«Настоящую любовь в своей жизни я так и не встретила...»

Легендарная актриса Лариса Лужина нечасто появляется на публике. Посещать публичные мероприятия ей неинтересно. Гораздо больше актрису привлекает работа. Лариса Анатольевна, которой недавно исполнилось 74 года, до сих пор с удовольствием снимается в сериалах и выступает на сцене. Снималась Л.Лужина и на «Беларусьфильме», до сих пор тепло вспоминает Минск и своих белорусских друзей.

– Лариса Анатольевна, мало кто знает, что вы не сразу стали актрисой. И даже одно время работали на фабрике!

– Да, когда я не поступила в Ленинградский институт театра, музыки и кино, пошла работать на фармацевтический завод. Делала таблетки, заворачивала их в целлофан. Проработала всего один месяц: очень тяжело. Там сдельная работа: чем больше завернешь таблеток, тем больше получишь. А у меня не слишком получалось, я не успевала. Неинтересная, нудная работа. Тогда я пошла на кондитерскую фабрику. Там у меня мама работала, она меня устроила. Попала в бригаду зефирщиц: делала зефир. Тоже очень тяжелая работа. За один год, что я там проработала, надышалась сахарной пудрой так, что возненавидела этот зефир на всю жизнь. Единственное – моя невестка сейчас делает торт из зефира. Очень вкусный, мне нравится, и зефир совсем не чувствуется.

– Раз уж заговорили о невестке, расскажите о внуках. Часто с ними видитесь?

– Не очень часто: раза два-три в месяц. Они хорошо учатся, мама у них хорошая, ими занимается. У среднего внука видны артистические задатки, он занимается музыкой. Я ему говорю: «Матвей, будешь первым парнем на деревне. Представляешь, придешь в любую компанию, возьмешь аккордеон и станешь играть. Будешь вторым Дрангой». Младший еще очень маленький. А старшему внуку 15 лет. Он увлекается компьютерами, как и все детишки сегодняшние.

– Бабушку уже научил пользоваться компьютером?

– Он все время говорит, что научит, но пока до этого не дошло. Хотя у меня есть компьютер. Могу выйти в интернет, найти чью-то биографию, прочитать сценарий, который мне прислали, или найти нужный магазин. А вот посылать письма пока не умею и совершать покупки тоже. Но ничего – скоро научусь.

– Внукам помогаете в материальном плане?

– Естественно, а кто же еще поможет? Мой сын Паша работает звукорежиссером на «Мосфильме». У него тоже бывает то густо, то пусто. Иногда по две смены приходится работать, а порой работы совсем нет. Прошлый год у меня был очень удачный: я снималась, не переставая. Было 8 картин! Зарабатывала на сериалах. Я, кстати, к ним очень хорошо отношусь. Сериалы нас, актеров, материально поддерживают. Конечно, их можно ругать, но я считаю, что если артист будет себя достойно чувствовать на площадке, не халтурить, то все получится. У нас все актеры в сериалах снимаются: и Басилашвили, и Петренко. Играют так, что глаз не оторвать. У нас был сериал «Любовь как любовь» – 320 серий. Мне до сих пор люди говорят, что, когда мы с Сережей Никоненко появлялись в кадре, было интересно смотреть. Значит, мы чем-то цепляем. А многие молодые актеры, казалось бы, вроде все делают правильно, но не цепляют зрителя. Не знаю, почему так. Видно, что-то формально у них происходит. Не каждому актеру зритель верит.

– Лариса Анатольевна, у вас было четыре брака. Почему так  и не встретили того одного-единственного, вы как считаете?

– Я не знаю, так сложилась жизнь. Ничего не поделаешь. Вероятно, ту любовь, о которой пишут наши великие классики, я так и не встретила. У меня все время такое чувство, что я прожила около любви. А ту любовь, которая похожа на разрыв аорты или на разрыв сердца, так, чтобы мозги вылетали, как у нас в одной пьесе говорится, у меня не было все-таки. Наверное, я ее искала, но так и не нашла.

– Ни об одном из своих браков не жалеете?

