Авиационная бомба, даже если она и времен Отечественной войны, — страшная штука. Полутораметровый металлический цилиндр с обтекаемой головкой и характерным хвостом–стабилизатором весит 2,5 центнера. На месте его падения остается 20–метровая воронка. А в радиусе ста метров после взрыва — ничего живого. Не дай бог наткнуться на нечто подобное где–то в лесу или на заброшенном полигоне! Такие мысли промелькнули, когда под ногами я увидел целую «россыпь» фугасов. К счастью, дело было в Центре утилизации авиационных средств поражения, где грозные боеприпасы никого не пугают. Напротив, к ним там относятся очень бережно, превращая в металлолом и промышленную взрывчатку. Зачем? Что за супертехнология такая? Не опасна ли она? Чтобы с лихвой удовлетворить мое любопытство, мне даже позволили поучаствовать в производстве нового сверхмощного взрывчатого вещества. Оно, по словам специалистов, — просто находка для белорусской горнодобывающей промышленности. Опыт — уникальный! Особенно если учесть, что я оказался первым журналистом, которому за 10–летнюю историю предприятия позволили прогуляться по его цехам.
Безопасность прежде всего
Центр этот подчиняется Государственному научно–производственному объединению порошковой металлургии НАН Беларуси и находится на территории действующей военной части в Городокском районе Витебской области. Лесная дорога упирается в металлические ворота со звездами. Это и есть база хранения авиационных боеприпасов. После того как улажены формальности с документами, первый КПП пройден. Второй встречает меня несколькими рядами колючей проволоки. Охранник с автоматом. Видеокамеры. Табличка, предупреждающая, что проход и проезд для непрошеных гостей запрещен. Хотя и без этого подобраться к производственным корпусам, окруженным по периметру глубоким рвом с водой, практически невозможно. К персоналу — масса специфических требований. Никаких спичек и зажигалок! Обувь, подбитая металлическими гвоздями, также под запретом. Как и синтетическая одежда, способствующая образованию электростатического заряда. Чтобы от него избавиться, у входа в каждое помещение оборудована специальная ручка–заземление. За нее достаточно подержаться 5 секунд. Хотя некоторые рабочие задерживаются и дольше.
— Береженого бог бережет, — объясняют они.
В Беларуси два предприятия работают по Государственной целевой программе утилизации боеприпасов. Для того, на котором я побывал, проект делали в Подмосковье. В Красноармейском НИИ механизации — одном из ведущих предприятий российской «оборонки». Там же изготовили оборудование. Обучали персонал. Система пожаротушения на заводе — отдельная тема. В случае взрыва или пожара вода в цех поступает с такой скоростью, что за считанные секунды поднимается едва ли не на полметра. Добавьте сюда аэрозольные химические распылители, препятствующие горению, установленные на каждом рабочем месте. Бетонные стены толщиной более метра. Земляной вал, отделяющий административный корпус от основного цеха... Такие меры предосторожности не случайны.
Утилизировать — не значит уничтожить
Боеприпасы, которые утилизируют в Городке, пролежали на складах по 30 — 40 лет. А то и больше. Их привозят туда со всей страны. От времени деревянные ящики авиационных патронов превращаются в труху. Трескается укупорка (деревянная тара), в которую «упакованы» бомбы. Но самая большая проблема, по мнению директора завода Валерия Дербана, глазу не видна.
— Боеприпасы, пролежавшие так долго на складах, не способны в полной мере выполнять свою функцию, — рассказывает полковник в отставке (к слову, бывший командир военной части, на территории которой находится завод. — С.Г.). — Из–за химических процессов, протекающих внутри, они становятся опасными в обращении. Вспомните недавний случай в Ульяновске, где взлетел на воздух склад с боеприпасами. Чтобы загорелся тротил, хватило электростатического заряда, скопившегося на одном из работников. Затем — взрыв. Детонация. Поэтому, чтобы избавиться от источника техногенной опасности, устаревшие боеприпасы утилизируют.
— Но ведь в России их в основном взрывают. Уничтожают. Почему в Беларуси пошли по другому пути? — интересуюсь я.
— С одной стороны, это вопрос экологии. При взрывах загрязняется окружающая среда. С другой — чтобы была экономическая целесообразность, одновременно подрывать пришлось бы не одну и не две бомбы, а огромное количество. Найти у нас в стране полигон, где бы в округе на тысячи километров не было ни души, невозможно. Ну и, в конце концов, обладая технологией сохранения ВВ («вэвэ» — так профессионалы сокращенно называют взрывчатое вещество. — С.Г.), мы выпускаем промышленную взрывчатку.
Как же достают опасную «начинку» из бомб и мин?
