17 июня почти на 3,5 тысячи гектаров уменьшилась площадь белорусских заказников - особо охраняемых государством природных зон. Причина? Производственная необходимость. Чтобы бесперебойно работали торфобрикетные заводы, истощающиеся запасы разрабатываемых месторождений торфа надо пополнять. А самые перспективные залежи нашего природного ископаемого сплошь в заказниках и заповедниках. Впрочем, теперь уже не все. Постановлением Совмина № 794 Выгонощанский, Докудовский заказники и Голубицкая пуща потеряли по 500 га, Озеры - 250 га, Морочно, Ветеревичский, Унухальский по 200 га и у Янки отрезали 1.000 га. Что это - благо для энергетики или удар по природе? Обсудить это мы пригласили Наталью Жаркину, заместителя начальника управления биологического и ландшафтного разнообразия Минприроды; Валерия Ковалева, заместителя генерального директора Государственного производственного объединения "Белтопгаз"; Александра Козулина, кандидата биологических наук, ведущего научного сотрудника Научно-практического центра по биоресурсам Национальной академии наук; Виктора Парфенова, академика, почетного директора, заведующего лабораторией Института экспериментальной ботаники имени В.Ф.Купревича НАН Беларуси, и Юрия Скубина, заместителя начальника управления торфяной промышленности Государственного производственного объединения "Белтопгаз".
"СБ": В принципе, логика принятого решения понятна: импортируемые газ и нефть постоянно дорожают. Но адекватна ли цена за дополнительные местные источники энергии? Как это может повлиять на экологию и устойчивость экосистем, на биоразнообразие?
Н.Жаркина: Инициаторы увеличения разработки торфяных месторождений - Минэнерго и "Белтопгаз". Совет Министров поручил нам подготовить нормативный акт о выводе из состава особо охраняемых природных территорий части площадей, где находятся самые крупные в стране месторождения торфа. Решение принималось непросто. Мы провели множество совещаний с учеными. Их мнения разделились. В результате появилось согласованное постановление Правительства, в котором указаны наиболее перспективные в этом плане месторождения. Но вообще, самые крупные залежи торфа находятся в Национальном парке "Припятский" - более 21 тысячи гектаров, а также в Березинском биосферном заповеднике. Пока на этих территориях, насколько нам известно, возможность разработки торфяников не рассматривается.
Что касается позиции Минприроды. Привлекательных для промышленной разработки залежей торфяников у нас не так уж много. И почти все они расположены в охраняемых зонах. Согласно концепции Национальной безопасности 8 процентов территории страны - особо охраняемые природные территории. Понятно, если их доля уменьшится, то последствия неминуемы. Их надо предварительно изучать. А с другой стороны, любой ресурс можно и нужно использовать. Но рационально, отвечая не только на сегодняшние проблемы, но и глядя в будущее на 10 - 20 и более лет вперед. Сегодня есть вопросы к использованию торфа для сжигания. Торф - достаточно уникальный природный ресурс, который имеет очень широкое применение в медицине, парфюмерии, химической промышленности и так далее.
"СБ": Каковы негативные последствия от разработки торфяников для природы и людей?
Н.Жаркина: Представьте: пригоним технику и начнем копать яму. Изменения радикальны как на разрабатываемом участке, так и на прилегающей территории. Впрочем, есть современные технологии, которые позволяют минимизировать ущерб для природы. Ранее рекультивация выработанных полностью или частично торфяных месторождений либо не проводилась, либо шла без учета возврата этих территорий к состоянию, близкому к естественному. Многие площади просто были брошены, так сказать, под естественное залесение.
"СБ": Бытует мнение, что использование местных видов топлива - дров, торфа - обходится дороже, чем газа. Если подсчитать затраты на строительство новых торфобрикетных заводов, на добычу, хранение, транспортировку, переработку...
