Зачем режиссеру учитывать менталитет зрителяРежиссер Олег Жюгжда давно любим белорусским зрителем как меткий и пластичный режиссер кукольного театра. Изредка он, по выражению одного известного критика, «делает одолжение театру драматическому» и ставит в нем спектакли без кукол. Очередное такое «одолжение» теперь можно видеть на главной площадке страны — на сцене Купаловского театра. В постановке Жюгжды здесь прошла премьера сложной финской пьесы «Ольга» драматурга Лауры Руахонен, которая с удовольствием посетила премьеру и пообщалась с труппой, явив собой пример редкой доброжелательности и иронии.
Когда на пресс–конференции Жюгжда сказал, что Беларусь в некотором смысле находится на театральной окраине, Лаура с улыбкой заметила, что о Финляндии говорят то же самое. Как пел Вахтанг Кикабидзе: «Вот и встретились два одиночества...»
Помимо культурных набегов на столицу, сегодня Жюгжда, как известно, является главным режиссером Гродненского областного театра кукол. Его постановки получили призы на театральных фестивалях Литвы, Болгарии, Эстонии, Германии, Италии, а сам театр занимает рекордные позиции по заполняемости театрального зала.
— Олег, как вам это удалось: разбудить интерес к куклам в провинции?
— Прежде всего это заслуга нашего заместителя директора и предыдущего главного режиссера Николая Андреева.
— Ваш театр ездит с гастролями больше, чем иной минский коллектив.
— Да. Обычно за год у нас около 5 — 7 выездов за границу.
— Белорусский кукольный театр действительно интересен в Европе?
— Конечно. Европа всегда отмечает нашу хорошую актерскую подготовку, работу художника и в целом наш высокий профессиональный уровень.
— Олег, вы сами любите актерские бенефисы в драматическом театре?
— В принципе, наверное, да. Бенефис — это лишний повод напомнить о человеке. Дать ему какую–то возможность реализации и сделать все для него. У нас актеры, по большому счету, заброшенны.
— Мария Захаревич перед премьерой признавалась, что не играла новых ролей в театре 9 лет...
— Да, и все это время их добивалась, вполне обоснованно требовала. Но благодаря ее характеру эти 9 лет просто так не пропали. Слава Богу, что она играла вместе с Натальей Гайдой спектакль «Я не покину тебя». Пьесу эту она сама нашла, сама поставила. Поэтому был постоянный тренинг.
Хотя, возможно, что я несколько не рассчитал свои силы и слегка Марию Георгиевну в «Ольге» загонял. Может, поэтому от первых спектаклей было ощущение усталости.
— Показалось, что в вашей режиссуре акценты этой необычной любовной истории молодого человека и женщины в возрасте смягчены. Вы убрали некий нерв.
— Это и не было ярко прописано в пьесе. Автор пьесы Лаура Руахонен признавалась, что ей не понравился вариант, который был показан в Дублине, — как раз такой вот брутальный спектакль: героиня пила виски, закатывала истерики, таскала молодого героя за волосы...
Приходится учитывать зрительский менталитет. Можно было сделать спектакль более жесткий, более агрессивный. С какими–то более открытыми темами. Но не все бы это восприняли, не все наши актеры осмелились на это пойти. Для многих тема «Ольги» — немного скандальная, щекотливая.
— В работе вы столкнулись с несколькими поколениями актерских школ. Почувствовали разницу?
— Она огромна. Я часто наблюдаю, как молодые актеры используют свою моторику, свою энергетику, не опираясь на знание школы, театральных законов. И просто очень сильно себя тратят на то, что можно было сделать намного проще. Что касается Романа Подоляко, на мой взгляд, это один из интереснейших актеров своего поколения. Он полностью соответствует моему образу современного актера.
— На пару с Подоляко главную роль у вас также играет актер Андрей Гладкий.
— У них есть разница в возрасте, и это накладывает отпечаток в интерпретации героя. Конечно, у меня как у режиссера был свой азарт сделать в контексте одного спектакля два прочтения роли. Получилось, на мой взгляд, два разных, но достойных друг друга персонажа.
— Пьеса финского драматурга написана о вполне понятных нам вещах. Почему в нашей драматургии не появляются подобные произведения?
— Я не знаю белорусской драматургии, кроме Елены Поповой и Сергея Ковалева. Такое ощущение, что у нас либо не пишут, либо не ставят. А что касается вопросов, так сказать, сегодняшних, я понимаю, что театр должен куда–то развиваться, но вместе с тем я больше предпочитаю копаться в классике. На ней проще строить театр, труппу. Классика — благодатная вещь, ее можно как угодно прочитывать.
— А для вас есть границы в ее интерпретации?
— Я никогда не стану переписывать текст. А все то, что позволяет, не меняя текста, прочесть его по–другому, изменить интонацию, отношение к героям — все это для меня возможно.
— В Москве — настоящий бум пьес Островского. На ваш взгляд, кто из классиков наиболее близок современности?
— Я не настолько хорошо знаю Островского, но лет пять назад тоже предлагал могилевскому театру поставить «Бесприданницу». Недавно посмотрел по телевизору «Лес» Кирилла Серебренникова — это было похоже на то, что я задумывал.
— Вы бы тоже перенесли действие в советские 70–е?
— Абсолютно! Ведь там все это прочитывается — некая разорившаяся семья номенклатурщиков, оставшиеся связи, диктат новой формации. И название хорошее для спектакля придумал: «Вещь». Помните, Лариса говорит: «Я — вещь, вот и слово мне найдено». А какую замечательную финальную сцену я придумал: Карандышев начинает стрелять в Ларису, сидящую в кафе, и не попадает. Разлетаются тарелки, стаканы... Эх, такой был бы спектакль.
— А у вас много нереализованных идей?
— К сожалению, да.
— Они вас тянут назад или дают энергию?
— Они действуют подспудно. Хоть кусочек где–нибудь, но вставлю. Но сейчас я анализирую свое творчество и начинаю замечать за собой не то чтобы штампы, но какую–то тягу к одному направлению. Почему–то во многих моих спектаклях возникает тема воспоминаний или параллельного мира... С чего бы это?
— Каждый режиссер способен заметить за собой повтор?
— Не каждый. Один будет повторяться и считать это своим достоинством. Я это считаю своим недостатком. Когда самоцитирование в творчестве начинает преобладать, происходит ограничение собственной палитры и выразительных средств.
— Как вы считаете, в современном репертуарном театре должен быть диктат единой режиссерской воли?
— Повращавшись в Купаловском, я вижу, что здесь хорошая ситуация: есть три абсолютно разных режиссера — Раевский, Савицкий и Гарцуев. И мне кажется, что они должны быть независимы друг от друга.
Фото Александра Дмитриева.
