19 июля известному актеру Василию Ливанову исполнилось 78 лет, а 17 июля его внучке Еве, опекуном которой с февраля этого года по решению суда является 64-летняя жена артиста Елена Артемьевна, – 11 лет. Сноха Ливанова Екатерина не смогла поздравить дочку с праздником, потому что в дом невестку просто не пустили.
— Я не видела дочку три месяца, — с горечью говорит Екатерина Хрусталева, — потому что они увезли ее на дачу и не дают мне с ней общаться. Я бегаю по адвокатам, хочу подать жалобу в Верховный суд. Мой муж Боря сейчас в тюрьме и ничем не может мне помочь. Однажды он написал мне записку: «Рано или поздно это закончится, надо только набраться терпения». Он набрался и ждет, когда сможет вернуться. И конечно, он хочет, чтобы Ева жила с нами. Борины родители все пытаются повернуть иначе, но на самом деле мы с ним пошли в соседний двор к приятельнице. Там была дурная компания, случилась драка, это был несчастный случай...
Напомним, в ночь с 31 декабря 2008-го на 1 января 2009 года Борис Ливанов поссорился с Игорем Хромовым, завязалась драка, а потом сын актера нанес ему не менее трех ударов ножом, от которых мужчина скончался.
— Борю задержали, я его навещала, писала записки, носила передачи. Сейчас он не пишет и не звонит. Я сама звоню его приятелю, спрашиваю, как у Бори дела. Тот говорит, что Боря замкнулся, стал скрытным. Даже родителям звонит очень редко. Я скрытности за мужем никогда не замечала, но понимаю. Он в колонии уже четыре с половиной года, а у него срок девять лет. Надеюсь, что его отпустят через год условно-досрочно.
Суд по ограничению меня в родительских правах состоялся еще в феврале этого года, и Ливанов отсудил у меня право воспитывать Еву. Но все это время дочка жила со мной. А потом жена Ливанова выкрала Еву. Это случилось 5 июня. Моя дочка уже пять лет посещает хореографию, и, несмотря на проблемы со слухом, у нее там все хорошо получается. Вот и в тот день моя мама повела Еву на двухчасовое занятие, примерно в пять часов. Завела девочку в танцевальный зал и вышла. К семи я тоже подъехала, мама сидела на скамейке и ждала Еву. А потом выяснилось, что моей дочки на уроке нет, ее забрала другая бабушка — Елена Артемьевна. Галина Ивановна, педагог по хореографии, рассказала, что во время урока в зал зашла Ливанова, сказала, что забирает внучку, взяла Еву за руку и вывела из класса. Моя мама в это время отходила в аптеку и не заметила, что жена Василия Борисовича уже увела Еву.
Мы узнали, что Ливановы отвезли нашу дочку на дачу. И я поехала туда, но в дом меня не пустили. Зашел только один полицейский, ему показали решение суда, и он не смог забрать девочку. А мне сказал, что Ева чувствует себя нормально, не плачет. А я видела, как она стоит за закрытыми рамами террасы. С того дня я больше с ней не встречалась, звонить дочке со своего телефона я тоже не могу, они внесли мой номер в черный список. Приходится звонить с чужих. Моя дочка Ливановых боится, ведь она, как заложница на чужой территории. По телефону отвечает, как зомби. Говорит, словно просто заученно повторяет чужие слова: «Я не хочу! У меня другая жизнь!» Какая другая жизнь? У нее раньше и слов таких не было. Это они так научили, они ее настраивают так... Елена Артемьевна, я знаю, отвела мою дочку в школу для детей с нарушением слуха. А это плохо, ведь Ева последний год посещала обычную школу, причем училась хорошо, на «четверки» и «пятерки». Единственное, у нее была «тройка» по английскому, потому что она не изучала в интернате для слабослышащих детей иностранный язык, и по русскому было между «тройкой» и «четверкой». А по всем остальным предметам она успевала. Мы с ней делали уроки, и она прекрасно может говорить. Если же Ева опять будет учиться в специализированном учебном заведении для слабослышащих, снова начнет говорить руками — забудет речь. В интернате она опять будет плакать! А мы с моей мамой ничего сделать не можем. По решению суда мне разрешено видеться с дочерью. Однако они меня этого права лишают. Сейчас я бегаю по адвокатам, одно заседание суда уже на подходе. Я буду опровергать справку, представленную суду. Это выписка, что я лежала в психиатрической клинике. Ведь я туда легла не из-за собственной болезни, а чтобы быть рядом с мужем. В этой клинике Боря лежал раз пять, его родители туда привозили, чтобы вывести из запоя. Ему капельницы делали, и я тоже легла в клинику, чтобы ухаживать за ним, ходить в магазин, приглядывать за ним. Там ведь просто так постоянно находиться нельзя, поэтому я заплатила деньги (250 долларов) и легла. Врачам я наговорила, что могу выпить, что болею с похмелья. В амбулаторной карте написано, что я приехала трезвая и находилась на свободном режиме и что все записано с моих слов, а по лабораторным данным у меня все в норме. Я не больна, я так сделала, чтобы Борю не оставлять там одного. И я хочу это доказать, хочу, чтобы формулировку «хронический алкоголизм» признали некорректной. Я хочу вернуть Еву, дочка должна жить нормальной жизнью, с мамой. На суде женщина из химкинской опеки по нашему месту жительства говорила, что Ева живет со мной прекрасно, что у нее есть все, что нужно. У тысяч детей нет того, что есть у Евы. Но к ее словам не прислушались. И поэтому я буду подавать жалобу в Верховный суд, чтобы вернуть Еву.
Вероника КАЗАЧОК.
Советская Белоруссия №170 (24307). Среда, 11 сентября 2013 года.