– Немного жалею о втором браке. Первый муж у меня был оператором. Самое хорошее время было. Мы – молодые студенты, влюбленные. Может, у нас и была любовь, но она быстро закончилась: через пять-шесть лет. Второй муж – Валера Шувалов, у меня сын от него. Здесь, я считаю, я его предала. А потом, наверное, все возвращается, приходится расплачиваться за это. Может, поэтому последующие мои браки были неудачными. Вот об этом я жалею. Надо было немножко думать, заглядывать вперед, а не жить сегодняшним днем.

Надо пытаться сохранить семью хотя бы ради детей. Недавно объявился мой последний муж. Мы не живем уже двенадцать лет, а он все время меня преследует. Без конца звонит: то помоги в этом, то в том. То он болен, то ему на операцию деньги нужны. Я не знаю, что происходит с ним на самом деле, он живет в Кирове. Говорит, что я его подставила, выкинула из Москвы. Всю вину на меня сваливает, хотя забывает, что он сделал очень много гадостей. Названивает до сих пор – только вчера опять звонил.

– А почему вы ему не говорите, что не хотите общения?

– Я все это говорю, не помогает. И трубку бросала. Не могу, к сожалению, номер поменять – проблема большая, телефон нужен по работе. Приходится трубку снимать, говорить: «Извини, до свидания». Я о нем мало говорю совсем, потому что не хочу об этом этапе своей жизни вспоминать. Но его звонки не прекращаются.

– Лариса Анатольевна, а замуж еще раз не собираетесь?

– Куда ж мне замуж? О чем вы говорите (смеется).

– Но среди ваших коллег это очень распространено. Многие связывают свою жизнь с молодыми…

– Я не могу с молодыми. Стесняюсь. Куда же женщине в моем возрасте с молодым связываться? Вы что, смеетесь, что ли? Да нет, стыдно! Это же в темноте тогда надо жить.

– Лариса Анатольевна, недавно прочитал, что вы с удовольствием ездите на метро!

– Езжу, а что делать? Я боюсь ездить на машине за рулем. Хотя машину уже давно могла бы какую-то купить. И права у меня есть уже тридцать лет. Я их меняю постоянно. Если смотреть по водительскому удостоверению, то у меня тридцатилетний стаж вождения. Но я за руль не сажусь. Один раз села: вышла вся мокрая, изругавшаяся, выкурившая не знаю сколько сигарет. Думаю: «Ну зачем же я села, у меня сердце останавливается». Меня притягивал каждый гаишник, каждый троллейбус. С тех пор я за рулем не езжу: зачем себе еще нервы тратить? Езжу на метро. Правда, однажды застряла в тоннеле между станциями, простояли минут десять. Очень страшно! Там сразу время растягивается очень. Я до этого читала еще какой-то роман, как в метро застрял поезд. И людям пришлось долго-долго идти по тоннелю, чтобы выйти на ближайшую станцию. По пути им попадались огромные крысы, размером едва ли не с кошку. Когда застряли, сразу стало это в голове всплывать. Страшно стало безумно! У меня нет клаустрофобии, но замкнутое пространство пугает. Паника началась, тревога – было очень неприятно. Еще и свет то включался, то отключался. Просидели мы минут десять, потом поехали. Сейчас стала реже ездить в метро: тяжело спускаться. А раньше действительно очень любила. Я создавала для себя публичное одиночество. Мне толпа помогала сценарии учить. В метро очень легко учится текст. Сейчас я для этих целей включаю телевизор – мне нужен посторонний шум.

– Почему в кино и театре сейчас так много представителей нетрадиционных сексуальных отношений?

– Не знаю. Для меня самой это все странно. Я это не принимаю. В наше время, в нашу молодость, этого почти не было. Я в театре уже сорок лет и ничего подобного даже не слышала. Никто об этом не говорил. А сейчас, наверное, это становится престижно. Проституцию все собираются легализовать. Считайте, престижная будет профессия. Значит, наверное, и кастинг нужно будет проходить, как в театральный институт. Так же и однополые браки. Во Франции их разрешают. Это что такое? Мне кажется, это – развращение, это ненормально. Бог создал мужчину и женщину, они – продолжатели рода. Не в пробирках же выращивать детей!

