Венецианский бьеннале в этом году откроется 5 июня. Более 70 стран мира каждые нечетные два года отправляют в Венецию своих художников отстаивать ум, честь и совесть державы. По накалу страстей и амбиций эта выставка ничем не отличается от чемпионата мира по футболу. Каждая национальная арт–сборная за главный приз — «Золотого льва» — дерется, остервенело отстаивая каждый сантиметр культурного пространства. Впервые в истории на венецианское поле современного искусства выходит белорусская команда арт–деятелей. Для них все ново. Они волнуются. Но обещают вцепиться зубами в эту пока чуждую для нас институцию, чтобы доказать всему миру — художники у нас нехилые, идеи у них мощные и с ними нельзя не считаться.
Обсудить первый Белорусский павильон на 54–м венецианском бьеннале мы пригласили музыканта Владимира ПУГАЧА; художника, участника предстоящего бьеннале Артура КЛИНОВА; директора музея современного искусства, комиссара Белорусского павильона на выставке в Венеции Наталью ШАРАНГОВИЧ; хореографа Ольгу КОСТЕЛЬ; литератора Илью СИНА и куратора павильона Беларуси Михаила БОРОЗНУ.
Моя твоя не понимает
«СБ»: Самые поверхностные знакомства с объектами нового искусства, скажем, с дохлой крысой на подносе, заспиртованной акулой или поролоновым мотоциклом оставляют впечатление, что провозвестники будущего нас попросту дурачат, водят за нос. Ничего «актуального» в современном мире больше нет? Все уже было?
А.Клинов: Не согласен. Современный мир стремительно меняется. Он постоянно ставит перед нами все новые и новые идеи и проблемы. Попытка осмыслить их художественными средствами и есть сфера актуального искусства, где художник работает прежде всего не с материалами, а с идеями.
М.Борозна: В искусстве, как и в любой другой области человеческой жизни, хватает всякого. Даже, казалось бы, во всем понятной классике было немало случаев, когда публику дурачили. В современном же искусстве все несколько сложнее. Здесь нужна определенная подготовка, чтоб понимать мир художника. Главным в произведении я считаю личность самого автора. Никогда вам не порекомендую работу мастера, который, допустим, уничтожает животных, делает из них свои экспонаты и устраивает перформанс...
«СБ»: Но как–то оскорбительно звучат слова, мол, мы тут творим высочайшего уровня произведения, а зритель этого не понимает. Не дорос. А есть ли там что–то достойное для понимания? Вы, например, употребили слово «перформанс», а что оно означает? Непонятное часто просто отталкивает людей.
М.Борозна: Знаете, меня в 1996 году одна студентка спросила, как правильно пишется слово «перформанс». Буквально через 3 — 4 года она ворвалась в элиту кураторов белорусского искусства за рубежом. Конечно, я понимаю, что к массовому зрителю нужно относиться уважительно. И мое участие в сегодняшнем разговоре обусловлено желанием рассказать читателю о современных мастерах. Чтобы любой человек понял: художник, какими бы он ни пользовался непонятными технологиями и 
терминологиями, он все равно остается творцом. Как это было и в Средние века, и в эпоху Возрождения, и в наше время. А поскольку искусство живет, это показатель того, что оно нужно людям.
Узнать за 60 секунд
«СБ»: Хорошо, чем наши художники хотят, а главное могут удивить европейскую публику на предстоящем венецианском бьеннале? Какие необозримые дали открыть? Чего ждут наши мастера по окончании выставки?
М.Борозна: Прежде всего легализации истории важной части белорусского искусства второй половины ХХ века. Я жду, что усилия многих художников неформальных объединений, которые давно уже заслужили того, чтобы с ними считались, будут по достоинству оценены не только белорусской профессиональной критикой, но и ведущими мировыми экспертами. Можно, конечно, поставить перед творцами какие–то конкретные цели, какие ставят перед спортсменами. Но что из этого получится? Нужно реально смотреть на вещи. И почему мы говорим только о венецианском бьеннале? Во многом благодаря частому его упоминанию в прессе мы забыли о других мировых форумах. Это и Кассель, и Мадрид, и Стамбул, и Сан–Паулу... Да и Москва, которая в последнее время претендует на достаточно серьезный уровень организации подобных международных выставок.
