Художник Олег Карпович — человек серьезный и основательный. Глаза у него зоркие, а взгляд грустный. Улыбается редко. Все это издержки профессии, а может, и наоборот. Выбранная профессия — результат его характера.
Олег Карпович — художник–карикатурист.
Без карикатуристов нельзя, хоть их и боятся, как стоматологов.
— Олег, расскажи об издержках профессии, о неприятностях?
— Однажды я сделал дружеский шарж для рубрики «Мгновения». Изобразил победительницу конкурса «Мисс Минска». Когда «СБ» вышла, девушка оказалась не розового цвета, как я нарисовал, а... болотно–зеленого. В типографии произошел технический сбой. Но читателю ведь не объяснишь, что это машина ошибку сделала! У нас все воспринимается буквально. Так после публикации веселенького рисунка лично мне сделалось очень грустно. Думал уже, что придется даже расстаться с газетой. Но все как–то образумилось — только премию за недосмотр сняли... А девушке звонил потом, извинялся.
— Как становятся карикатуристами?
— У нас чаще по традиционной схеме. Человек на заводе или в больнице работает. В перерыве нарисовал картинку забавную, занес в газету или журнал, напечатали. И пошло дело. Вроде уже и карикатуристом стал — печатают же! Вот только невдомек ему, какой долгий путь надо пройти, чтобы стать художником. Графоманов не только среди писателей хватает. Мне жаль, что в художественном училище и академии искусств даже пару часов не отведено хотя бы под теорию карикатуры, не говоря уже о практических занятиях. А то ведь даже известные живописцы, бывает, путаются в жанрах и творят, не ведая что, — на многие «серьезные полотна» без смеха смотреть невозможно. Конечно, в училище я не знал, что буду карикатуры и шаржи рисовать (мечтал, как и все, стать великим живописцем!). А вот в институте, в начале 80–х, уже определился, подметив, что карикатурки в «Вожыке» гораздо серьезнее многих помпезных картин на выставках во Дворце искусства...
— А как ты оцениваешь деятельность своих датских коллег–карикатуристов. Помнишь, скандал с пророком Мухаммедом?
— Тут не коллег надо оценивать, а тех, кто конкурс организовал. Кто задачи перед карикатуристами ставил. Организаторы не продумали все нюансы и сработали очень грубо, подставив художников в буквальном смысле под прицелы снайперских винтовок. Конечно, у них была благородная цель: хотели показать, что не боятся террористов. Но в результате вышло то, что вышло...
— А ты, рисуя карикатуру, работаешь, чтобы человека высмеять?
— Да не человека я высмеиваю, а явление! Хотя рисовать иногда приходится и абсолютно конкретных людей.
— А какая задача у дружеского шаржа? Внешне кажется, что шарж от карикатуры ничем не отличается...
— Ты имеешь в виду, что художнику в обоих случаях приходится ручки–ножки маленькими рисовать, а головы большими? Так это только потому, что места в газетах под рисунки очень мало отводится. Вот и приходится изменять пропорции, чтобы читатель хотя бы по портрету узнал героя... У карикатуры и дружеского шаржа цели разные. Задача шаржа — не унизить человека, а, наоборот, — поднять, подметив в нем такие черточки, которые возвышают его, делают отличным от других. Вот только когда рисуешь шарж, герою все равно почти никогда не нравится. Зато всем окружающим, тем, кто его знает, — другое дело. Все смеются или улыбаются. А «подопечный» только глазами хлопает и руками удивленно разводит. Знаменитый советский шаржист Иосиф Игин на обратной стороне своих рисунков записывал, что говорили изображенные им люди. Лучше всех о шарже сказал Леонид Утесов. «В хорошем шарже человек похож на себя больше, чем на своем фото или изображении в зеркале. Поэтому и не узнает себя. Это можно сравнить с тем, как я ужаснулся, впервые услышав свой голос, записанный на грампластинку. Мне казалось, что мой голос гораздо красивее того, которым кто–то другой исполнял мою песню... Да, мы все думаем о себе гораздо лучше, чем мы есть на самом деле».
— Олег, а сколько ты нарисовал шаржей?
— Не считал... Почти каждый день ведь рисую на протяжении многих лет. Рисунков — тысячи. Проще взять и взвесить их на весах. Думаю, килограммов 50 уже наберется... А со скульптурами — так и за 100 перевалит.
— Что самое тяжелое, когда рисуешь шарж?
— Придумать ситуацию. Многим кажется невероятным: как возможно — каждый день придумывать новый сюжет? Да еще с юмором, с философским подтекстом? А все просто: любой сюжет в жизни можно подметить. Главное — подметить вовремя.
— А можно выжить, работая только карикатуристом?
— Нет. Почти все художники этого жанра где–то работают. Кто–то врач, кто–то инженер или конструктор. Я счастливый. Мне повезло — живу в своей профессии. Хотя намечается тенденция — с каждым годом все больше внимания уделяют инфографике. И не за горами время, когда и у нас в штат придется набирать ну если не 50 художников, как в известнейших мировых изданиях, то хотя бы создавать какие–то мобильные группы под конкретные проекты...
— Олег, а почему так боятся карикатуру?
— Все очень просто. Тот, кто не хочет, чтобы его узнавали, тот и боится. Один очень известный политик даже звонил моему начальнику. Говорил, пишите обо мне, что хотите. Только сделайте так, чтоб Карпович не изображал. Я даже зауважал его после этого. Человек понимает, в чем сила карикатуры. А был и другой случай, когда поэт Леонид Дранько–Мойсюк, узнав, что я делаю на него шарж, для образца предложил фотографию, которая ему самому больше всего нравится. Такой подход к своей персоне тоже достоин уважения.
— А на тебя шаржи рисовали?
— Да. И не один раз. Но самый приятный получился у Томы Лисицкой. Красивый такой, девичий, добрый. Он у меня дома в папочке хранится.
— Кого бы тебе хотелось нарисовать для души?
— Жену. Живешь, каждый день видишь, а время идет–идет... Только в отпуске и можно найти свободную минуту. Сына бы хотел нарисовать. А то своих родных и близких, так получается, и рисовать некогда...
— В чем секрет твоего успеха?
— Как смешно ни рисуй человека, а пока окружающие его не узнают, то и смеяться не будут. Перед картинкой всегда должен возникать волшебный момент узнавания... Многие карикатуры и шаржи зарубежных художников нам смешными не кажутся. А почему? Все просто. Мы не знакомы с реалиями той или иной страны, с персонажами. Англичане хохочут, а белорусы их юмор не воспринимают. Даже наши соседи, поляки, россияне, украинцы, не смеются над тем, что для нас смешно.
— А на кого легче рисовать шарж: на мужчину или на женщину?
— Одинаково сложно... Только женщину всегда надо немного приукрашивать, они же все как одна — красавицы и принцессы писаные. Мужчин можно рисовать честнее. Вот история. У Элеоноры Езерской висит на стене мой шарж. Когда–то на ее юбилей думали в газете, что ей преподнести. Я взял холст и масляные краски. По фотографии начал представлять, а какой Элеонора Аркадьевна была в молодости. Нарисовал. Подарили. Сейчас этот портрет в богатой раме висит у нее на стене, на самом видном месте. Таким образом, дружеский шарж стал ее любимым портретом...
Теперь и я знаю ответ на вечный вопрос: «Кто смеется последним?» Думаю, что последним смеется художник–карикатурист. Ведь без него, как и без стоматолога, настоящей улыбки не получится.
Рисунок Олега КАРПОВИЧА, "СБ".
