Раиса Андреевна Боровикова практически не нуждается в представлении - все, кто хоть немного знаком с белорусской поэзией и литературой, не мог пройти мимо этого имени. Любовная белорусская лирика без ее творчества сегодня уже не может быть представлена полно. Драматургия - она и там имеет свою нишу. А все, кто входит в литературу или уже занял в ней прочные позиции, не обминут журнал "Маладосць", редактором которого сегодня стала Боровикова. Творчество Раисы Андреевны высоко оценено - она лауреат Государственной премии. Ну а кому посчастливилось быть лично знакомым с ней - повезло вдвойне. Как сказала мне однажды моя мудрая подруга, знающая Раечку не один год: "Она - сама врожденная интеллигентность, женская мудрость, обезоруживающая открытость и доброжелательность... А это все качества, говорящие об аристократизме души". Мы разговариваем с Раисой Андреевной о главном в жизни женщины. О любви, творчестве, семье..."Я, наверное, обречена на удачу..."
- Уже сейчас, глядя на свою жизнь с высоты прожитых лет, могу сказать: мне необыкновенно везло. И это мне однажды предсказали. Как-то в одной компании оказалась женщина (это было, когда мы еще ничего и не слышали про астрологию, гороскопы), которая, узнав, что я родилась утром в воскресенье, как раз после утренней службы в церкви, сказала: "Вам не придется прилагать усилий, чтобы выстроить свою судьбу. Бог, родившимся на воскресном восходе, сам строит жизнь и дает все, что нужно". Так и случилось. Когда мне приходилось очень трудно, я почему-то знала - все будет хорошо.
Ну судите сами. Родилась в Березе-Картузской, а потом семья переехала в Белыничский район. Сельская школа могилевской глубинки. Обычная сельская семья - кроме учебников, никаких книг... После школы пробую поступить на филфак в БГУ - не получается, и я устраиваюсь в "Маяк Приднепровья" - быховскую райгазету. Командировки, заметки, в воскресных номерах опубликовано несколько моих подборок полудетских стихов... И вдруг в редакции появляется Алексей Васильевич Пысин, известный могилевский поэт, и уговаривает ни много ни мало - поступать в Московский литературный институт. Обещает, что сам оформит все документы, вплоть до рекомендации Союза писателей.
И я, деревенская девочка, в Минске-то бывшая один раз в жизни, еду в Москву и поступаю в престижнейший, элитарный вуз, попадая, без преувеличения, с корабля на бал - из деревни в суперэлитарную литературную среду, в творческий семинар самого Льва Адольфовича Озерова - известного поэта, личного друга Пастернака и Ахматовой.
Боже мой! Вот когда я испытала первый шок - да, я в вузе, но я так мало знаю... Помню, на приемном экзамене, когда писали сочинение, будущий сокурсник Женя Шмит толкает меня в спину и спрашивает: "Как пишется - Экзюпери или Экзепюри? А я и не понимаю, о чем речь... Спасибо Льву Адольфовичу, у него хватило такта, терпения, чтобы дать мне возможность образовываться. Он приглашал нас домой, на вечера, в музеи, на встречи в политехнический...
А на втором курсе мне судьба преподносит еще один грандиозный подарок - сводит с известным прозаиком Владимиром Максимовым. Наши отношения с самого начала были странными и сложными. С моей стороны бесконечное восхищение и влюбленность в талант, огромную образованность, в манеру мыслить, в творчество... Этот человек стал для меня безусловным авторитетом. И не только потому, что был на 17 лет меня старше, он казался мне небожителем. Я же у него, наверное, вызывала больше отеческие чувства...
И началась жизнь, которая не могла бы присниться в самой волшебном сне. Я попала в круг Максимова: ближайший друг Володи - Булат Окуджава, сосед по квартире - Юрий Казаков. Частыми гостями дома были Георгий Владимиров, Василий Аксенов, Анатолий Гладилин, Юлий Эдлис. Помню, на одном званом вечере у известного московского художника просят Булата Шалвовича спеть, а он вдруг заявляет: "Мне первому неловко, давайте прежде послушаем стихи дамы". "А где дама?" - думаю я. Оказывается, речь обо мне. Как я тогда растерялась, но прочла свой стих "Девочка на шаре", который очень любил Озеров. Даже сорвала аплодисменты - наш певучий белорусский язык оставил впечатление...
Мне Максимов без конца повторял: "Надо писать! Надо писать! Ничего не наработаешь в юности - потом будет поздно!" Но в институте я писала мало. Я тогда очень много читала и... училась жизни в литературе.
К концу 60-х в Москве в литературной среде началось диссидентское движение. Максимов оказался в его центре. Вскоре одного за другим стали исключать из Союза писателей. И начался исход интеллигенции. Неотвратимо встал вопрос перед Максимовым - надо уезжать за границу (что впоследствии он и сделал, более того, в Париже долгое время редактировал известный многим журнал "Континент"). Это была драма. Помимо всего прочего, Володе предстояло определиться - он был холост. И мне надо было делать выбор... Покинуть страну я не смогла. Это сейчас у нас за плечами перестройка, а тогда для меня очень важной была Родина, Беларусь, моя семья - родители, два младших брата. Понятие ответственности... Тогда ведь казалось, что уезжали навсегда, что возвращения не бывает. Так кончилась моя сногсшибательная юность.