В.Пугач: Я считаю, что степень профессионализма наших мастеров настолько высока, что Беларусь имеет полное право быть представленной на самых известных мировых площадках. Некоторых из них там уже знают. Например, Ольгу.
О.Костель: Являясь гражданкой Беларуси, я, кстати, получила за свои постановки стипендию Евросоюза. Не скажу, что разбогатела, но этих денег мне хватило на постановку дипломной работы в Бернской академии искусств. Там есть отделение, которое специализируется на любых экспериментах в области искусства. Моя идея была совместить звуковую и видеоинсталляцию в танце. С группой швейцарцев мы создали программу, используя датчики, которые крепились к телу и реагировали на инфракрасное излучение: танцор двигался и свечи на сцене то зажигались, то гасли. Было очень интересно.
«СБ»: Вы слышали, Артур? Датчики. А вы снова представите в Венеции свои знаменитые инсталляции из соломы. Или у вас есть что–то еще?
А.Клинов: Конечно, у меня есть и другие проекты. Но считаю, солома наиболее подходит для данной ситуации. Во–первых, это традиционно белорусский материал. Во–вторых, так, как я с ним работаю, никто в мире больше не работает. Можно сказать, это мое ноу–хау. Я не занимаюсь традиционным плетением из соломки. У меня солома — 
материал достаточно брутальный и очень монументальный.
«СБ»: Монументальный?..
А.Клинов: Именно. И очень философский. «Тайная вечеря» Леонардо, выполненная из соломы, — проект, с которым я еду, несет в себе много смыслов, подтекстов, интерпретаций. А вообще, не надо бояться наших традиционных материалов. Нам есть что показать миру. Но не хватает, в хорошем смысле, амбициозности. Этим мы сами себя загоняем в заведомо проигрышную ситуацию.
М.Борозна: Все правильно. Если ты художник, если у тебя есть душа, интеллект, то средства и технологии, которыми ты будешь выражать свою идею, — дело второе. На 54–й Международной выставке современного искусства La Biennale di Venezia мы представим проект «Кодекс». Термин «кодекс» — это часть книги без переплета. А материал, с которым работает Артур, не менее достойный, чем, например, муранское стекло.
«СБ»: Вы хотите сказать, что делаете свою ставку на Артура? Его работа — это верх достижений белорусских художников?
М.Борозна: Пусть не обидится на меня Артур, но у нас есть немало великих мастеров, к которым я отношусь с огромным уважением. Клинову могу пообещать одно: его работа будет находиться на самой высокой точке экспозиции. Она, как купол, будет сиять золотом, переливаться оттенками и сопровождаться другими оптическими эффектами. Его инсталляция настолько богата по своей светоносности, что вряд ли останется без внимания публики.
Сегодня в искусстве как никогда актуальна экранная культура. Отмечу в этой связи несколько проектов, сделанных режиссером Денисом Скворцовым, он также примет участие в предстоящей венецианской выставке. Денис в последние годы достиг очень высоких результатов в авторском монтаже. И его видеоматериалы, надеюсь, заметно украсят нашу экспозицию. Мы также не откажемся и от произведений, которыми традиционно сильна белорусская школа. Это и скульптура, и одна из форм проявления белорусской ментальности — графика. Еще задолго до Скорины она уже была представлена в рукописных книгах.
И.Син: Эта кураторская идея кажется мне стратегически верной, особенно учитывая тот факт, что экспозиция павильона так или иначе будет восприниматься «в контексте страны» — на Венецианском бьеннале по–другому не бывает. Михаил Борозна апеллирует к самому выигрышному для нас периоду белорусской истории, ее золотому веку, к тем временам, когда мы были полностью интегрированы в европейские культурные процессы. Важно отметить, что куратор отказался от идеи удивить публику какой–то дешевой национальной экзотикой, на которую делают ставку многие новые участники бьеннале. Он постарался с ходу включиться в актуальный для художественной среды всего мира дискурс — переосмысление и расширенную трактовку классического наследия. И если белорусских авторов примут на этом поприще как своих, как интересных собеседников, это будет очень важный вклад в формирование имиджа страны.
