Для своей первой встречи с руководством Евросоюза Президент России Дмитрий Медведев выбрал небольшой сибирский городок Ханты–Мансийск. Собственно, городом он стал называться сравнительно недавно. Первое кирпичное здание появилось здесь всего 70 лет назад, и съехавшиеся на саммит Россия — ЕС западные журналисты не без злорадного удовольствия смакуют во множестве сохранившиеся примеры деревянного зодчества.
«Потемкинская деревня образца 2008 года, — рапортует на родину журналист французской «Либерасьон». — Новый забор, выкрашенный в бутылочно–зеленый цвет, протянулся вдоль всех главных улиц Ханты–Мансийска, чтобы спрятать его старенькие деревянные домишки». Впрочем, пресса, разумеется, поняла, почему они приехали именно сюда. «Здесь сияют огнями новые здания, быстро растут зарплаты и увеличивается население, — британская «Таймс» явно впечатлена. — В качестве шага, который в последнее время стал обязательным символом успеха в России, город договорился с архитектором Норманом Фостером о строительстве небоскреба высотой 280 метров». Кто–то, наверное, знает Ханты–Мансийск как столицу российского биатлона, но в первую очередь — это столица российской нефти. Больше половины своей нефти Россия добывает в Ханты–Мансийском автономном округе. По территории округ больше Франции, а нефти добывается больше, чем в США. И вот здесь будет дан старт переговорам по новому соглашению о партнерстве и сотрудничестве между РФ и ЕС. Намек такой толстый, как труба нефтепровода «Дружба». По своему символическому значению Ханты–Мансийск можно сравнить разве что со штабным вагончиком маршала Фоша...
Прежний договор между Россией и Евросоюзом вступил в силу в 1997 году. Его действие, как известно, закончилось еще в прошлом году, однако переговоры по новому базовому соглашению постоянно срывались — сначала из–за мясного вето Польши, затем из–за нефтяного вето Литвы. По форме это был как будто шантаж России. Но за то время, пока в европейской семье наблюдались внутренние разборки, стало понятно, что на самом деле Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС) нужно Брюсселю не меньше, а, возможно, даже больше чем Москве.
В 1994 году на греческом острове Корфу Борис Ельцин, можно сказать, уговорил глав 12 государств Евросоюза установить особые отношения с Россией. Еще три года СПС пролежало на полке, пока не было ратифицировано, поскольку шла первая чеченская война и как стратегический партнер Россия тогда выглядела не слишком комильфо. С тех пор, говоря языком Бисмарка, баланс сил в Европе изменился.
В Европейский союз теперь входят уже 27 государств, и с формальной точки зрения он, конечно же, сделался сильнее. Однако на практике ему стало намного сложнее принимать решения, и в этом его слабость. Робкая попытка централизации в ЕС была провалена на референдумах во Франции, Нидерландах, а теперь еще и Ирландии.
С другой стороны, с 1997 года цены на нефть выросли, страшно подумать, в 10 раз, соответственно выросла экономическая мощь России и увеличилась зависимость Европы от поставок российской энергии — примерно треть потребляемых нефти и газа ЕС импортирует из России.
Впрочем, Россия, безусловно, не менее зависима от Евросоюза — по технологиям, продовольствию и т.п. Поэтому нужно говорить о взаимозависимости двух центров силы на Европейском континенте, что по классической теории геополитики совсем неплохо. В 90–е годы на российско–европейских переговорах был слышен только монолог ЕС, сегодня это уже полноценный диалог. Брюссель хочет уговорить Москву подписать Энергетическую хартию, которая урегулирует отношения между странами–производителями, потребителями и транзитерами (в свое президентство Владимир Путин так и не поддался на уговоры, но его в Ханты–Мансийске не будет). В свою очередь, Дмитрий Медведев намерен убедить коллег отменить визы для россиян. «Это не лозунг. Уже все понимают, что это реальность», — говорит помощник Президента России Сергей Приходько. И не только в России рассматривают визу в качестве лакмусовой бумажки — действительно ли Евросоюз стремится к укреплению связей, как декларирует... ЕС поднимает проблему замороженных конфликтов в Грузии и Молдове, Москва, по словам все того же г–на Приходько, настроена на «серьезный разговор по таким темам, как попытки пересмотра истории и положение русскоязычных жителей государств Балтии». Это соревнование в дипломатическом пинг–понге обречено на ничью. Пока стороны просто вернулись за стол переговоров. Как западные, так и российские эксперты довольно пессимистичны в прогнозах, когда же СПС будет в итоге подписано: «не раньше чем через год–два»...