В.Ковалев: Согласно Концепции энергетической безопасности страны мы должны вовлечь в топливно-энергетический баланс местные виды топлива. Причем в максимально возможном объеме. К 2015 году их доля составит около 30 процентов, торфа - 1,4 миллиона тонн условного топлива. К 2020-му - до 1,5 миллиона тонн условного топлива. По итогам 2010 года 20 торфобрикетных заводов произвели 1,34 миллиона тонн брикетов. Из них примерно 950 тысяч тонн использованы населением сел и частного сектора городов, коммунальными организациями и объектами соцкультбыта, энергетиками, остальное поставлено на экспорт. А что касается стоимости...
"СБ": Так ведь рост производства запланирован на перспективу - до 2020 года. И он совсем небольшой.
Ю.Скубин: Когда готовились эти программы, не просматривались новые источники потребления брикетов. Госпрограмма "Торф" предусматривала производство 1,32 миллиона тонн брикетов к 2015 году. Уже в прошлом году этот показатель был перекрыт.
"СБ": А почему было решено использовать торф для обеспечения потребностей строящихся и существующих цементных заводов? Дело ведь крайне энергоемкое.
В.Ковалев: Поставка брикетов цементным заводам велась и ранее. За 2010 год было поставлено более 23 тысяч тонн. На 2011-й они определили свою потребность и заключили договора с ГПО "Белтопгаз" на поставку 131 тысячи тонн брикетов. А с 2012 года цементные заводы выразили заинтересованность в значительном увеличении использования брикетов. Отсюда и возник вопрос роста производства брикетов.
"СБ": А какова себестоимость торфа?
В.Ковалев: Она постоянно меняется из-за роста цен. Сейчас - примерно 30 тысяч рублей за тонну торфа 40-процентной влажности. Тонна торфобрикетов со склада предприятия - 200 - 220 тысяч рублей. Что же касается соотношения цен, то по нашей оценке торф в пересчете на условное топливо дешевле древесной щепы в 2 раза, каменного угля - в 10 раз, природного газа - в 14 раз. Завтра эта пропорция может еще вырасти.
"СБ": А сколько нужно добывать торфа, чтобы обеспечить потребность цементных заводов?
Ю.Скубин: Годовая потребность их - не менее 1,27 миллиона тонн брикетов. То есть нам нужно примерно вдвое увеличить добычу торфа и производство брикетов.
"СБ": Скажите, не лезть в заказники никак нельзя?
Ю.Скубин: Чтобы обеспечить производство 2,2 - 2,3 миллиона тонн брикетов в год - с учетом потребности цементной промышленности, нам нужно построить дополнительно к действующим еще 8 новых брикетных заводов мощностью каждый не менее 100 тыс. тонн в год. Но проблема еще и в том, что у ряда уже действующих торфобрикетных заводов истощается сырьевая база. Месторождения, где они многие годы ведут добычу, в значительной степени выработаны.
"СБ": И во сколько обойдется строительство этих 8 заводов?
Ю.Скубин: Примерно 500 - 600 миллионов долларов со всей сопутствующей инфраструктурой. В том числе с жильем для работников. Это приблизительно 350 человек на каждом предприятии.
"СБ": Успеете? Первый цементный завод запустят уже в следующем году.
Ю.Скубин: Если смотреть реально на вещи, то нет. Только отвод земли под добычу торфа займет год. Для ввода в эксплуатацию нового брикетного завода требуется примерно 6 - 7 лет.
"СБ": Где же логика? На каком топливе все эти годы будут работать новые цементные заводы?
Ю.Скубин: С 2012 года у нас появится дефицит торфобрикета от 300 до 600 тысяч тонн. Даже если ни одной тонны не будем отгружать на экспорт.
А.Козулин: При такой цене торф быстрее закончится, чем вложения в новое строительство окупятся.
