Этого скромного, откровенного и добродушного человека трудно назвать властителем умов. Меж тем он один из тех, к кому прислушиваются миллионы. Школьники уже в 4 — 6–м классе берут в руки его учебник по древней истории Беларуси, вряд ли обращая внимание на фамилию автора. Немногие читали изданные скромным тиражом его труды по археологии Полоцка и Полоцкой земли. Но его открытия определили наши представления о древнейшем на территории нашей страны княжестве, перевернули в сознании соседей стереотипы о белорусах как обитателях глухого уголка Европы. Его уважают в Москве и Варшаве, считают честью видеть в Вильнюсе и Киеве. Доктор наук, профессор, лауреат Государственной премии, главный научный сотрудник Института истории НАН — все эти титулы заслуженные, но не обязательные. Достаточно просто сказать – Георгий Штыхов...1. Георгий Васильевич, как бы вы сами представили себя читателям?
— У меня 300 работ по археологии белорусских городов IX — XIII веков и до 400 статей в энциклопедиях. Но чтобы рассуждать о прошлом, мало заниматься раскопками, нужно работать и с летописями, вслушиваться в народные предания. Поэтому я себя считаю историком–медиевистом, специалистом по средневековью.
— Помню, как в моей первой тогда в Минске гимназии в начале 90–х ввели предмет «История Беларуси» и нам, ученикам, раздали сразу по две книжки — «История БССР» под редакцией Абецедарского и вашу «Гiсторыю Беларусi». Ваша, еще без картинок и на плохой бумаге, лишь по эпохе средневековья, была толще советской, уместившей под одной обложкой все наше прошлое — от мамонтов до коллективизации. Было что сравнивать!
— И все же Абецедарский был выдающимся специалистом. Я слушал его лекции, когда учился в БГУ, и меня поражало, как великолепно он знал источники, цитировал по памяти целые куски из летописей и хроник на иностранных языках. Другое дело, что интерпретацию фактов, мне кажется, ему навязывали из ЦК.
2. В детстве вы кем мечтали стать?
— На уроках истории СССР нам объясняли, что в древнейшие времена не было классов, люди жили общинами, без частной собственности, как говорили в пору моего школьничества, при «первобытном коммунизме». И история, мол, в конце концов, должна была привести нас опять к тому же коммунизму. Как скоро — тогда мне эта мысль не давала покоя. С ней я поступил на философский факультет Ленинградского университета. Мечтал изучать Гегеля, Платона, но вместо этого приходилось штудировать «гениальные труды» другого мыслителя, поэтому на третьем году учебы я вернулся в Белоруссию. Зато понял, что коммунизм мы не построим. Главный лозунг той эпохи «От каждого по способностям — каждому по потребностям» был неосуществим. Удовлетворить все потребности людей в принципе невозможно: потребности обгоняют возможности, а возможности всегда ограниченны.
3. И все–таки есть наверняка какие–то человеческие слабости, в которых, даже несмотря на ограниченные возможности, вы не можете себе отказать?
— Я не могу жить без работы.
— Тогда вы можете считать себя полноправным членом коммунистического общества (Штыхов смеется).
4. В таком случае традиционный вопрос нашей рубрики «Когда вы в последний раз хохотали от души?» я, Георгий Васильевич, вам задавать не буду...
— Да, это и вправду смешно: я и доказал, и опроверг свой же тезис! Мама мне не зря говорила: «Цяжка табе, сынку, будзе жыць!» (смеется опять).
5. «Работа — не волк» — это, значит, не о вас. А чьим мнением дорожите больше всего в своей профессии?
— Валентина Седова, покойного ныне московского археолога. Он был моим оппонентом на защите докторской диссертации. Седов — образец объективного историка. Он нашел выход из тупика, в котором долго стояла наука, пытаясь объяснить происхождение белорусов. Валентин Васильевич доказал, что основным населением на территории, где располагается и нынешняя Беларусь, до славян были балты. У любого народа есть такая «подкладка»: у французов сильная кельтская составляющая, предки многих русских — угро–финны. Люди не сидят на месте, общаются, воюют, смешиваются — такова жизнь.
6. Вы всегда говорите то, что думаете?
— Да. Это мой недостаток. Когда составлялась 5–томная «История БССР», мне поручили раздел о Древней Руси. Я написал, что «древнерусская народность окончательно не сложилась». Редактор, конечно, эту фразу вычеркнул, иначе его просто сняли бы с работы.
7. Вам трудно было добиваться признания?
