Лифт.

Тут я как-то на днях в лифте застряла. Прямо на работе, где засиделась над текстами в неурочное время. Когда спохватилась и, быстро собравшись, пронеслась по пустым гулким коридорам редакции к лифту в холле, тут-то все и случилось. Нажала на кнопку первого этажа, дверь закрылась, но кабина осталась стоять на месте. Вернее, висеть на уровне седьмого этажа. Нет, клаустрофобией я не страдаю, нервы тоже в порядке, так что холодок по спине не побежал, и фантазии, навеянные голливудским “лифтом-убийцей”, не разыгрались. Потыкав в желтую кнопку звонка вызова лифтера и не дождавшись ответа, я поняла, что надо расслабиться и с пользой провести отпущенные минуты “между небом и землей”.
Например, подумать о жизни, о вечном... Не так, конечно, как пишут в плохих романах: в эти секунды перед ней пронеслась вся ее жизнь. Я за свою жизнь тонула в реке, выбиралась из горящего автобуса и садилась в неисправном самолете на запасной аэродром. Но ни разу как-то не пришлось бросать ретроспективный взгляд на собственную биографию. Когда я тонула, ребята на берегу смеялись, потому что думали, что я придуриваюсь. А я просто плавать не умела. Выплыла, но с той поры боюсь глубины. Из горящего автобуса я выбиралась последней по раздавленным сумкам и коробкам. Раньше у меня не получилось, потому что здоровые дядьки, распихивая все и всех, первыми рвались к выходу. Зато мои вещи были единственными целехонькими в той груде из сумок и авосек. Потом, когда на опушке позолоченного осенью леса мы долго ждали другой автобус из ближайшего городка — он должен был доставить нас до пункта назначения, все перезнакомились, угощали друг друга помятыми при эвакуации бутербродами и фруктами. А в самолете все пассажиры, наверное, с перепугу, впали в отчаянное веселье. Мы хохмили, рассказывали анекдоты и, помнится, тоже что-то ели и пили, делясь с соседями. В общем, жизненная кинолента последних секунд — полный блеф.
Зато ставшая невероятно просторной кабина лифта, в которой я почему-то занимала ну очень мало места, — объективная реальность. И она мне нравилась. Тем, что не стоят рядом потные... Хотела написать — мужики, но поняла, что более корректным определением будет — люди. Что просто нет толпы, а еще раньше — очереди к заветной и редко приходящей кабинке лифта, которая обязательно образуется по утрам, когда ты отчаянно опаздываешь на планерку. Что касается очередей, то тут я живу абсолютно по рецепту Людмилы Улицкой: “Очередей я стараюсь избегать по религиозным соображениям — чтобы не впадать в искушение”. Да и “наелись” мы очередей в свое время: в 60-е — за хрущевским кукурузным хлебом, в 90-е — за всем, что жуют и носят, но по талонам и купонам. Единственная очередь, которую я пытаюсь как-то переносить — к банкомату. Как говорят, “не хочаш, але ж мусіш”: на рынках, в госаптеках, в транспорте виртуальными деньгами пластиковой карточки, увы, расплатиться пока невозможно.
Еще одна прелесть моего случайного заточения — время абсолютно остановилось. И если та же Улицкая, утверждающая, что на каждой земле свое время, определяет его как египетское, китайское, африканское, американское и т. д., то я за неполные полчаса пребывания в закрытом висячем ящике “родила” лифтовое время. Оно торопится, когда спешим мы, останавливается вместе с поломкой и спокойно спит по расписанию... работы этого чуда технической мысли. Наверное, я придумала бы целый трактат о лифтовом времени, но тут двери открылись, я выскочила и стремглав понеслась вниз по лестнице.
А вам часто удается выбраться на пешие прогулки?
Встречаемся по субботам.
Поговорим!