После того как в России заговорили, что для допуска к единому государственному экзамену, возможно, будут писать сочинение, школьники стали возмущаться: мол, теперь придется не только готовиться к тестам, но и читать гору литературы. Да и вспоминать придется о том, как ясно и понятно изложить заданную тему на нескольких тетрадных страницах. Несмотря на то что и у нас есть аналог российского ЕГЭ — централизованное тестирование, — обязательным выпускным экзаменом сочинение пока вводить не собираются. А зря. Наверняка интернет пополнился бы тысячами перлов от наших выпускников. Я, признаться, когда читал или слышал где–то о ляпах школьников, до конца этому не верил. Думал: рассказчики присочиняют. И пребывал бы в таких сомнениях дальше, если бы сначала не познакомился со студентами–практикантами, а потом случайно не попал преподавателем–почасовиком в один из наших гуманитарных вузов.
Скажу сразу: ребята там отнюдь не глупые, отучились четыре с половиной курса, в будущем их ждет творческая работа. Мне нужно было всего лишь показать им характерные ошибки, которые могут возникнуть при составлении текста в том или ином жанре. И вот тут я столкнулся с первой и основной проблемой: составить текст они в большинстве своем не могут. Внятный, читаемый, где предложения собраны в абзацы, связанные между собой логически. Мозг, который в свое время не сильно перегружали гуманитарными знаниями, полностью пораженный Твиттером, выдает рубленые фразы без намека на осмысление написанного.
Когда я понял, что до сочинения им далековато, дал изложение. Просто переписать первую попавшуюся из интернета новость. В том случае о международном сборе орнитологов в Минске. Три минуты видеосюжет. Два раза повтор... Первое, что подкосило: ученых, исследующих пернатых, почти вся группа обозвала «ориентологами». Видимо, от слова ориентироваться... Дальше у каждого были свои «фишки». Например: «все желающие могли пообщаться не только с ориентологами, но и с профессионалами».
Вообще из текстов моих студентов я узнал многое. Не только то, что ворона — это редкая лесная птица, а воробей и синица — редкие животные. Есенин, например, великий русский писатель, которого преследовало самодержавие. Где–то в мире существует Евангелие от Матвея, а в Первую мировую Антанта воевала с Францией. О том, что в атаку русские солдаты шли со штыками наголо... Хотелось добавить: и примкнув шашки. Грамматические ошибки вроде «интэрвью» или секрет «в полЕ шинели» я просто пропускаю.
Притча во языцех. Под конец прошлого года в Брестской областной библиотеке проходил вечер, посвященный творчеству покойной поэтессы Нины Матяш. Одна из вчерашних студенток, ныне работающая в СМИ, обращается в администрацию библиотеки с вопросом: когда будет мероприятие? Получив ответ, она задает следующий... «А сама Нина Матяш будет?» Услышав, что мысленно она всегда с нами, а так, увы, уже скончалась, барышня говорит, не растерявшись: «Ну, наверное, это давно было. Я что–то не припомню».
И разбиваешься о стену непонимания. Особенно трудно тем, кто приходит на практику в газеты, и тем, кто с практикантами пытается работать. Молодые люди понятия не имеют об элементарных вещах, например, как брать интервью или обрабатывать полученную информацию, если ее накопилось чуть больше, чем на три–четыре листа блокнота. Они не знают, как построить простейший репортаж. На фоне отсутствия коммуникабельности и, как следствие, боязни задать лишний вопрос и узнать какую–то информацию — полная безынициативность. Опция творческого поиска не то что отключена, она, похоже, не предусматривалась изначально.
Я абсолютно не виню преподавателей, выпустивших не одно поколение студентов. Вопрос здесь немного глубже. В любой школе, отделе или управлении образования на него ответят примерно одинаково: не хватает часов на гуманитарные дисциплины. По типовому учебному плану на русский и белорусский языки с 7–го по 9–й классы в среднем отведено по два часа в неделю. На литературу — по полтора. В старших классах и того меньше: в сумме по три часа на оба предмета. Столько же, сколько на физкультуру. И хорошо если при такой «математике» старшеклассники хотя бы раз в полгода напишут сочинение. Учителя–гуманитарии сокрушаются: на освоение материала времени катастрофически не хватает.
С другой стороны, за последние 20 с лишним лет число вузов у нас выросло в несколько раз — при том, что количество выпускников уменьшилось. Отсюда и низкий проходной балл на те специальности, которые сегодня не востребованы. В первую очередь удар приходится по гуманитарным вузам и факультетам, ибо дипломированный программист увереннее найдет место под солнцем, чем учитель русского языка. Вот вам и парадокс. В школах отличники налегают на точные науки, оставляя язык, историю и литературу в стороне. Троечники же с тем же отношением к упомянутым дисциплинам рвутся в гуманитарные вузы. И все задаются вопросом: к чему нужны лишние знания? Не понимая того, что именно широкое развитие отличает высококлассного специалиста от посредственности, не говоря уже о том, что с обширным кругозором жить намного интереснее. Жаль, что об этом не пишут на обложках школьных учебников.
Советская Белоруссия №56 (24439). Среда, 26 марта 2014 года.