— Я пришел в науку, когда в Минске из белорусских довоенных археологов один лишь Поликарпович, знаток каменного века, оставался. Затем из Ленинграда в Минск перебрался исследователь железного века Алексей Митрофанов, он приглашал меня в свои первые экспедиции. В 1950 году в Институте истории АН БССР начали набор в аспирантуру, но первым, кого взяли, был москвич. Это Леонид Алексеев, он, поговаривали, приходился родственником самому Борису Рыбакову, директору всесоюзного Института археологии. Я был лишь пятым аспирантом, до меня пришли в науку Эдуард Загорульский и Леонид Поболь, после меня — Петр Лысенко и Владимир Исаенко.
8. Вы верите в везение?
— Детство у меня прошло без отца, в 30–е годы он был учителем в Речице, где мы жили, его репрессировали за «подготовку контрреволюционного вооруженного восстания»... Старший брат погиб при обороне Ленинграда в 1941–м... После Ленинграда сам я с неоконченным высшим образованием долго наставничал по всей Белоруссии, пока не продолжил учебу в БГУ. С тех пор жизнь пошла по–другому. Я когда вторую книгу для детей писал, мне сам Абецедарский рецензию на нее дал — чтобы в печать пустили. Правда, я его буквально достал: он боялся, что я «генеральную линию» перейду, что–то лишнее вставлю, поэтому даже к телефону дома не подходил. Мне его жена помогла, как–то сказав мужу: «Тебя Штыхов уже так долго ищет. Дай ему, наконец, ответ!» Лаврентий Семенович написал отзыв, только попросил свою фамилию как рецензента не указывать в книге.
9. Вы можете назвать себя человеком счастливым?
— Раскопки в Полоцке — мое самое большое счастье. Накануне 1100–летия города, отмечавшегося в 1962 году, меня отправили в Полоцк — сначала собирать материал по древнему ремеслу, а потом и весь город «отдали» как тему кандидатской. Эдуард Загорульский занялся древним Минском, и мы до сих пор с ним спорим, откуда же начался город — от Немиги или от Менки.
10. Теперь вы оба — авторитетные персоны среди нашей интеллигенции. Интеллигентность — что это в вашем понимании?
— Порядочность. Я человек слова и считаю, что, если пообещал, — должен выполнить.
11. Чего нельзя прощать даже лучшим друзьям?
— Когда они не прислушиваются к тебе, нет взаимопонимания.
12. На что бы вы потратили миллион?
— На книги. У меня библиотека — четыре тысячи томов.
— Какую из них вы всегда держите на столе?
— «Полоцкая земля» Алексеева. Она вышла еще в 1966–м, по тем временам стала сенсацией. Полоцк как–то все время стоял в стороне, больше о Киеве, Новгороде писали. А тут вдруг целая книга очерков по истории северной Беларуси появляется. Алексеев прекрасно владеет пером, и сумел показать, что у нас в древности были особая культура и традиции государственности.
13. А какие книги, по–вашему, надо прочесть всем?
— Изданную в прошлом году «Историю Минска», в написание которой и я внес свою лепту. Как в истории Полоцка отразилось все наше раннесредневековое прошлое, так по истории Минска можно проследить судьбу Беларуси в ХХ веке. Рекомендую убедиться самим!
14. Что вам легче — подняться в 6 часов утра или лечь спать в 4?
— В молодости любил поспать. А последние лет пятнадцать встаю в пять утра и сразу сажусь стучать на машинке, на свежую голову писать — у меня три книги теперь на подходе. Обрабатываю находки из разных городов. Что интересно, по вещам можно узнать не только о быте, но и о менталитете людей начала II тысячелетия.
— У нас много общего?
— Я бы сказал, у них была более искренняя вера — правда, не во Христа, так как наши предки были язычниками. Но толерантностью отличались — в могилах я находил украшения разных племен.
15. Сами вы верите в то, что на небе кто–то есть, во внеземные цивилизации?
— Я верю артефакту — тому, что сделано рукой человека. На земле не найдено ни одного артефакта, свидетельства, которое подтверждало бы, что представители других миров, подобных нашему, посещали планету людей. Однако не исключаю, что все еще может быть...
16. Помните ли вы свое детское прозвище?
— Мне мама пошила шапку типа боярки из отцовской, она смотрелась, как нимб над головой. Один мальчик увидел и стал пальцем показывать: «Глядзiце! Iсус пайшоў» Так меня во дворе и прозывали...
17. Кого вы предпочитаете держать в доме — кошку или собаку?
— Я больше людей люблю. Жену свою. А животные — лишняя забота.
18. В вашей жизни, значит, есть вечная любовь?
