«Счастье сидело в ней пушистым котенком. Когда Ассоль решилась открыть глаза, покачиванье шлюпки, блеск волн, приближающийся, мощно ворочаясь, борт «Секрета», — все было сном, где свет и вода качались, кружась, подобно игре солнечных зайчиков на струящейся лучами стене». Так или почти так заканчивается главная повесть Александра Грина.
Когда советские школьницы зачитывались «Алыми парусами», выискивая из своего окружения парней, сколь–нибудь похожих на Грэя, настоящая Ассоль получила 10 лет лагерей за то, что, оставшись с тяжелобольной матерью на временно оккупированной нацистами территории, работала корректором газеты «Официальный бюллетень Старо–Крымского района» и девять месяцев 1942 года заведовала районной типографией. Потом Нина Николаевна Грин, с которой ее муж, как считается, написал портрет своей восторженной героини, была угнана на трудовые работы в Германию, бежала, вернулась в Крым, была арестована, отбывала заключение в печорских лагерях. Что тут скажешь? Судьба...
«Все, что неожиданно изменяет нашу жизнь, — не случайность. Оно в нас самих и ждет лишь внешнего повода для выражения действием», — так говорил о судьбе Александр Степанович Гриневский, между прочим, сын белорусского дворянина из Дисненского района. Сегодня легко констатировать, что с детства он грезил морями, но жизнь показывала лишь суровую сторону и мечты оборачивались одной горькой насмешкой. Вместо прекрасных парусных судов его ждало каботажное судно на Черном море, вместо возвышенной дружбы — насмешки и презрение профессиональных моряков. Потом были скитания по России, солдатчина и эсеровское подполье, куда он дезертировал из армии. Удивительно, но у Александра Гриневского, взявшего себе литературный псевдоним Грин, будет еще одно дезертирство, но именно после него, в 1920 году, переболевший тифом, ослабленный голодом, помещенный по протекции М.Горького на реабилитацию в «Дом искусств» бывший член партии социалистов–революционеров напишет «Алые паруса».
Середина июня дает нам сразу несколько поводов поговорить о судьбе. 16 июня 1816 года после вечера с рассказами о призраках, проведенного на берегу Женевского озера в компании Гордона Байрона и Перси Шелли, 19–летней Мэри Шелли приснился кошмар, который лег в основу ее романа «Франкенштейн». 16 июня 1981 года писатель Владимир Войнович за действия, порочащие звание гражданина СССР, был лишен советского гражданства. 16 июня 1961–го танцовщик Рудольф Нуреев в парижском аэропорту размышлял о вечном: «Птица должна летать, видеть сады своих соседей и то, что лежит за горами, чтобы затем, вернувшись, обогатить жизнь своих соотечественников рассказами о жизни других стран и расширить границы своего искусства». В этот же день Нуреев решил не возвращаться в СССР, потом изменил одну букву в фамилии (Нуриев), потом танцевал по всему миру, был звездой лондонского Королевского балета, но в 1993 году скончался от СПИДа. Судьба...
«В беседе с представителями печати заслуженный деятель науки профессор Максим Петрович Кончаловский, лечивший Алексея Максимовича Горького и подписывавший наряду с другими деятелями медицины бюллетени о его здоровье, рассказал: «Несмотря на тяжелое состояние здоровья писателя, нам, врачам, находившимся у его постели до последних дней его жизни, не хотелось верить, что болезнь закончится таким роковым образом. Болезнь писателя протекала неровно. Попеременно наступали улучшения и ухудшения. 8 июня Алексея Максимовича Горького посетили товарищи Сталин, Молотов и Ворошилов. Алексей Максимович чрезвычайно оживился. Приезд великого вождя народов Советского Союза — товарища Сталина и его ближайших соратников вдохнул в больного новые силы и новую энергию. Ему стало значительно лучше... Зная могучий организм Горького, столь необыкновенный для человека его лет, нам, врачам, казалось, что Алексей Максимович и на этот раз победит болезнь, как побеждал он ее неоднократно за последние годы. Но не выдержало надорванное сердце. Не выдержали больные легкие» («Последние дни жизни А.М.Горького», 20.06.1936).
О сложных, порой противоречивых отношениях Максима Горького с Советским Союзом написаны тома исследований. Рассказ о том, что в 1921 году писатель уехал за границу поправлять здоровье, который вдалбливали в головы школьников на уроках литературы, сегодня принято называть мифом. Конечно же, писатель выбрал жизнь на острове Капри из–за разногласий с партией и партийцами. А вот почему вернулся? Почему написал восторженный отзыв о Соловецком лагере? Почему сблизил семью с Ягодой? Этих «почему?» в истории с его жизнью даже больше, чем в истории с его смертью.