Ю.Скубин: Вы предлагаете цену поднять, чтобы завод быстрее окупался? Но не надо забывать, что он при этом должен работать на месторождении с запасами не менее 10 миллионов тонн и площадью не менее 10 тысяч гектаров.
"СБ": Где у нас есть такие месторождения?
А.Козулин: В основном только на охраняемых государством территориях. В заповедниках, заказниках. В торфяной отрасли сегодня 2 проблемы. Первая: увеличить срок работы действующих заводов за счет добычи торфа на части территории заказников. И вторая: построить новые торфопредприятия для обеспечения цементных заводов.
"СБ": Академия наук не возражает против того, чтобы отдать небольшую часть заказников?
А.Козулин: Есть понимание того, что нереально закрыть уже действующие торфопредприятия и что новые источники энергии нужно искать. Вопрос только - где? В Госпрограмме "Торф" записано, что в Беларуси практически неограниченные запасы торфа. Где-то около 4,4 миллиарда тонн. Колоссальная цифра. Но из них примерно 1,3 миллиарда тонн расположены на площадях, использующихся в сельском хозяйстве - мелиоративных системах. Понятно, что эти территории никто не отдаст. Далее. 700 миллионов тонн - на охраняемых территориях. И еще более миллиарда тонн разбросаны мелкими месторождениями по всей стране и для добычи неперспективны.
Несколько слов о строительстве новых торфобрикетных заводов. Для этих целей подходят всего 5 торфяных месторождений, которые не имеют статуса заказников. Но общий запас торфа в них очень невелик. Около 70 миллионов тонн. А вот крупные месторождения до 300 миллионов тонн торфа находятся в Национальном парке "Припятский", в Беловежской пуще, в Березинском государственном заповеднике, в Споровском заказнике, Выгонощанском заказнике и заказнике "Селява". Но я не могу представить торфобрикетные заводы на этих территориях.
"СБ": Откуда тогда взялась эта коварная цифра 4,4 миллиарда тонн торфа? Кто обманул нас, сказав, что у нас запасов на тысячи лет?
Н.Жаркина: Никто не обманывал. Это данные Института природопользования НАН Беларуси. Эти запасы есть, но они сильно рассредоточены по территории всей страны, большинство являются мелкозалежными или занятыми под сельскохозяйственные угодья. Для промышленной добычи торфа, помимо особо охраняемых природных территорий, месторождений почти не осталось.
А.Козулин: У нас там на этих заповедных болотах почти вся Красная книга живет. Чтобы сохранила свою популяцию всем известная вертлявая камышевка, ей нужна определенная площадь нетронутых болот. Беркуту для нормальной жизни и воспроизводства популяции требуется не менее 20 тысяч гектаров. Их нельзя дробить, нельзя даже вторгаться на эти территории, иначе популяция редких птиц постепенно гибнет. Как это случилось в Западной Европе с глухарем.
Кроме того, многие помнят ситуацию с заказником на юге Беларуси - болото Морочно, где население из окрестных деревень и почти всего района собирает клюкву и продает. По самым скромным подсчетам, там люди зарабатывают на клюкве до полумиллиона долларов ежегодно. Зарабатывают сейчас и будут зарабатывать и через 50, 100, 1.000 лет. А не будет болота - ничего не будет. Когда население узнало, что их болото собираются осушать, во все инстанции полетели тысячи писем с протестами.
Возьмем заказник "Докудовский". Там площадь всего болота - 1.000 гектаров. Торфопредприятие забирает 200, потом еще 300 гектаров. Отрезали, и все - болота нет. А ведь болота - это уникальные природные водосборники. Если их осушить, то все осадки, выпадающие в этой местности, быстро уйдут в реку. Вода поднимается на 2 - 3 метра, подтапливает населенные пункты и пахотные земли. И так всякий раз во время проливных дождей. Как это мы часто наблюдаем по телевизору в других европейских странах. В результате - многомиллионный ущерб от затопления. Наши болота забирают избыток воды, а потом постепенно ее отдают.