— Уважение. Я со своей женой Верой Васильевной с 1950 года живу, пока дочка не появилась — гражданским браком. Жена в свое время дала мне возможность заниматься наукой — я ей за это благодарен. Ну а теперь могу внучку понянчить.
19. От чего вы устаете больше всего?
— На раскопках. Некоторые думают, что жизнь археолога — сплошная романтика. Но это больше физический труд, тяжелая работа лопатой, пока доберешься до очередной ценной находки. Зато сразу легчает на сердце, когда думаешь о том, какие ожидают открытия!
20. Ваша самая неожиданная находка?
— Иконка с изображением святых Константина и Елены, найденная недалеко от Софийского собора. В 1967 году во время раскопок Верхнего замка Полоцка мы углубились на три метра. Бревно древней постройки нужно было аккуратно подрезать, я показал студенту–практиканту, как вести лопатой по трухлявому дереву, чтобы не повредить конструкцию. И тут вижу, впереди показалось что–то белое. Это был тот самый образок. Лопата его ничуть не затронула. Уникальность находки в том, что ей нет аналогий. Похожие иконки XI века известны в Византии, а у нас такая, к тому же XII столетия, единственная.
21. Вы любите путешествовать?
— Да, по Беларуси. За границей бывал чаще с научным интересом — на конференциях. Даже когда в Крым ездил отдыхать, то шел не на море, а на раскопки греческих полисов.
22. Отпуск наверняка также на раскопках проводите?
— У нас, у археологов, у всех так — отдыхаем, когда трудимся: на природе, среди курганных древностей. В советское время для экспедиции выделяли грузовик с водителем, шофер любил остановиться у озера, искупаться. И вся наша братия — за ним. Разве откажешься от такого удовольствия? А вот зимой, когда можно взять официальный отпуск, ходим в библиотеку — работаем. Такие мы чудаки!
23. Кто ваш самый близкий друг?
— Жена. Из коллег — Леонид Давыдович Поболь, земля ему пухом...
24. Кем бы вы стали, появись возможность начать все сначала?
— Все равно археологом.
25. Бывало ли такое, что вы чувствовали — вам надоела ваша работа?
— Я трудоголик!
26. А врагов вы себе успели нажить?
— Признаюсь, я вспыльчивый. Но незлопамятный. Злости у меня на пять минут хватает. Знаю, некоторые завидуют моим творческим успехам. Мне, к счастью, все задуманное удается осуществлять, выходят статьи, книги. Жаль, если это кого–то раздражает.
27. Что такое, по–вашему, лень, а что — душевный покой?
— Чтобы археологу сделать вывод, какая посуда бытовала в том или ином веке, нужно перебрать руками тысячи черепков — осколков горшков. Порой надоедает, хочется все бросить. Но сдерживаюсь, честно доделываю начатое — тогда чувствую облегчение, душа радуется. Сам себя обманешь — исказишь историю.
28. Будь вы главой государства, что бы сделали в первую очередь?
— Научил бы граждан Беларуси гордиться своей Родиной. И радуюсь, что понемногу это чувство в наших людях просыпается.
29. Чего вам лично больше всего недостает сегодня?
— Живу по средствам — и мне всего хватает.
30. Неужели никогда не приходилось одалживать у кого–то деньги?
— Никогда. У меня просили. Я — ни у кого.
31. Как вы относитесь к наблюдению Чехова, что нет на свете ничего страшнее, чем провинциальная знаменитость?
— Может, и так. Но знаю, что многие краеведы известны в своих краях и делают порой больше для сохранения памяти о прошлом, чем столичные ученые. Один такой энтузиаст собирал на протяжении тридцати лет бусы X — XI веков на городище на Менке. У него было более сотни таких бусинок. Столько нет даже в полоцкой коллекции, хотя Полоцк был в ту эпоху крупнее и важнее Минска.
32. При каких обстоятельствах вы познакомились с нашей газетой?
— В 60 — 70–е годы, когда проводил раскопки в Полоцке, «СБ» больше других писала о моих находках. И теперь вам удается оперативно рассказывать о новых открытиях не только моих, но и коллег–историков.
33. У кого конкретно и что именно вы спросили бы в первую очередь, будь у вас такая возможность — пообщаться с самыми интересными историческими личностями?
— У Витовта и Ягайло. Почему после битвы под Грюнвальдом они не взяли столицу Тевтонского ордена Мальборк. Многие думают, что после 1410 года Немецкий орден был разбит. Но это не так. Орден еще более столетия существовал, пока Иван Грозный не покорил Ливонию. А нам из–за воинственных соседей приходилось не спать и думать, как защищаться.
