опер в современность — это уже тенденция. Как вам кажется, сейчас и у нас появятся такие оперные спектакли?
— Искренне надеюсь, что нет.
P.S. Администрация Национального академического Большого театра оперы и балета приносит свои извинения за отмену ранее объявленных балетных спектаклей 4 ноября («Корсар») и 6 ноября (одноактные балеты «Пахита», «Болеро», «Мир не кончается у дверей дома»). Билеты принимаются в кассах театра.
На снимках: сцены из спектакля «Трубадур».