– Я знаю, что вы были знакомы с мамой Юрия Гагарина. Расскажите об этой встрече.

– По-моему, в 1974 году мне предложили сыграть маму Гагарина Анну Тимофеевну. Я хотела с ней познакомиться и поехала в Гжатск. По дороге встретили одного мужичка. Он вышел из леса с грибочками. Мы его решили подвезти. Разговорились, он оказался другом Алексея Ивановича, отца Юры. Я ему сказала, что мы картину снимаем, я буду играть Анну Тимофеевну. Он посмотрел на меня и говорит: «Нет, ты на нее не похожа» (смеется). А потом вдруг спрашивает: «А самого Алексея Ивановича покажете?» Я утвердительно кивнула головой. А он продолжает: «А как насчет этого?» – и пощелкал себя по шее. Я спрашиваю: «А что, он любил выпить?» Он в ответ: «Да нет, только по праздникам, по воскресеньям». Потом сделал паузу и добавил: «И по выходным тоже». Отец Юры – Алексей Иванович – был простым мужичком деревенским, любил выпить. А у нас в стране был сухой закон в то время. На экране нельзя было показывать ни рюмок, ни бутылок. И хотели, чтобы отец Гагарина был героем. Но кое-как все решилось. Кстати, когда мы подъехали к дому, где жила его мама, у меня аж сердце екнуло. Захожу во двор, смотрю – Юра стоит у мотоцикла. А это его племянник. Так сильно похож, что его надо было снимать. Анна Тимофеевна тоже оказалась очень милой женщиной. В то время прошло всего шесть лет со дня смерти Юры, она еще не могла о нем говорить, начинала плакать. Все было свежо!

– В свое время вы были очень дружны с Высоцким: он даже посвятил вам одну из своих песен. Почему не участвуете в вечерах его памяти, которые проходят в Москве?

– Вечера памяти проходят не только в Москве, а по всей стране. В этом году я уехала в Новосибирск, была в Краснодаре. Там открыли музей Высоцкого, собрали такой хороший материал, что такого нет даже  в Москве. В Новосибирске в этом году закладывали камень, будут строить театр имени Высоцкого. Так здорово было! Приехали барды со всей России – я первый раз получила такое моральное удовлетворение от вечера памяти Володи. В Москве такого не испытывала точно, здесь все как-то формально проходит. А там подходили люди с улицы, простые прохожие, вставали рядом с нами у памятника. Шел снег, и все пели его песни. Было так искренне и здорово, что мне кажется, если Володя это видел, он очень радовался.

– Говорят, что вы бросили курить!

– Да, бросила семь лет назад. Все спрашивают, научи, как! А я сама не знаю. Только страх за свою собственную жизнь помогает и заставляет отказаться от сигарет. Еще бы и выпивать бросить. Было бы вообще хорошо. А то я от шампанского никак не могу избавиться. Курить бросила, а вот шампанское периодически себе позволяю. Хотя тоже нельзя.

– Каждый день?

– Да нет, что вы! Не каждый день. Это как у Алексея Ивановича: только по воскресеньям (смеется).

– И последний вопрос. Почему вас редко можно увидеть на светских мероприятиях?

– Я периодически хожу. Но мне, честно признаюсь, там не очень интересно. Недавно пришла, посидела немного. Все дорого, красиво, но быстро ушла. Как-то были у Лены Лениной, познакомилась с Сережей Зверевым. Он – очень располагающий к себе человек, ко всем относится по-доброму. Подошел, поцеловал в щеку. Я ему говорю: «Сережа, ты такой высоченный. Зачем же ты еще свои платформы надеваешь?» А он в ответ: «Это мой имидж, моя отличительная черта». Сережа такой обаятельный, что я ему прощаю все. И эти периодические заскоки с прическами и макияжем, которого иногда бывает больше, чем полагается. Правда, он еще и матерщинник страшный. Как мой второй муж. Если заводится, то ругается через слово. Но делает это так обаятельно, что ты этого не замечаешь.

Денис Сорокин.

Советская Белоруссия №101 (24238). Среда, 5 июня 2013 года.