Технология
Когда фугасные авиационные бомбы (ФАБ) лежат в рядок, ожидая очереди на утилизацию, зрелище, скажу я вам, впечатляющее. Ведь это самое что ни на есть реальное боевое оружие! Правда, успокаивают меня, привести его в действие не так–то просто. Кроме того, что бомбу нужно сбросить с самолета, с самолета же необходимо запустить специальную программу по активации заряда.
Процесс утилизации начинается с того, что корпус боеприпаса разнимают на две части, отстреливают парашют, достают взрыватель. На профессиональном жаргоне это звучит как «вывинтить донный стакан» или «отвернуть голову». Операции особо опасные. Поэтому их выполняет робот. В закрытом помещении с толстенными стенами. Рабочие лишь устанавливают и меняют специальные насадки, управляя умной машиной на расстоянии. Минут через 15 — 20 «обезглавленный» боеприпас укладывают на тележку и везут в основной цех на установку вымывания. С фугасными минами та же история. К слову, именно такая мина была установлена на ложементе, когда мы вошли в цех с мастером Иваном Костюкевичем, работающим на заводе со дня основания: «Чтобы отделить взрывчатое вещество от металла, есть разные способы. Мы делаем это при помощи расплавленного парафина. Сейчас в тыльную часть мины под давлением 4 атмосферы будет подаваться струя жидкого парафина. Его температура больше 100 градусов. Он–то и вымывает заряд».
Затем вся смесь попадает в разделитель. ВВ, которое тяжелее, оседает на дно. Парафин возвращается обратно в насосную установку. Взрывчатку, до того как она застынет и кристаллизуется, с помощью автоматики тщательно вымешивают в емкости, похожей на большой термос.
И вот все готово к запуску насоса. Смена, а это человек 10, покидает цех. Люди идут в так называемую пультовую — полуподземное помещение в соседнем здании. Оттуда при помощи видеокамер и специальных датчиков мастер следит за процессом. Когда опасные операции завершены, мы снова возвращаемся в цех. На сей раз Костюкевич объясняет, что не все заряды одинаковые:
— Если речь идет о тротиле, еще в жидком состоянии он разливается по глубоким алюминиевым противням. Чтобы при застывании получились кубики, в них вставляют зигзагообразные разделители. Когда тротил остынет, его вытряхивают на упаковочный стол. Но если боеприпас со смесевым наполнением (смесь различных ВВ), работать с ним сложнее и опаснее.
Именно за таким процессом я наблюдал через несколько минут.
Знакомьтесь, альгетол
Сейчас на заводе утилизируют смесевые боеприпасы, наполненные алюминиевой пудрой, гексагеном и тротилом. Это очень взрывоопасное вещество. Чтобы уменьшить его чувствительность к внешним воздействиям, на заводе в него добавляют еще больше тротила. Из того, что был выплавлен ранее из других боеприпасов. Таким образом получают альгетол — промышленную взрывчатку, мощность которой раза в полтора больше, чем у чистого тротила. За соблюдением химических параметров следят в лаборатории завода. Интересно, что чувствуют лаборанты, симпатичные дамы, когда держат в руках 700–граммовый пакетик, способный разнести вдребезги все административное здание? Техник–химик Татьяна Трафимова мгновенно находит ответ на этот вопрос:
— В первую очередь огромную ответственность! Ведь малейшее нарушение технологии влечет за собой взрыв. Все это понимают. Все проходили специальное обучение. Знают, как обращаться со взрывчаткой, чтобы она не наделала бед.
Пока Татьяна Александровна аккуратно разминает сероватые гранулы альгетола в ступке, я снова возвращаюсь в основной цех. Там все готово к кристаллизации альгетола. Остывший, но все еще жидкий, он выливается на транспортер. Окончательно охлаждается и застывает. Специальные иглы раскалывают его на гранулы, которые в конце транспортера соскребаются в бункер. Все механизировано. Единственное, где требуется вмешательство человека, — расфасовка в мешки. Несколько доверили наполнить мне. Операция несложная. Главное следить, чтобы стрелка весов не перевалила за 30 килограммов. И чтобы гранулы не просыпались на пол.
