16 апреля 1941 года в Бюро ЦК КП(б)Б приняли решение командировать «для принятия и перевода Белорусского музея из гор. Вильнюса в г. Минск» секретаря ЦК КП(б)Б Тимофея Горбунова, а вместе с ним — Якуба Коласа и Янку Купалу. А также старшего научного сотрудника Института литературы и языка АН БССР Михася Ларченко и еще нескольких ответственных товарищей. Спустя месяц, 15 мая, делегация прибыла в столицу Литвы. Пробыли здесь гости до 19 мая.
По свидетельству Горбунова, руководившего делегацией, «музей этот находился в базилианском монастыре и представлял собой собрание многих реликвий белорусского народа». Монастырь, правда, к тому времени уже не существовал — почти век. Но в устах народа то место действительно сохраняло память о былом — его называли «базилианскими мурами», а их нынешний адрес — улица Аушрос Варту, 7а. Музей находился здесь с 1921 года.
Колас и Купала начинали свой путь в литературу в Вильне в 1900–е — 1910–е годы как авторы издававшейся там газеты «Наша нiва». Поэтому не случайно песняров отправили «за музеем», для которого, по словам Коласа в письме от 3 июня 1941 года, в Минске готовили бывшее здание ЦК КП(б)Б, которое располагалось на углу улиц Красноармейской и Карла Маркса, — там, где ныне стоит построенный после войны дом ЦК БРСМ (старое цековское здание разрушено в годы Великой Отечественной войны). В 1941–м напротив достраивался новый корпус для кабинетов партийных начальников — теперь это резиденция Президента.
Купала и Колас в Вильнюсе побывали впервые с 1914-1915 годов, когда из–за Первой мировой войны газета «Наша нiва» прекратила выходить и многие деятели белорусского движения из города уехали.
Несмотря на то что в 1941–м Литва уже являлась советской республикой, въезд туда из БССР был ограничен. Коласу и Купале нужна была виза, о чем Горбунов 14 мая ходатайствовал в НКВД.
Горбунов оставил нам некоторые ориентиры, чтобы проследить, по каким улицам пролегал путь классиков по столице Литвы: «Проезжаем мимо Дома Красной Армии. Замечательнейший дворец, в котором когда–то останавливался Наполеон, Александр Первый и другие полководцы. Недалеко горка Гедимина — этого первого литовского князя — собирателя земель. А вот площадь, на которой был казнен белорусский герой Кастусь Калиновский». Дворец — это нынешняя резиденция президента Литвы на площади Дауканто, 3. Площадь — Лукишкская, по–литовски — Лукишкю.
Остановились минчане сперва в гостинице «Жорж» (современный адрес: проспект Гядимино, 20). Горбунов отметил ее как самую лучшую в городе, но хуже московских, ленинградских, киевских и одесских: «Во всей гостинице только несколько номеров, в которых имеются ванны, горячей воды почти нет. Далеко не в каждом номере имеются уборные. Комфорта мало, хотя блеска много.
Зато на широкую ногу поставлены рестораны. Здесь, несмотря на то что только кончилась война в 1939 году, можно все иметь, начиная от земляники и кончая устрицами. Вина самые разнообразные: из Испании, Франции, Грузии, Крыма. Можно найти и местный крупник — национальный литовский напиток.
Не успели мы появиться в ресторане, как нас окружила большая толпа польского студенчества, а затем начали присоединяться многие польские интеллигенты. «Янка Купала! Янка Купала!» — вот возгласы, которые можно было слышать. Пришлось наскоро отобедать и подняться в номер. Но и здесь через несколько минут начали беспокоить беспрерывными звонками по телефону. Звонили поляки, литовцы, белорусы, русские. Через час в коридоре уже стояла большая делегация студентов–поляков, профессуры университета и представителей варшавской интеллигенции, нашедшей себе приют в Вильно после бомбежки Варшавы немецкими самолетами.
Поляки себя чувствовали неважно. Купала приехал не к ним, а к литовцам. Это они понимали. И, может быть, поэтому они решили опередить литовцев. Купала принял от них цветы, сказал несколько слов на польском языке и, сославшись на свою болезнь, ушел к себе в номер. Через некоторое время в коридоре появились всякие польские авантюристы вроде белорусского ксендза Станкевича. Пришлось избавить старика от таких посещений».
Адам Станкевич был вовсе не авантюристом, а одним из авторитетнейших белорусов в Вильнюсе. Все годы, что город был оккупирован Польшей (1919 — 1939), он боролся за права белорусского языка в костеле, школе, создал белорусские типографию, газеты, журналы, отстаивал белорусские интересы, поддерживал дружеские связи с литовцами, знал литовский язык.
Из–за зачастивших гостей Горбунов с Коласом и Купалой перебрались в гостиницу Соколовского, «хотя и менее богатую, но зато спокойную». Это здание на улице Вокечю, 28, бывшее в конце XVIII — XIX веке дворцом Тизенгаузов, а затем Фиттингофов. В 1944–м году дом сгорел, в 1945–м восстановлен, позже реконструирован. На фасаде сохранилась оригинальная лепнина в стиле классицизма.
Собрав по крупицам из разных источников сведения о визите Купалы и Коласа в Вильнюс, мы узнаем, что 16 мая у них состоялась встреча с местными литовскими, польскими и еврейскими писателями, журналистами, деятелями искусств, 17 мая — с учениками средней школы.
