Что станет с эстрадой, если исчезнут профессиональные музыканты?

Дефицит определенных специальностей существовал всегда, и вызывают его причины вполне конкретные. Периодически в творческих коллективах не хватает контрабасистов или виолончелистов, в редкой музыкальной школе можно найти гобой, фагот, валторну или тубу. На выбор родителей, отдающих ребенка «на музыку», влияют как популярность инструментов (как правило, в фаворе фортепиано и скрипка), так и наличие педагогов.

Алексей Фролов. Фото Павла Чуйко.

Сложность обучения также играет свою роль, уверен фаготист Алексей Фролов, руководитель оркестра духовых инструментов «Фанфары Беларуси», старший преподаватель кафедры оркестрового дирижирования Белорусской государственной академии музыки:

— С точки зрения перекоса внутри нашей сферы, допустим, флейт много, поскольку есть педагоги–флейтисты, и они воспитывают учеников в соответствующем количестве. В итоге, естественно, сильнее конкуренция. Фаготов или гобоев всегда было меньше, это более элитарная профессия. Причины — дорогие инструменты, сложная учеба. У фортепиано и струнных свои трудности, безусловно, но духовые все ж таки более капризны, и в особенности духовые язычковые инструменты. Родители это тоже видят, их логика проста: зачем ребенку мучиться, когда можно дать ему флейточку, и он будет на ней что–то чирикать, как птичка.

Главный дирижер музыкальной капеллы «Сонорус» Александр Хумала считает, что популярность отдельных музыкальных специальностей имеет свои причины:

Александр Хумала. Фото Александра  Стадуба

— Все знают, что сольные инструменты — это фортепиано, скрипка, альт, баян, и люди хотят играть на сольных инструментах. В эпоху барокко, Ренессанса, даже романтизма писались некоторые концерты для кларнета с оркестром, для гобоя, фагота... Но все–таки композиторский репертуар для духовых инструментов в разы меньше по сравнению со струнными или фортепиано. Принято считать, что это не концертные инструменты, а оркестровые. Хотя все они имеют свои специфические красоты. Допустим, у настоящего фаготиста звук такой теплый, что можно подумать, у него в руках саксофон. Или один из самых сложных по технике инструментов — валторна. Когда играет классный валторнист — это музыка невероятной красоты! Хороший духовик — действительно большая редкость, их мало. Мы недавно искали валторниста в оркестр — это примерно как на площади с толпой народа вдруг найти кошелек.

Проблема на самом деле гораздо глубже, чем просто нехватка музыкантов по отдельным специальностям, уверен председатель Союза музыкальных деятелей Михаил Дриневский:

Михаил Дриневский. Фото Александра  Стадуба

— Около 10 лет мы ощущаем спад, последние лет 7 — 8 очень явственно: все больше недобор и в музыкальные школы, и в вузы. Когда я в 1963 году поступал в консерваторию, конкурс был 8 человек на место, а сейчас хорошо, если один к одному. Очень сильно упал престиж профессии, это связано и с низкими заработками, и с тем, что уроки музыки в школе прекращаются уже после 4–го класса.

Помимо прочего, сегодня мы пожинаем плоды демографической ямы 90–х годов — таково мнение директора Гродненского государственного музыкального колледжа Алексея Солодухина:

— Объективной причиной недоборов в профильные учебные заведения становится демографическая ситуация — в целом меньше выпускников школ, а значит, меньше поступающих в колледжи и далее в вузы. Вторая причина — безусловно, престиж профессии, прежде всего в финансовом плане. Идут получать профессиональное образование либо такие таланты и энтузиасты, кто без музыки просто не может, либо те, кто больше нигде себя не нашел, а музыкальную школу все–таки оканчивал. Хотя сейчас мы, по ощущениям, все–таки делаем какой–то шаг вперед, и, надеюсь, должны немного отойти от той критической точки, на которой находились последние пару лет.

Алексей Солодухин. Фото music.grodno.by.

Обучение детей в музыкальной школе всегда маркировало принадлежность к определенному культурному слою. Но если на начальном этапе родители еще видят смысл отдать сына или дочь учиться для общего развития, то двигать его в профессиональном направлении, по мнению многих, стало бессмысленно с точки зрения перспектив. Если нет надежды, что ребенок станет ярким концертирующим музыкантом и сделает серьезную карьеру, родитель с большой вероятностью убедит свое чадо, что учиться следует на юриста или стоматолога.

Специальности, традиционно считающиеся редкими, страдают в данной ситуации острее, конкуренция в них оказывается ниже, а значит, свободные места в оркестрах, равно как вакансии педагогов рискуют быть заполнены музыкантами не самого высокого уровня. Вымывание кадров, миграция музыкантов за рубеж также сказывается на ситуации не лучшим образом. К примеру, специалисты отмечают, что в Могилеве прекрасная гобойная школа, но перспективные студенты из этого региона чаще предпочитают искать себя не в Минске, а в Москве или в западных странах, причем еще на стадии обучения.

Михаил Дриневский с горечью замечает:

— На чужую мельницу воду льем, а своя речечка высыхает!

Внимание публики занимают легкие жанры, не скрывает огорчения Алексей Солодухин:

— Посмотрите телевизор, почитайте газеты — кругом эстрада. А есть ведь конкурс имени Чайковского, в котором побеждали белорусы, но их намного меньше пиарили, чем эстрадников; существуют другие, очень и очень престижные мировые музыкальные конкурсы, с которых привозят награды наши исполнители. Много ли мы слышим об этом в СМИ?

Все очевидно: академической музыке нужно уделять не меньше внимания, чем популярной. А то ведь что станет с той же эстрадой, если исчезнут профессиональные музыканты? Фонограмму записать некому будет!

ovsepyan@sb.by

Советская Белоруссия № 219 (24849). Четверг, 12 ноября 2015