Н.Шарангович: На венецианской выставке даже работы салонного искусства, которые достаточно хорошо продаются, выглядели бы чужеродным телом. Наши художники представят то, чем живут сегодня. Не знаю, какой резонанс вызовет экспозиция в Венеции. Возможно, мы будем там одними из многих. Но хотелось бы вызвать определенную волну интереса здесь, именно у белорусских зрителей, быть может, многие из них всерьез задумаются: а что такое вообще современное искусство? Зачем оно нужно? И кому? Если такое случится — это и будет нашим самым большим успехом.
А.Клинов: Если страна не участвует в больших международных арт–проектах, то ее нет на мировой арт–сцене. Венецианский бьеннале — это прежде всего важнейшая в современном искусстве информационная площадка. И мы едем в Венецию не удивлять, а заявить о себе в мировом информационном арт–поле — вот что самое главное...
«СБ»: И это все ваши амбиции? А сколько было разговоров...
А.Клинов: Но это только начало. А потом процесс пойдет...
О.Костель: Большую часть времени я провожу в ЕС. И могу уверить, интерес к Беларуси там есть, и немаленький. Меня довольно часто спрашивают коллеги из других стран, есть ли в Минске площадки, где можно поработать вместе с белорусскими хореографами. И я, признаюсь, не знаю, что им и ответить. У нас нет некоего единого института современной культуры, через который авторы из Европы могли бы заявлять о себе.
М.Борозна: У нас уже работает такой Институт белорусской культуры.
О.Костель: По презентации работ современного искусства?
М.Борозна: Он еще только делает первые шаги, но я думаю, если люди станут туда обращаться, можно будет вести работу на достаточно высоком уровне.
О.Костель: Очень хорошо. Теперь буду знать, куда обратиться.
Галопом по Европам
«СБ»: Артур, после выхода в свет вашей книги «Шалом. Военный роман» вы тут же открыли в интернете ресурс с девизом «Шалом — в каждый дом!». Данный маркетинговый проект — это тоже часть ваших экспериментов и поисков в области современного искусства?
А.Клинов: Безусловно. У художников появляются новые технические возможности, которые дают импульс актуализации того или иного направления. Мой информационный проект «Шалом — в каждый дом!» — это перформанс в чистом виде. Я бы определил его жанр как поп–информ–арт. На этом сайте публикуются сообщения со всего мира. Новости культуры, политики, светской и криминальной хроники — этакая пародия на мировые новостные СМИ. Объединяет их слово «шалом». По–белорусски это шлем, а на семитских языках это мир. В перспективе собираюсь раскрутить этот проект в большой информационный портал.
«СБ»: Почему у нас с любым арт–проектом так происходит: неожиданно появится, потом точно так же внезапно пропадет? Словно в «черную дыру» все уходит.
В.Пугач: Современное искусство в высшей степени контекстуально. Мы живем сегодня в настолько быстро меняющемся мире, в интенсивном информационном потоке, что эти контексты появляются и исчезают с бешеной скоростью. Поэтому удержать внимание людей крайне сложно.
«СБ»: Почему тогда о творчестве Уорхола не перестают говорить и по сей день?
А.Клинов: Раньше художник был вполне самодостаточен. Сегодня искусство — это индустрия. Если в стране она развита, это сильно облегчает жизнь творцу. У нас же автору приходится порой совмещать в одном лице и художника, и куратора, и критика, и мецената, и даже грузчика. Ну скажите, о какой индустрии можно говорить, если даже в таком мегаполисе, как Минск, существует только одна галерея современного искусства. Что же касается Уорхола, то он был гений. Но сегодня мало быть гением. Если за тобой не стоит все та же индустрия, которая возводит тебя на пьедестал, ты рискуешь навсегда остаться непризнанным гением.
