Еще лет шесть-семь назад о миграции и мигрантах говорили больше социологи и немногочисленные журналисты. Были дела и поважнее, а если к дискуссии подключались политики, то не первого эшелона. Но после миграционного кризиса 2015 года все резко изменилось. Те самые политики, которых еще недавно считали маргиналами, пытающимися паразитировать на несущественных вопросах, теперь задают тон — они стали тем самым первым эшелоном. (Благодарят ли в душе мигрантов за свой карьерный взлет? Вслух точно не признаются.) Именно они — антиисламисты, крайне правые и неонацисты — сделали так, что с сентября вопрос принятия или непринятия Пакта ООН по миграции стал ключевым для многих правительств в Европе. В итоге 152 страны проголосовали за, но США, Венгрия, Израиль, Чехия и Польша высказались против, а 12 стран, среди которых Австрия, Болгария, Италия, Латвия, Румыния и Швейцария, воздержались. Любопытно, что этот договор не имеет обязательной юридической силы и сохраняет за каждой страной, его подписавшей, право определять собственную миграционную политику и регулировать миграцию. Но история с его подписанием — наглядный пример того, как “глас народа” вынуждает политиков менять свои решения. Интересен вопрос о том, кто влияет на этот самый “глас”. В данном случае это была крайне правая “глобальная сеть” — ее голос сейчас звучит громче прочих. Но говорит ли он правду?
Правда в том, что количество мигрантов, нелегально прибывающих в Европу, в 2018-м стало самым низким за последние пять лет — 150 тысяч человек, или на 92 процента меньше, чем в пиковом 2015 году, который и дал толчок росту популизма и взлету крайне правых. Популисты и правые продолжают играть на этом, и вполне успешно. Можно ожидать, что эта игра продолжится: в мае пройдут выборы в Европарламент, ждите прихода популистов и туда.
Почему число мигрантов снижается? В первую очередь благодаря сделкам с транзитными странами — Турцией и Ливией. По сути, европейские политики платят им за то, чтобы они не выпускали мигрантов со своей территории. При этом их не волнует, в каких условиях содержатся, например, сирийские беженцы, которых 3,6 миллиона человек в Турции, почти миллион в Ливане и около 667 тысяч в Иордании. Кому есть до них дело? “Своя рубашка ближе к телу” — европейский лозунг последних лет. Гуманизм? Права человека? Нет, не слышали. Вдобавок ЕС вкладывается в усиление пограничного контроля, и это тоже играет свою роль в снижении числа мигрантов.
Между тем Верховный комиссариат ООН по делам беженцев бьет тревогу: к середине 2018 года число мигрантов, беженцев и тех, кто ищет убежища по всему миру, выросло на 300 тысяч по сравнению с декабрем 2017 года и составило 68,8 миллиона человек.
У проблемы с миграцией в Европе есть и другая, для кого-то, возможно, неожиданная, сторона. Европейским странам — таким как, например, Чехия или Германия, не хватает рабочих рук. И они разрабатывают программы “квалифицированной” миграции из “близких” стран. Мне на глаза попалось объявление в социальных сетях: ищут 20 уборщиков на автозавод “Шкода”. Медсестры, няни, сиделки — Чехии и Германии нужны все. Свои на такую работу не хотят, иностранцы (ставка делается в основном на украинцев) идут охотно. У миграции много славянских лиц, но политики продолжают пугать другими.
Инесса Плескачевская, собкор “СБ” в ЕС, специально для “НГ”