"СБ": Давайте суммируем минусы. Наводнения - раз. Потом вымирание популяций редких животных, птиц, исчезновение уникальных растений, да и болотной ягоды не станет - два.
А.Козулин: 70 процентов растений и животных уйдет из этих мест или погибнет. Кроме того, надо помнить о том, что многие озера вообще живут за счет болота. Например, полесское озеро Червоное раньше называли полесским морем. Там было много и птицы, и рыбы. Как только осушили болота, озеро постепенно отошло от своих прежних берегов. И от бывшего моря осталась большая илистая лужа. Пришлось тратить деньги и возводить дамбу, чтобы поднять уровень воды. Озеро из высокопродуктивного превратилось в дистрофирующий водоем, где преимущественно живет карась. Потом, правда, запустили карпа. Но карп, как вы знаете, способствует быстрому старению озера. Аналогичная ситуация и с озером Освейское, рядом с которым работал торфобрикетный завод.
"СБ": Теряем еще и озера. Это уже третий минус.
А.Козулин: Четвертый - грунтовые воды. Если сейчас во многом благодаря болотам, которые поддерживают их уровень, мы имеем возможность брать воду с небольших глубин, то после осушения водоносные горизонты уйдут на значительные глубины. Есть примеры. Когда в Старобинском районе осушили болото, вода в близлежащих населенных пунктах ушла из колодцев. Пришлось все их потом углублять за счет государства. Проблемы вполне очевидны.
В.Парфенов: И очень серьезны. В начале нашего разговора прозвучал хороший вопрос: адекватна ли цена за получение дополнительных источников энергии? Но я не хотел бы, чтобы позицию ученых считали антигосударственной. Для меня как эколога основной постулат таков - сначала нужно посмотреть, что мы делаем и чего хотим добиться? Затем оценить, что мы получим. И если наши действия оправдываются целью, мы должны разработать мероприятия, чтобы минимизировать возможные их отрицательные последствия. Если программа "Торф" спасет нас от острого дефицита энергоресурсов, я готов согласиться: пусть эти редкие глухари исчезнут, как когда-то исчезли мамонты. Но это должно быть обосновано какой-то жизненно важной для нас целью. И, безусловно, экономическим расчетом. Я не думаю, что без использования дополнительных источников энергии мы сможем прожить.
"СБ": И вряд ли кто-то, в принципе, ради сохранения редких птиц и растений откажется от тепла в доме, от электричества, если мы не сможем купить дорогостоящий энергоресурс за рубежом. Или откажется от дотаций населению и станет платить по полной стоимости за услуги ЖКХ. Так?
В.Парфенов: В истории не раз были случаи, когда на месте построенного города находили залежи ценнейших металлов или минералов. И приходилось даже сносить город, переносить его в другое место, чтобы добыть сырье. Поэтому не надо думать, что эколог - это тот, кто не дает, например, никому права ни спилить дерево, ни использовать воду, ни какой-то другой природный ресурс. Мы все живем именно за счет того, что используем природные ресурсы. Но мой принцип: экология выше экономики. Весь комплекс проблем надо рассматривать во взаимосвязи. И мелиорацию, и использование торфа, и сохранение уникальной природы. Я категорически против реализации принятой программы "Торф". Цифры меня в ней, конечно, впечатляют. Но этими цифрами исчисляется выгода, лежащая на поверхности. А кто измерял вредные последствия, ущерб? Экология - это ведь не просто красивое слово. Это среда, в которой мы живем. Кстати, наибольший ущерб природе наносится не столько добычей полезных ископаемых, сколько нашей бесхозяйственностью. Или вы думаете, что у нас все хозяйствующие субъекты работают идеально? Нет, конечно. Нарушишь здесь - аукнется там. А ущерб придется возмещать следующим поколениям. Выработанный и заполненный водой торфяник - это не повторное заболачивание. Это обводнение. Настоящее болото там появится только через тысячу лет.
