В марте 1943 года девятнадцатилетний выпускник Свердловского пехотного училища младший лейтенант Николай Иванов после ускоренных курсов младших лейтенантов вместе с товарищами отправился на фронт. Новоиспеченных взводных было полторы тысячи.
Когда проезжали разрушенный, едва остывший от боев Сталинград, заметили, что их сопровождает самолет-разведчик «Фокке-Вульф FW 189», «знак беды», по-солдатски – «Рама».
Ночью поезд остановился на станции Красный Сулин. С одной стороны от вагонов, битком набитых людьми (Николаю не досталось места, и он с товарищем ехал на досках, подвешенных на крюках под потолком!), стоял эшелон с боеприпасами, а с другой – с горючим.
Никто не ожидал, что немцы решатся на ночную бомбардировку.
– Это был настоящий ад: здесь наши вагоны горят, а левее – цистерны с горючим. И ударили они именно по нашему эшелону, втиснувшемуся между горючим, снарядами и патронами, неслучайно! Через год в Прибалтике я узнал, что в подвале разрушенного вокзала сидел диверсант и он вызвал самолеты немцев, – вспоминает спустя 67 лет полковник в отставке Н.И. Иванов. – Горел бензин, рвались снаряды – и в этом аду мы как-то перебегали. Дышать нечем. Гул самолетов слышим… В глотке аж больно от горячего воздуха… Налет длился недолго. Но урон был большой. Мимо вокзала иду – везде лежат тела наших офицеров. Именно тогда я впервые в жизни увидел сгоревших людей. Это страшно!.. Человек стал вот таким коротеньким – ноги поджаты, руки тоже. Сгорбился. На лбу и щеках кожа лопнула.
К месту сбора у реки вышли пятьдесят шесть офицеров из их роты. Уцелело меньше половины. Остальные либо убиты, либо ранены.
– Раненых и обожженных на машинах отправили в Шахты. А мы прямо за оврагом начали копать яму – братскую могилу, – вспоминает Николай Иванович. – Вырыли, может, на метр – сил глубже копать не было, да и время поджимает – надо дальше двигаться. Кого нашли – в эту яму уложили рядами. Засыпали и поехали дальше. На фронт. Машинист, когда началась бомбежка, сумел отцепить уцелевшие вагоны (десять или девять – не помню) и вытащить их за границу станции.
Повезли нас. Въезжаем в Зверево – там должен быть штаб фронта. Сообщают новость, что штаб фронта передислоцирован под Новошахтинск. А это 75 км назад! Нужно идти под Новошахтинск. Построились – пошли. Днем жарко, а ночью в одной гимнастерочке без шапки (она с шинелью и вещмешком сгорела в вагоне) – дубу даешь!
На третьи сутки нашли штаб фронта. Тут же – направление дают. Пять человек (среди них и я) – в 5-ю Ударную армию. Штаб армии – там-то. Там немножко покормили супом, котелок дали. Я попал в 96-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Выдали пилотку, солдатскую шинель, автомат с двумя магазинами. Теперь – давай дальше. Прихожу в 293-й гвардейский стрелковый полк. Тут же: «Ну что ж, товарищ Иванов, пойдете в роту автоматчиков командиром взвода!» – «Есть!» Рота недалеко – в оврагах. Комроты полевую сумку мне подарил – моя ж сгорела – и сказал: «У тебя тридцать три человека во взводе». Хороший взвод. Большой. Привел: ребята – кто сидит, кто лежит. Представил меня.
Принял я взвод. Начал знакомиться. Завтра уже в окопы. А там не высовывайся – враг наблюдает за нами, а мы за ним. И вот – мина: фюить! Фюить! Шварк. Как засвистит – я в бруствер носом. Помкомвзвода сказал негромко: «Товарищ младший лейтенант, не надо нырять в бруствер носом, солдаты увидят – смеяться будут!» – «А что ж делать?» – «Какая свистит – это не наша. Которая фрррр – эта близко. А вот ту, что по нам, – мы и не услышим…»
Николай Иванов занимал самые героические должности – командира взвода, командира стрелковой роты, командира взвода пешей полковой разведки. Он воевал в передовых порядках подразделений, входящих в состав 5-й Ударной, 28-й, 51-й армий Южного, 4-го Украинского, 1-го Прибалтийского и Белорусского фронтов.
С марта 1943 года и до конца войны Николай Иванов – на переднем крае. За это время он был четырежды ранен, но снова возвращался на передовую.
Из-за ранений и очень «хороших» начальников закончил войну лейтенантом.
Он вместе со своими бойцами форсировал Сиваш, штурмовал Сапун-гору, освобождал Белоруссию, Прибалтику.
В бою за высоту Саур-Могила, что в Донбассе, из роты, которой командовал младший лейтенант Иванов, осталось всего двое – он да старший сержант Рассолов.
Было много других трагических и героических эпизодов, но та ночная бомбежка, в которой погибли десятки его товарищей, запомнилась на всю оставшуюся жизнь.
Но на этом история не заканчивается. В том страшном, разбомбленном эшелоне вместе с Колей Ивановым ехал на фронт и младший лейтенант Ваня Кустов. Его долгое время считали погибшим. Оказалось – выжил! И не только в ту ночь пехотные боги хранили его на бесконечных дорогах войны. Известно, что Иван стал Героем Советского Союза и после Победы жил в Минске. В 2004 году о нем, живом и здравствующем, писал белорусский журнал «Армия».
Дорогой Иван Ильич, если вы нас слышите, отзовитесь!