«По поручению делегаций Советской Эстонии, Советской Латвии и Советской Литвы позвольте всем вам, дорогие товарищи, вам, дорогая Татьяна Ивановна, всей вашей семье передать слова искреннего соболезнования. Сергея Осиповича Притыцкого в Советской Литве, в ее столице Вильнюсе знали как стойкого борца за народное счастье, как страстного революционера, имя которого с молодых лет овеяно легендарной славой. Во время оккупации панской Польшей западных областей Белоруссии и Вильнюсского края Сергею Осиповичу Притыцкому приходилось много работать в революционном подполье Вильнюса. Здесь ему пришлось перенести и самые тяжелые испытания, получить стальную закалку революционера–большевика. Именно в Вильнюсе 27 января 1936 года 23–летний Сергей Осипович, выполняя поручение партии, совершил подвиг, который прославил его как бесстрашного, беззаветно преданного делу Коммунистической партии борца. В тот январский день Сергей Осипович в зале Вильнюсского окружного суда на глазах у целой своры вооруженных врагов стрелял в опасного провокатора в момент, когда тот давал показания против коммунистов. Во имя жизни товарищей он жертвовал жизнью своей. Героический подвиг Сергея Осиповича, его выстрел в провокатора отозвался могучим эхом в сердцах рабочих, всех людей труда Белоруссии, Литвы, многих стран Европы» («Светлая память о нем сохранится навсегда». Речь товарища А.Ю.Снечкуса, 16.06.1971).
Спустя годы после выстрелов в Вильнюсе Владимир Корш–Саблин прославит Притыцкого в киноленте «Красные листья», а сам Сергей Осипович оставит потомкам еще и собственные воспоминания. «26 января я целый день блуждал по улицам Вильно с пистолетами в карманах, испытывал наслаждение жизнью и всем, что меня окружало. Кто знает, буду ли я жить завтра. День был пасмурный и холодный, но он казался мне чудесным. Никогда я так жадно не вдыхал воздух, никогда для меня не были такими прекрасными небо и вода в Вилии, как в тот день. И все люди казались мне необычайно добрыми... Утром 27 января я направился в окружной суд... Наконец председатель суда объявил: «Пригласить свидетеля Якова Стрельчука». Раскрылись двери, и из кабинета прокурора вышел он, провокатор. Мгновенно вынув из карманов оба пистолета, направился к судейскому столу. Направив один пистолет под правое ухо, другой в спину, нажал на оба курка одновременно. Прозвучало два выстрела. В зале поднялась большая паника. Судья и прокурор полезли под стол, публика бросилась к выходу. Для большей уверенности я послал еще две пули... Шпики выхватили пистолеты и открыли по мне огонь... Шпики только тогда перестали стрелять, когда посчитали, что я уже мертв».
20 июня 1936 года, когда «Советская Белоруссия» разместила сообщение о смерти Горького, в Виленском окружном суде началось рассмотрение дела Притыцкого. Через 10 дней суд приговорил революционера к смертной казни, но она так и не была приведена в исполнение. Под давлением мировой общественности виселицу заменили пожизненным заключением, но и в нем будущий председатель Совета Министров БССР провел чуть более трех лет. Накануне событий сентября 1939 года Притыцкий сумел сбежать из польской тюрьмы, воевал с фашистами, был под подозрением у Цанавы, возглавлял республиканский комитет партийного контроля... Людское море, заполнившее площадь Ленина в июне 1971 года на похоронах председателя Верховного Совета БССР С.О.Притыцкого, смогло лишь на непродолжительное время выразить степень народной любви к этому человеку — человеку удивительной судьбы.
«Не раз, волнуясь и робея, она уходила ночью на морской берег, где, выждав рассвет, совершенно серьезно высматривала корабль с Алыми Парусами. Эти минуты были для нее счастьем; нам трудно так уйти в сказку, ей было бы не менее трудно выйти из ее власти и обаяния... Верхние листья блестели на поверхности океана; тот, кто ничего не знал, как знала Ассоль, видел лишь трепет и блеск». Брошенный Литфондом, ставший едва ли не нищим, Александр Грин умер в поселке Старый Крым летом 1932 года. Его Ассоль, Нина Николаевна, после смерти мужа прожила еще 38 лет. Годы эти вместили в себя и превращение Грина в «проповедника космополитизма», и всеобщее обожание его произведений. Когда Нина Николаевна скончалась в 1970 году, власти отказались выполнить ее просьбу и захоронить ее рядом с мужем. Лишь после того как в 1971–м в Старом Крыму открыли дом–музей Александра Грина, верные друзья Ассоль перезахоронили ее останки возле мужа. Перезахоронили тайно. Вот такая судьба...