Я понимаю, если экономисты убедят нас, что положение безвыходное и надо добывать торф в заказниках, то на это придется пойти. Как это ни прискорбно. Нельзя же допустить остановки сотен и тысяч предприятий, которые окажутся на грани банкротства из-за непомерно высоких цен на газ или нефть. Но я не уверен, что выхода другого у нас нет. Не верю! Вы знаете, 40 процентов труднодоступных лесов вообще не используются. Ольшаники на торфяниках вырастают, падают, гниют десятки и сотни лет. Есть другие древесные виды, например ольха серая - очень быстрорастущее дерево. Почти как трава растет. За 15 лет дает до 300 кубометров древесины. Так пусть лесники разводят ольху. Ее потом легко резать кусторезами на топливо. Почему бы нет? Вот вы говорили, что в Беловежской пуще есть торфяники. Что это за болото?
А.Козулин: Дикое...
В.Парфенов: Оно примыкает к пуще. Мы только что создали там охранную зону. Да нас же засмеют! Сколько было уже замахов на Беловежскую пущу, сколько попыток вести там вырубку еще в советские времена! Но ведь сберегли. А сейчас что там делается? Называется - девственный лес. А кругом пни. Да еще хотим и торфяники разрабатывать!
"СБ": А почему не прислушиваются к ученым?
В.Парфенов: Мы сейчас в этом вопросе мало кому нужны. Тормозим процесс. Спасибо вашей газете, что пригласила. Дискуссии в научной среде идут постоянно. Плохо, что к ним никто особо не прислушивается.
В.Ковалев: Но мы же не предлагаем вторгаться в заповедные зоны, не предлагаем вырубать под корень Беловежскую пущу. Нам поставили задачу, мы ее выполняем. Пусть ученые и экологи разберутся и укажут места, где можно добывать, а где нельзя. Вот сегодня говорят, что у нас запасы торфа примерно 4 млрд. тонн в более чем 9 тысячах торфяных месторождений. Мы с 1974 года добыли около 270 миллионов тонн. Это что, много? За столько лет работы?! Кстати, максимум - 16,8 миллиона тонн - добыт в 1974 году. Из них 9,1 миллиона тонн - топливного и 7,7 миллиона - для использования в сельском хозяйстве...
А.Козулин: В Минприроды часто собираются и обсуждают проблемы ведущие ученые. Все они прекрасно понимают, что реально обеспечить цементные заводы торфяным топливом просто невозможно.
"СБ": И в то же время такая задача ставится?
В.Парфенов: Потому что руководству поступала односторонняя, я считаю, информация.
А.Козулин: А почему Совмин спускает вам уже готовое решение, не спросив вашего мнения? Так вы вместе с чиновниками соберитесь и выскажите свое мнение Правительству. Какова ситуация с торфом, какова должна быть стратегия его использования исходя из существующей реальности. И скажите, что цементные заводы торфом обеспечить не получится. Я понимаю, что сегодня чиновники скажут в ответ: уже поздно. Принято решение, его надо исполнять. Разрабатывать или не разрабатывать, такого вопроса уже не стоит. Сейчас, увы, стоит только один вопрос: где разрабатывать?
Н.Жаркина: Все правильно. Дело в том, что последние исследования запасов торфа проводились более 40 лет назад. За это время ситуация могла очень сильно измениться. Они могли где-то деградировать. Никто не знает детальной ситуации, по многим месторождениям известны геологические запасы. То есть необходим пересчет на извлекаемые запасы по каждому месторождению. А это будет значительно меньше. Когда разрабатывались прошлая программа "Торф" и схема рационального использования торфяных ресурсов, уже тогда говорилось о том, что у нас нет месторождений, пригодных для промышленной разработки. И когда готовилось постановление об уменьшении территорий заказников, мы высказали свое мнение, особо обратили внимание, какие, возможно, будут затраты на их освоение, какие негативные последствия. И указали на риски, связанные с выполнением концепции Национальной безопасности. Поскольку территории заказников и заповедников будут существенно сокращены.