По воспоминаниям Горбунова известно, что в мае 1941–го Купала и Колас посещали Академию наук Литвы, президиум которой тогда располагался в здании на улице Жигиманту, 1/Врублявскё, 8. Там состоялось собрание, на котором выступил Купала и поблагодарил литовцев за «их согласие вернуть нам все, что связано с историей нашего народа». Гостей из Минска встречал президент академии — «старик ниже среднего роста, голова его покрыта седыми волосами, улыбающийся» писатель Винцас Креве–Мицкявичюс. Выступал на собрании с приветственной речью народный комиссар просвещения ЛитССР Антанас Вянцлова. Но Горбунову эта встреча не очень понравились: «В первые же минуты нахождения в академии нас обдало самым отъявленным национализмом!»
Креве–Мицкявичюс — фигура значительная. В 1940–м участвовал в советизации Литвы. Был министром иностранных дел в «народном правительстве», которое принимало нужные Сталину решения для инкорпорации балтийской республики в состав СССР. Потом ушел на работу в АН. Оставался в Вильнюсе при немцах, в 1944–м эмигрировал на Запад, долгое время его имя было на родине под запретом. Вянцлова также активный участник установления советской власти. Его подпись стоит под декларацией о вхождении Литвы в состав СССР. К слову, Вянцлова с коллегой по перу Пятрасом Цвиркой в декабре 1940 года посещал Минск по случаю 35–летия литературной деятельности Купалы. Там впервые познакомились с ним и с Коласом во время торжеств в оперном театре, Союзе писателей, гостили в доме у Купалы.
Томас, сын Антанаса, в послевоенное время прославился как диссидент, был другом Иосифа Бродского, открыл ему Вильнюс, благодаря чему у русского поэта родился ряд стихов о городе. Сейчас Вянцлову знают многие туристы благодаря его содержательному путеводителю по Вильнюсу, выдержавшему не одно переиздание на нескольких языках.
На приеме в АН Колас и Купала виделись с поэтами Людасом Гирой (он писал и на родном литовском, и по–белорусски, с Купалой знаком со времен «Нашай нiвы»), Пятрасом Цвиркой. Также в Вильнюсе они общались с писателями Винцасом Миколайтисом–Путинасом и Альбинасом Жукаускасом.
Главная беседа у Купалы, Коласа и Горбунова состоялась с тремя братьями Биржишками: Миколасом (ректором Вильнюсского университета; в 1926–м он приезжал в Минск на академическую конференцию по реформе белорусского правописания и азбуки), Вацловасом (директором университетской библиотеки и деканом юрфака) и Викторасом. Те должны были дать окончательный ответ на просьбу о переводе белорусского музея в Минск. Но вежливо отказали и добавили: берите, что хотите, но ни пяди литовской земли не отдадим. На что Колас, по свидетельству Горбунова, заявил: «Пядзю зямлi вiленскай я магу ў Мiнск i ў торбе завезцi. Тым больш, што зямля вiленская таксама родная беларусам, як i лiтоўцам».
Горбунов негодовал: «Мы поняли, что это за Биржишки и какой вес они имеют в жизни Литвы. Это крупнейшие националисты, и с их мнением считается даже такой знаменитый человек в Литве, как Креве–Мицкявичюс».
20 мая президиум АН БССР обратился в президиум АН ЛитССР, чтобы в ведение минской академии передали вильнюсский белорусский музей. В обмен литовцам предлагали «архивные музейные материалы», которые «имеют отношение к истории Литвы». К слову, многие архивные коллекции были незаконно вывезены советскими властями из Вильно в 1939 году, поэтому отдавать было что. Однако белорусский музей остался существовать при Академии наук Литвы. Лишь в 1944–м экспонаты разделят между столицами двух «братских республик».
3 июня 1941 года Колас вспоминал о поездке в Вильнюс: «Улицы приведены в порядок. Весь центр города асфальтирован. Хороши окрестности города». Упомянул и о коллекции древностей, которую так и не удалось перевезти в Минск: «Музей очень богат, разнообразен. Он создан братьями Луцкевичами». Знал ли песняр, что 30 сентября 1939 года Антон Луцкевич был арестован в Вильно сотрудниками НКВД и переправлен в Минск? Но точно не мог знать, что 14 июня 1941–го Антон Иванович будет приговорен к 8 годами лишения свободы и вскоре погибнет в ГУЛАГе...
Из воспоминаний Горбунова о поездке в Вильнюс в мае 1941–го для истории важен еще один момент: «Все эти дни в Вильно говорили о войне с Германией, даже называли срок 10 или 12 июня. Этот вопрос обсуждался в кафе, на предприятиях, в учреждениях, на улицах. Нам это казалось несколько странным. Видно по всему, что Вильно более просвещен в европейской кухне, чем Минск».
А на «кухне» уже готовилось страшное блюдо. 1941–й год в Вильнюсе для белорусов был полон надежд, но обернулся разочарованиями и, в конце концов, большой бедой — войной.
В статье использованы материалы из Национального архива Республики Беларусь, обнаруженные Виталием Скалабаном.
Советская Белоруссия №121 (24504). Суббота, 28 июня 2014 года.