34. Как вы считаете, история повторяется?
— Иногда мы наступаем на старые грабли, когда недоучиваем уроки прошлого. Порой история делает круг, но с хорошим финалом. В ХХ веке была не одна попытка построить белорусское государство. Теперь этот урок, кажется, усвоен — повторения ошибок, думаю, не будет.
35. Не рискнете предсказать, какие перемены ожидают нашу страну через год?
— Нам придется еще учиться жить с соседями так, чтобы они нас уважали и общались как с равными.
36. Вы хорошо знаете свою родословную?
— Мои предки из–под Гомеля. Дед Лявон — крепостной, его один пан другому проиграл в карты. Так мой предок поселился в Старой Белице, где я и родился. Лявон пошел в примы к некоей крестьянке Штышихе — вот и фамилия моя оттуда. А что она значит, я так и не выяснил до сих пор.
37. Самый счастливый день в вашей жизни?
— Когда Беларусь стала независимой.
38. Есть ли у вас любимое занятие, помимо основного рода деятельности?
— Я люблю мастерить. Рос без отца, поэтому пришлось понемножку освоить разные «рабочие» профессии. Очень люблю ремонтировать сантехнику, ковыряться в розетках. Могу сконструировать фотоаппарат. Этому меня обучили еще до войны в кружке Речицкого дворца пионеров: нужны два ящичка, линза, матовое стекло и кассета — все очень просто!
39. Как часто и по какому поводу вы бываете недовольны собой?
— Бывает, скажу что–то лишнее. Вот тогда переживаю.
40. Что вы чувствуете в обществе молодых людей?
— Мы с ними просто из разных эпох...
41. А к современной музыке как относитесь?
— Я под нее танцую. И неплохо, как многие говорят. Правда, не всегда я был хорошим танцором. Просто насмотрелся по ТВ, как нужно двигаться в такт новой музыке, и стал повторять движения. Мне понравилось. А движение, знаете, в моем возрасте продлевает жизнь.
42. Спортом никогда не увлекались?
— Люблю на лыжах кататься. С детства. И теперь выхожу на первый же снег.
43. А о здоровье как заботитесь, кроме катания на лыжах?
— В лечкомиссии удивляются, что я к ним редко хожу, только если дочь отправит — больше она обо мне заботится. Мое лекарство — не сидеть на месте, работать, двигаться!
44. Как вы относитесь к конкурсам красоты?
— Как к явлению культуры. И если эта традиция у нас прижилась, то и хорошо, значит, так надо. Наши красавицы, как видите, впереди планеты всей, побеждают из года в год.
45. «Все, что ни делается, все к лучшему». Вы с этим согласны?
— Я считаю, все изменения объективны. И сегодня, слава Богу, жизнь лучше, чем в лучшие годы советской власти.
46. Какое место на земле вам всего милее?
— Витебское Поозерье, земля кривичей.
— Есть ли место в Беларуси, где вы еще не побывали?
— Мозырь. Стыдно признаться, ведь я сам полешук...
47. Видите ли вы сны?
— Маму вижу...
48. Когда у вас плохое настроение, что вы делаете?
— Сижу и пишу что–нибудь.
— Письма любите писать?
— Не люблю. Но если вы мне отправите послание, я непременно отвечу. Единственный, с кем много общаюсь по почте, мой соавтор учебника по истории — методист из Слонимского района Василий Владимирович Ракуть. Учителя, школьники и их родители знают эту фамилию.
49. Верите ли вы в лучшее будущее наших детей?
— Уверен, нынешняя молодежь будет жить не так, как мы. Мир меняется. И к нам приходят новые технологии, возможность общаться без границ. Это делает людей более открытыми и свободными. Это уже немало для того, чтобы надеяться на лучшее.
50. Вопрос, который вы хотели бы задать себе сами? И ваш ответ...
— Почему я не смог сделать свою дочь археологом? Она ездила со мной на все раскопки и, казалось, любила это дело. А стала учителем математики. Такая вот жизненная арифметика.
Георгий Васильевич на самом деле не слишком огорчается. Его радует, что он сам продолжил дело отца, став учителем, а по большому счету, Наставником — не только для школьников, но и для многих археологов, медиевистов, которые пришли за Штыховым в науку. Пусть профессия историка не самая денежная, но точно очень нужная. Знать, кто мы и откуда, хотелось во все времена. Без таких, как Георгий Штыхов, наше прошлое еще долго было бы покрыто туманом. А без прошлого, как известно, нет и будущего.