"СБ": При добыче осушается все болото или только часть?
Ю.Скубин: Если, например, торфяное месторождение занимает 10 тысяч га, это не значит, что мы все месторождение осушаем и постепенно его вырабатываем. Нет. Берем участок 200 - 300 га, чтобы он позволил нам добыть годовую норму, скажем, 200 тысяч тонн торфа. Мы его обводим каналом, в который уйдет избыток воды, чтобы могла работать техника. Потом, когда торф выбирается, этот участок обводняется и разрабатывается новый участок. Как правило, торфобрикетный завод располагается вблизи разработки, куда торф подается по узкоколейке. Используемая сегодня технология добычи - это поверхностный фрезерный способ. По мере выработки участков расстояние между местом добычи и заводом может достигать нескольких километров. И даже десятков километров. Поэтому строить завод далеко от месторождения экономически невыгодно из-за роста затрат на перевозки.
Н.Жаркина: Главная проблема не в том, где они будут строиться, а в том, что с этой территории будет снят статус заказника или заповедника. И там пойдут и вырубка, и охота, и все, что угодно. Ее уже не будут охранять.
Ю.Скубин: Постановлением Совмина предусмотрено изъятие из 7 особо охраняемых природных территорий в целом 3,5 тысячи га небольшими земельными участками от 200 до 1.000 га. Или от 1 до 5 процентов от оставшейся территории заказника. По нашему мнению, разработка торфа не должна оказать негативного воздействия на оставшуюся часть охранной территории. Кроме этого, все строительные проекты разработки месторождений проходят государственную экологическую экспертизу, при добыче предприятия выполняют все предписанные природоохранные мероприятия, которые устанавливаются законодательством и контролируются органами Минприроды. Проектами предусматривается после выработки запасов торфа рекультивация земель. В настоящее время в большей части из них проводится повторное заболачивание. В дальнейшем природа берет свое. Можно привести немало примеров быстрого восстановления выработанных добычей торфа земельных участков.
"СБ": Так все-таки адекватная ли цена за вторжение в заповедные зоны?
Н.Жаркина: Я согласна с Виктором Ивановичем, что единственным условием может быть только безвыходная ситуация в энергетике.
А.Козулин: Я считаю, что торф - это невозобновляемый источник. Но если невозобновляемый источник энергии стоит всего в 2 раза дешевле дров, есть ли смысл его использовать? Уничтожим болота - и что потом? Это тупиковый путь, из которого надо медленно выходить. Нужно искать иные источники энергии. Наша система заказников уже сложившаяся, и ее можно признать оптимальной. Если мы начнем и дальше в нее внедряться, то нарушим всю экосистему. Беларусь пока еще считается чистой страной. С относительно чистой водой и так далее. Начнем более интенсивно вторгаться в природную среду, будет, как в Германии. Там чистую воду добывают с очень больших глубин.
В.Парфенов: Еще раз повторяю: ресурсы должны использоваться. А в какой мере, это уже зависит от ситуации. Если война, бомбы на голову падают, тут, понятно, не до сохранения флоры и фауны, выжить бы самим людям. А если обстановка достаточно стабильная в стране, надо 100 раз подумать, стоит ли трогать болота. Что мы так ухватились за этот торф? Давайте рационально использовать возобновляемые биологические ресурсы и новые биотехнологии. Скажем, биогаз. Пора уже поставить это дело на серьезную основу. Или давайте сажать и использовать быстрорастущие деревья на дрова. Может, с этого и следовало бы начать, прежде чем браться за болота? Чтобы действительно видно было, что мы взялись реально за решение проблемы обеспечения энергетической безопасности страны, а не за освоение бюджетных денег на строительство торфозаводов.
