О том, как скорбела Беларусь 22 марта, в день, когда отмечалось 70–летие уничтожения фашистами Хатыни, сказано много, а телеканалы транслировали прямой репортаж. В кадре были лица людей — пожилых и детей, заплаканных и скорбящих.
Хатынь — символ жертвенной Беларуси, которая погибала, но не склонилась перед оккупантами. В каждом городе, в каждой деревне были свои Хатыни. Это казненные партизаны и подпольщики, мирные мужчины, женщины и дети, которых кованый прусский сапог втоптал в землю, но не истребил у народа желание жить на своей земле и только по своим вековечным законам гуманности и доброты. А не по тому «новому порядку», который привнес на Беларусь гитлеровский оберпалач Кубе и поддержавшие его местные подонки. Тихая лесная деревушка Хатынь, сгоревшая заживо, стала известна на весь мир не только как память о зверствах нацистов, но и как напоминание человечеству об опасности националистических доктрин, идей «сверхчеловеков», возомнивших, что им дано право решать, кому можно жить, кому нет...
Хатынь вошла в историю вместе с Освенцимом, Тростенцом, Бабьим Яром, чешской деревней Лидице и французским Орадуром.
Глубоко убежден, что Хатынский мемориал стал тем местом, куда никогда не зарастет народная тропа. На протяжении последних десятилетий сотни тысяч белорусских школьников разных поколений, зарубежных гостей, приезжая в Минск, всегда находят время, чтобы побывать у скорбных плит и услышать звон колоколов.
Я вместе с семьей долго готовился к этому дню, специально приехал в Минск и побывал с детьми на нелегком для себя, признаюсь, мероприятии. Моя бабушка тоже была среди тех, кого в 1944 году сожгли фашисты в такой же деревеньке под названием Дальва. Несмотря на холодную, совсем не мартовскую погоду, меня окружало много людей, не скрывавших слез. Я узнавал и членов Правительства, и известных в стране писателей, актеров, музыкантов, было, конечно, много и совсем незнакомых лиц, которые были очень похожи друг на друга — опущенные головы, дрожащие губы, слезы в глазах.
И вдруг меня поразила такая мысль: «А где же те, кто годами надрывается в клятвах о любви к Беларуси, кто тратит столько эмоций для того, чтобы убедить других, что они–то и есть самые настоящие, единые и неповторимые патриоты?» Я подумал, что если для нас, белорусов, Хатынь является святым местом, то почему так пренебрежительно относятся к общему горю и общей памяти те, кто считает себя политическими оппозиционерами? Они что — иностранцы, у них что — другая судьба? Иные ценности? Разве можно представить, чтобы на аналогичное мероприятие в Лидице не показали носа лидеры чешских политических партий. Или в Освенцим не приехали бы варшавские политики? Представить такое святотатство невозможно, потому что объявись такие люди, они бы немедленно были выброшены общественным мнением в политическую мусорную яму. Зато у нас в Минске возможно все! Даже неописуемый цинизм и равнодушие к горю своего народа.
Понимаю, что собраться, отложить утренний поход в баню с пивком, другие приятные делишки и ехать по морозу в Хатынь, стоять там под снежком с непокрытой головой — не очень–то приятно, а главное, зачем? Там же нет трибун, малолеток–слушателей, не перед кем блеснуть красноречием и набрать политических очков! Тем более что не будет в Хатыни телекамер и микрофонов «Белсата» и Еврорадио, чтобы лишний раз засветить свою персону. Так что незачем там и появляться.
Признаюсь, что я не поленился и сделал попытку найти среди скорбящих белорусов Лебедько, Шушкевича, Калякина, Рымашевского и других персон. Нет, не нашел. А ведь даже посторонние, казалось бы, для нас люди, иностранные послы дружно прибыли в Хатынь, чтобы отдать дань памяти и уважения к белорусскому народу. Но доморощенных политиков так и не обнаружил. Ей–богу, стало стыдно за тех, кто на словах печется о своей стране, а на деле, если нет саморекламы и политических дивидендов, даже не вспомнит о Хатыни и безвинно погибших белорусах...
Вот о чем я захотел написать в свою газету, надеюсь, что другие читатели меня поняли.
Владислав БОЧИЛО, учитель, Гомельская область.
