Умеем ли мы отличать прекрасное от подделки?

«Если я делаю стакан нелепой пропорции, из мутного и пузырчатого стекла, то, конечно, пить из него воду все–таки можно. Однако кто же не понимает, что, окружив людей такого рода предметами, от мелких до больших, мы будем иметь обеднение жизни, ее серость и безотрадность».

Высказыванию почти сто лет, принадлежит оно Луначарскому и появилось во вступительной статье наркома просвещения к книге Владимира Волькенштейна «Опыт современной эстетики».

Впрочем, к тому времени — год выхода книги 1931–й — Луначарского уже сместили с должности наркома, он cтал председателем Ученого комитета при ЦИК СССР. И в высказываниях пытается быть осторожным, не забывает подчеркивать, что автор, упомянутый Волькенштейн, в своих позитивистских убеждениях не прав.

Кстати, знакомьтесь — мое новое книжное приобретение, готовое втиснуться на забитые до отказа полки домашней библиотеки. Не удержалась — букинистический отдел, издание 1931 года... Автор легендарный — секретарь Станиславского, писавший пьесы для Художественного театра, муж поэтессы Софьи Парнок, драматург, поэт и театральный критик Владимир Волькенштейн. Люблю, знаете ли, такие документы времени. Находить высказывания, впоследствии вычеркнутые в качестве крамолы, пафосные утверждения, ныне смешные.

А что вы думаете, наши потомки спустя век не будут хохотать над некоторыми нашими нынешними убеждениями, привычками, гаджетами?

«Машина прекрасна; прекрасна именно потому, что полезна. И чем полезнее, тем прекраснее — тем стройнее и точнее в своем оформлении».

Это Владимир Волькенштейн. Пассажи в духе времени. Любуйтесь, мол, трубами заводов и бетонными корпусами. «Прекрасное есть конструкция».

Впрочем, на вопрос «Есть ли принципиальная эстетическая разница между машиной и произведением искусства?» автор дает четкий ответ: «Эмоциональная выразительность».

А эмоция и чувство все, что угодно, сделают относительным... У того же Волькенштейна есть пример эстетического увлечения безобразным: «Психиатр Х. говорил о семье Достоевского: «Красивая эпилептическая семья».

Критерии прекрасного меняются... Но не прекращаются попытки заставить всех пользоваться стандартными стаканами из мутного стекла.

Прочитала о новой акции культурного проекта Veha — готовящейся к Всемирному дню фотографии выставке старых фото, на которых фигурируют свадебные венки. Из разных регионов Беларуси для акции прислали более 180 фотографий. Обрядовые венки необычных на сегодняшний день форм, не просто аксессуары, а артефакты, можно наблюдать на изображениях, сделанных до 1970–х годов. Где–то в венок вплетали колосья — символ урожая, где–то еловые ветки, где–то он повторяет форму старинных головных уборов...

Позднейшими фото организаторы не интересовались. Ибо обрядовый венок тогда даже в деревнях окончательно трансформировался в обычный, унифицированный свадебный. То есть в, условно говоря, пластиковый стаканчик. Сегодня даже тот, из пузырчатого стекла, упомянутый Луначарским, имеет свою ценность. Нет, нынешний мир — это мир одноразовых предметов и механизмов...

«Доступность» произведений искусства весьма относительна. Мы сплошь и рядом сопротивляемся эффекту, мы боремся с произведениями искусства, прежде нежели их «принять», и мы сознательно мотивируем свое сопротивление, свое неприятие, ссылаясь на зафиксированные нашим сознанием достоинства знакомых нам произведений, на художественно–увлекательные черты, которых мы в новом произведении не находим».

Владимир Волькенштейн довольно точно описал ситуацию, которая провоцирует появление массового искусства. Ведь для восприятия ширпотреба не нужна сложная внутренняя работа. Купил, использовал, выбросил, забыл.

А смысл настоящего искусства в том, что оно нас меняет.

Те обрядовые венки, сделанные вручную, между прочим, превращались в обереги, цветы из них давали сыновьям, отправлявшимся на фронт.

cultura@sb.by