Полезный взрыв
Отработанные бомбы и мины пойдут на металлолом. К слову, в прошлом году завод сдал сотни тонн лома черного металла и латуни. Латунь — это патроны 37–го калибра к авиационной пушке. К слову, порох, добытый из них, годится для производства еще одного вида промышленной взрывчатки — гранипора. Как «раздергивают» гильзы и взрыватели этих самых патронов, мне тоже показали. Это отдельное механизированное производство. Что же до нашего супермощного альгетола, мешки с ним пока отправляют на склад. Пока взрывчатка официально не зарегистрирована, пока Госпромнадзор не выдал на нее разрешительные документы, использовать ее в промышленности нельзя. Однако, чтобы подготовиться к регистрации, провели испытания. Прошли они на ОАО «Доломит» в городском поселке Руба под Витебском. Там в карьере «Гралево», где добывают полезное ископаемое — доломит, уже взорвали 30 тонн альгетола. По мнению заместителя начальника карьера по производству Анатолия Болотова, он полностью заменяет самую мощную российскую взрывчатку — гранулотол:
— По работоспособности новая белорусская взрывчатка лучше процентов на 30. Чтобы получить доломит, огромный кусок горной породы нужно отколоть от сухого горного уступа либо от берега озера 30–метровой глубины. И измельчить. Для этого бурим скважины. Закладываем в них взрывчатку. И подрываем. Если раньше скважины делали 20–метровой глубины, то использование альгетола позволяет углубить их до 30 метров. То есть с меньшей площади продукции можно получить больше. И скважин при этом требуется меньше. А значит, меньше расход электроэнергии, износ техники. И конечная продукция дешевле.
Еще один важный нюанс. Селитра, содержащаяся в некоторых видах взрывчатки, в воде вымывается. Качество такой взрывчатки ухудшается. Альгетол же, как показали испытания, воды не боится.
В огромной чаше карьера БелАЗы кажутся малолитражками. Стрелы шагающих экскаваторов взметнулись высоко в небо... Да, чтобы ворочать глыбами размером с 5–этажный дом, нужна особая сила. Особая взрывчатка. Где и у кого ее купить, по словам генерального директора «Доломита» Ивана Бабака, тоже важно:
— Ежегодно на приобретение взрывчатки в России и Украине мы тратим миллион долларов. Это львиная доля всей нашей заработанной валюты! Завод в Городке полностью нашу потребность не удовлетворит, но и то, что он сможет выпустить, — уже большое подспорье. Это примерно пятая часть взрывчатки, которую мы расходуем за год. Освободившуюся валюту мы пустим на ремонт и приобретение горнодобывающей техники. Ведь, кроме БелАЗов и погрузчиков, все наше оборудование изготовлено за границей — в основном на просторах бывшего СССР.
Да и с транспортировкой полегче будет. Взрывчатку придется везти не из–за границы, а с отечественного предприятия, до которого всего–то полсотни километров.
Какими бы суперзакрытыми, уникальными и опасными ни были предприятия по утилизации боеприпасов, они тоже борются за производственные показатели. Завод в Городке, к примеру, в прошлом году продал продукции более чем на 3,5 миллиарда рублей. И перевыполнил план на 59 процентов. А полученный там альгетол — и вовсе вещь инновационная и импортозамещающая. Способная принести реальную пользу. Как самому центру утилизации, который станет пионером по ее промышленному выпуску (таковых, говорят, нет сегодня не только у нас в стране, но и у соседей), так и всей белорусской экономике.
Компетентно
Илья Бурмистров, начальник отдела надзора за безопасностью утилизации боеприпасов, изготовления и использования взрывчатых материалов Госпромнадзора: «Альгетол — первое взрывчатое вещество, изготовленное в Беларуси в результате утилизации боеприпасов смесевого наполнения. Исторически сложилось, что законодателями мод в этой сфере являются украинцы и россияне. Но уже можно сказать, что технические условия, разработанные в России, приняты на вооружение в Беларуси. Так как речь идет о веществе, представляющем особую опасность, тщательно изучаем и контролируем все стадии, начиная от производства и заканчивая применением. Итогом этой работы станет допуск к постоянному применению альгетола в горнодобывающей промышленности».
Справка «СБ»
ОАО «Доломит» — одно из крупнейших предприятий белорусской горнодобывающей промышленности. В год производит 4 миллиона тонн доломита. Доломитовая мука применяется в сельском хозяйстве, доломитовый щебень используют при строительстве дорог, а доломитовый минеральный порошок необходим при производстве асфальта. Пятая часть продукции экспортируется в Россию, Украину и Литву.
Это интересно
Специалисты утверждают, что универсального метода утилизации боеприпасов не существует. Конструкции корпусов, а также рецептуры взрывчатых веществ уж очень разнообразны. Для извлечения заряда существует несколько способов: выплавление, вымывание, механическое выбивание, магнитодинамическое воздействие либо воздействие сверхнизких температур и другие. Выплавлять тротил из просверленных снарядов над кастрюлей с кипятком умели еще партизаны в Великую Отечественную. А вот технология его вымывания струей воды применяется в современной американской армии. Ее же, к слову, используют и на предприятии по утилизации в Добруше. Там из образовавшегося «коктейля» выпаривают воду и получают промышленную взрывчатку эмульсен–ГА.
Фото автора.