Н.Шарангович: Я хочу рассказать о своих впечатлениях о венецианской выставке. Когда впервые туда попадаешь, первый шок — это, конечно, технологии, которые используют изобретательные художники для своих инсталляций. Ощущение, — будто попадаешь в огромный телевизор 3D–формата. Но в какой–то момент, когда пройдешь десяток–другой павильонов, все эти экспозиции, если за технологиями ничего больше нет, начинают сливаться в какой–то единый визуальный поток. Каждую работу в отдельности уже перестаешь воспринимать. Взгляд задерживается только на тех вещах, где обнаруживается какая–то четко выраженная мысль, идея. Ты запоминаешь только их. И понимаешь, что таких работ в этой массе не так уж и много. Мне кажется, наша задача на бьеннале создать такой зал, чтобы он цеплял глаз. Чтобы он запоминался.
Гениев назначают
«СБ»: Ваш рассказ о венецианском бьеннале напомнил дефиле высокой моды: всем нравится, но применить в повседневной жизни идеи дизайнеров — невозможно.
И.Син: Согласен, такие параллели напрашиваются сами собой. Что такое мода? Есть круг экспертов, которые назначают те или иные тренды. Потребитель здесь играет пассивную роль — он просто идет вслед за тенденциями, не утруждая себя их собственной критической оценкой. Ему внушается, что все это современно, круто, а он принимает на веру, не задавая никаких вопросов. Примерно то же самое на Западе происходит и в мире современного искусства. Есть «умные дяди», которые определяют, что сегодня является актуальным, а простой зритель должен молча кивать головой в знак согласия. Впрочем, до него и дела–то нет, по большому счету. Художник и особенно его дилеры заинтересованы в клиентах, покупателях, а не в простых почитателях. Все забывают о том, что сама сущность арт–процесса — это именно диалог между конкретными личностями: автором и зрителем. Как будто два человека пьют кофе и беседуют о том, что для них действительно важно...
А.Клинов: Сейчас нередко гениев просто назначают. Сидит, образно говоря, группа мудрецов, которые пальцем показывают: вот это гениальное, а вот это нет. Это я к тому, что если раньше была какая–то объективность оценок, то сегодня все несколько иначе. Есть, скажем, 50 назначенных гениев, работы которых представляют огромную ценность на рынке. Я утрирую немного, но это так. Можно, конечно, назвать всех этих экспертов аферистами и послать подальше. Но будет ли такая позиция продуктивной? Не думаю. Лучше ставить задачу попасть в число этих мудрецов, иметь среди них свое представительство и работать с ними.
М.Борозна: Но желательно с чистыми руками.
А.Клинов: Это само собой разумеется. А вообще–то, по большому счету, арт–процесс — это поле жесткой конкуренции национальных «бандформирований» от искусства. Никто из прочно закрепившихся там не будет продвигать даже самого талантливого художника из Беларуси. Пусть хоть самого Леонардо да Винчи. Нужно самим себя пиарить. Никто за нас это не сделает.
М.Борозна: Я был в Баку на 1–м Всемирном конгрессе межкультурного диалога, и там американцы предложили выполнить один тест. Двум группам поставили задачу нарисовать будущее. Они что–то там 3 минуты мазюкали, потом подошел к ним ответственный представитель и просто восхитился картиной. А нарисована была какая–то, если честно, ерунда. Но по его словам, это было гениальным творением — лучшим по своей оригинальности воплощением заданной идеи. Он пообещал, что этот рисунок повесит в одном из офисов.
Так я пришел к выводу, что для примитивных задач люди объединяются гораздо быстрее, чем для интеллектуальной созидательной работы.
Нам и не снилось
«СБ»: Какой зритель нужен художникам? Существует ли такое понятие, как искусство зрителя?