О Зосе Гоман и Рае Боровиковой
- Итак, после окончания литинститута я приезжаю в Минск. Кто я? Никто. Мне еще только предстояло определиться в творчестве, заявить о себе. С чего начать? К кому обратиться за помощью? Белорусский литературный мир для меня практически неизвестен. И как женщине мне надо было навести порядок в душе. Личная жизнь долго как-то не устраивалась. И тут, перефразируя Александра Межерова, начался женский поиск, подобный рейду по глубоким тылам врага.
А в белоруской столице шла своя напряженная литературная жизнь. Здесь творили Бородулин, Буравкин, Вертинский, Короткевич, Быков, Адамович...
И я решаю - буду писать о любви, о том, чего у меня не было, но чего так страстно хотелось. Моя первая книжка появилась в 1974 году. Сегодня скажу - она была неудачная, разве что несколько стихов, за которые сегодня не стыдно...
Не могу не сказать о той неоценимой помощи, которую мне оказал в те трудные годы Иван Петрович Шамякин, возглавлявший тогда Союз писателей Белоруссии. С его помощью я получила маленькую комнатушку на общей кухне. Счастье было огромным - своя крыша над головой, да еще в столице! Меня, еще без прописки, взяли на работу в газету "Лiтаратура i мастацтва"!
Я продолжала писать стихи, носила их в "Маладосць". А их не печатали. Как тогда было? Только про любовь - не годится! Востребована социальная лирика - такую я не писала. И вот однажды мы с моей самой близкой подругой Леной Поповой, ныне известным драматургом, решаем: отправим в журнал мою лирику по почте и подпишем псевдонимом - "Зося Гоман". Сказано - сделано. Микола Яковлевич Аврамчик, зав. отделом поэзии в "Маладосцi", получив мое послание, показал стихи тогдашнему главному редактору - Геннадию Николаевичу Буравкину. Он прочел и говорит: писал не "пачатковец", а профессионал. Тут рядом, сходи по адресу, что на конверте - проверь. Утро. Звонок в дверь. Я открываю. Микола Яковлевич на пороге: "Рая?" - "Микола Яковлевич?" - "Твои стихи?" - "Да!" - "Мы их вне очереди решили публиковать! Как будешь подписывать - Зосей Гоман или Боровиковой?" - "Боровиковой!" Так я стала лириком - раз и навсегда.
Меня иногда спрашивают читатели, кому посвящено то или иное стихотворение. И я рассказываю о том, какая это сложная вещь - творчество. Мне не раз приходилось задумываться над строчками Анны Ахматовой
: "А я товаром редкостным торгую
: Твою любовь и нежность продаю..."
Только через много-много лет дошел до меня смысл этих строк. Поэт и любовь - это безумно сложно переплетенные вещи. Очень часто молодые поэтессы (так бывало и со мной), пусть простят нас мужчины, литературное вдохновение искали в чувствах, переживаниях. Поэтому холили влюбленность, но это чаще всего была лишь уловка - еще одно волнение, еще один взрыв чувств, но - все для творчества, для стиха... А сам мужчина вроде как и ни при чем.
У меня есть стихотворение, посвященное Володе Некляеву, там строки о любви: "Стань жа сення маiм паляунiчым, я сама пад руку пападу..." Стихи родились из пережитого - любовь нельзя придумать, но посвящены Некляеву, с которым мы были всегда только друзьями. Просто написались эти строки как раз в день его рождения. Так что из чего и как у поэта рождаются стихи - разобраться практически невозможно даже самому поэту. Поэтому ревновать или судачить, основываясь на стихах, - пустая затея.
Знаю наверняка только одно: если женщина решает посвятить себя творчеству, ей рано или поздно придется делать выбор: творчество или муж, семья, дети. Женщина-творец чему-то всегда приносит себя в жертву. Увы, такова чаще всего жизнь.
Холодильник по имени "Пиночет"
- Только когда я состоялась как поэт, когда было издано много книг, только тогда и пришло время - мне захотелось иметь семью. Уж так заложено, очевидно, в женщине на генетическом уровне - одиночество не для нее, ее удел - охранять очаг, создавать уют, холить детей. Кстати, к этому времени я все чаще стала обращаться к другим литературным жанрам - драматургии, прозе...
Дожилась я и до трехкомнатной квартиры. Миша Пташук, мой добрый друг, царствие ему небесное, мне помог перебраться в нее. Но что-то после переезда сразу забарахлил мой холодильник. Как включается - рычит, будто трактор, за что друзья прозвали его Пиночетом. Хозяйка я была никакая - не знаю, куда звонить, чтоб отремонтировали. Первым не выдержал сосед и пришел с другом, которого представил как "навуко›ца", - и тот взялся за ревущую быттехнику. На следующий день он провел антенну к телевизору... Я еще тогда не знала, что ко мне в гости зачастил мой будущий муж. Сейчас я счастливая женщина. Мой муж - умница, мой муж - сама ирония, мой муж - само совершенство, мой муж - широко образован, мой муж - ревнив, и все мне в нем нравится.
А недавно и я в себе открыла нечто необыкновенное. Мы купили усадьбу, и оказалось, что я прекрасный огородник и домоправительница, возможно, во мне просто дремали мои многовековые крестьянские гены.
Мои дети - сын и дочь, как и положено - дети XXI века. Я уже вижу - они пойдут своим путем. Совершат свои ошибки, пройдут через свои испытания, так как и их родители, но они, слава Богу, в чем-то лучше нас и пойдут дальше. И это норма - так уж устроена наша с вами жизнь.
Фото Ивана СОБОЛЯ, "СБ".