И.Син: Со зрителем беда, причем это касается не только количества, но и, если можно так выразиться, качества. К большому сожалению, об эволюции зрительского сознания говорить пока не приходится, и в этом легко убедиться. Каждый год в Беларуси проходит фестиваль перформанса «Новинки». Если сравним публикации о нем в газетах за 1999–й и за прошлый годы, поймем, что журналисты пишут одно и то же: допускают те же ошибки и по–прежнему демонстрируют взгляд барана на новые ворота. Вообще же отмечу одну закономерность. Мы сегодня все время говорим о каких–то экономических либо организационных аспектах, но почти не уделяем внимания собственно эстетике. Впрочем, по–другому и быть не могло — слишком уж тут много проблем... И вряд ли они решатся «извне», без инициативы самих участников арт–процесса. На Западе есть такая форма художественной жизни, как artist–run organization. Это когда простые художники объединяются во имя единой цели — поиска путей к зрителю. У нас же в творческой среде все чувствуют себя этакими Робинзонами Крузо. Каждый как будто живет на необитаемом острове — и при этом жалуется на невостребованность и недопонимание.
М.Борозна: Институт экспертов выполняет особую и очень важную роль в этом процессе. Многое зависит от уровня подготовленности местных элит к восприятию современного искусства. В том числе и от их образованности. Кто знает, сколько у нас профессиональных изданий по современному искусству? Ни одного. Кстати, в Венеции их тоже нет. Но в самой Италии таких журналов много.
«СБ»: А они нужны? Кто их будет читать?
М.Борозна: Недавно исполнилось 80 лет Институту философии НАН Беларуси. Но ведь никто не спрашивает, почему их книжки не читают в начальной школе?
И.Син: В самом деле есть прикладная наука, которая разрабатывает, к примеру, новые рецепты шампуней. А есть фундаментальная, которая изучает какие–то сложные процессы и явления не из корыстных целей, а просто потому, что они есть. И непонятно, пригодится ли эта работа когда–либо в народном хозяйстве (хотя, как правило, все же пригождается — пусть себе и через десятилетия). Точно так же и в искусстве. Есть массовая культура, которая, по большому счету, имеет чисто утилитарное предназначение — развлекать. Не спорю: это очень важная функция. Но должна быть и вторая сторона медали: искусство, которое живет по своим законам и отражает сложные перипетии современной эстетики и внутренний мир авторов, а не актуальную потребительскую конъюнктуру. Такое искусство важно еще и потому, что оно способно развивать своих реципиентов. Сталкиваясь с какой–то непонятной для нас вещью (ну хотя бы пресловутый «Черный квадрат»), мы должны приложить некоторые внутренние усилия для ее восприятия (и, между прочим, не обязательно «приятия»). Для понимания смысла поп–песни никакие усилия не нужны, однако способствует ли она личностному развитию слушателей?..
СБ»: А можно ли сказать, что наш зритель в каком–то смысле некоммуникабельный и настороженно относится ко всему новому?
М.Борозна: Если Казимиру Малевичу в свое время дали возможность провести все свои самые радикальные эксперименты в Витебске, то можно сказать, что наш зритель готов ко всему новому уже на генетическом уровне.
В.Пугач: Белорусы в этом плане ничем не отличаются от зрителей других стран. Большинство людей любит массовую культуру, меньшинство — элитарную. Природа человеческая, она везде одинаково проявляется. Хорошо, конечно, если высокое искусство поддерживается государством, но, увы, от этой поддержки число поклонников у современных художников не увеличится.
Они сражались за спонсора
А.Клинов: Во многих странах высокое искусство поддерживается государством. И дело даже не в бюджетных инвестициях. Государство должно быть меценатом искусства — создать такую модель льгот и преференций для этой сферы, чтобы она стала привлекательной для частного инвестора. Например, в центре города стоят два помещения. Можно, скажем, открыть в одном обувной магазин, а в другом — галерею. Но ни одна галерея сегодня не выдержит таких арендных ставок и налогов. В итоге через год она закроется, а в этом помещении появится, условно говоря, второй обувной магазин.
«СБ»: Сейчас уже и у нас предусматриваются различного рода льготы...
А.Клинов: Это хорошо. Пусть от этого государство получит доходов немного меньше, но зато это будут инвестиции в духовность нации. Мировая история говорит: самыми успешными были народы, которые инвестировали в свою духовность.
Н.Шарангович: Когда мы организовывали нашу поездку в Венецию, нам очень помогли спонсоры. Кроме государства, нас поддержал и крупный банк.
М.Борозна: Самое большое достижение здесь я вижу в том, что инициативу впервые поддержало государство.
«СБ»: Артур, а что, если вы вернетесь из Венеции без «Золотого льва»?
А.Клинов: Тогда на площади св. Марка в Венеции я попрошу поставить еще одну колонну и водружу на нее льва, изготовленного из любимого мной материала — соломы. В качестве бонуса сделаю венецианскую люстру из того же материала... Если всерьез, то будут у нас и награды, и признание. Не в этот раз, так в следующий. Или через 4 года. Главное — начать. Не будем ездить — не будет ничего. Почему, например, мы не можем собрать жюри, чтобы выдвинуть нашу белорусскую картину на «Оскар»? У нас же есть такое право.
«СБ»: Вы видите картину, которую можно было бы выдвинуть?
А.Клинов: Вижу. Правда, она еще не снята. У меня есть сценарий по «Шляхтичу Завальне» Барщевского, который был принят худсоветом «Беларусьфильма» и прошел согласование на экспертном совете Министерства культуры, но, к сожалению, по финансовым причинам проект заморожен. Это потенциальный «Оскар». Я серьезно.
И.Син: В Литве есть кинорежиссер Шарунас Бартас. У него своеобразная авторская позиция, и я не уверен, что в своей стране он сможет собрать аудиторию, например, в тысячу человек. Но тем не менее он ездит практически на все международные кинофестивали со своими картинами. Более того, берет там призы. Разумеется, для маленькой страны это большая честь. У нас же масса талантливых режиссеров, которые не могут себя реализовать. Ну снимет кто–то из них 20 минут дипломной работы и все на этом. Путь дальше закрыт. И идет он работать в какое–нибудь рекламное агентство.
«СБ»: Но Бартас же находит деньги на поездки...
В.Пугач: Немассовое искусство живет в пространстве, которое, безусловно, имеет определенные источники финансовой подпитки. Это меценатство, различные фонды... Я согласен, если Бартас находит деньги, может каким–то образом зарабатывать и за счет этих средств снимает новые картины, то и другие могут пойти по этому пути. Я тоже не очень большой сторонник того, чтобы требовать от государства финансовой поддержки. И не считаю, что каждый мастер должен постоянно апеллировать к бюджетным средствам.
М.Борозна: Многие думают, раз художник выставил свои картины, значит, кто–то дал ему деньги. Нет, все они работают за свои. Но действительно, для многих крупных банков и корпораций мира считается нормальным поддерживать искусство. Это демонстрация глубины своей философии, мироощущения... Банкиры, кстати, одна из наиболее образованных частей человечества. Они сами коллекционируют работы современных художников.
О.Костель: О поиске спонсоров думают все художники и творцы в любой стране. И если мы хотим поражать мир, нам нужно активнее работать, объединять усилия всех заинтересованных людей. Не так страшно, если сразу не все будет получаться. Без поражений не бывает побед. Нужно просто двигаться вперед.
Справка «СБ»:
Павильон Республики Беларусь на 54–й Международной выставке современного искусства представляет проект Kodex — современную интерпретацию оформления текста. Проект является полилогом авторов в виде общей композиции, аранжированной средствами объемной пластики, тональной и цветной графики, медиатворчества.
Идею Михаила Борозны, куратора павильона, осуществили белорусские художники Юрий Алисевич, Артур Клинов, Константин Костюченко, Виктор Петров и Денис Скворцов.
Работы Юрия Алисевича — своеобразный образец предпроектной графики, графическая основа всей композиции.
Живописец Виктор Петров творчески исследует жизненные обстоятельства, создает собственное пространство и время.
Скульптура Константина Костюченко отражает влияние графичности на объемно–пространственное мышление.
Художник и литератор Артур Клинов творчески перерабатывает знакомые и знаковые архитектурные памятники, придавая им, при всей узнаваемости, совершенно иные характеристики.
Видео режиссера и графика Дениса Скворцова замыкает процесс оформления актуального иллюминованного текста современными средствами.
Авторы проекта Kodex приглашают в свой мир идей и предлагают зрителям разделить удовольствие от художественного прочтения современных текстов.
