Белые парты. Черная доска. Река, выложенная камнем, как напоминание о тысячах загубленных детских жизней. Худенькая, как тростинка, девочка с поднятыми над головой руками и перекошенным от боли лицом стоит на щебенке красного цвета, символизирующей капли крови детей. В ее почти бестелесной фигурке — отпечаток страдания, мольба о защите и заклинание: никогда больше.
Мы приехали в агрогородок Красный Берег, где в годы гитлеровской оккупации действовал детский накопительный лагерь, в ясный апрельский день. Яблоневый сад, рядом с которым сейчас находится мемориальный комплекс памяти детей — жертв фашизма, вот-вот готов распустить первые листочки. Пения птиц не слышно. Кажется, что все здесь как будто замерло.
Местные жители говорят, что поселок назвали Красным Берегом, так как в давние времена здесь, на берегу реки Добысна, необычайно красиво цвели яблони. Никто из тех, кто придумал имя этому населенному пункту, не предполагал, что слово «красный» в будущем будет символизировать только кровь.
Раиса Ануфриевна Говорушко в ясную погоду спускается с третьего этажа многоквартирного дома, чтобы посидеть на лавочке и посмотреть на играющих во дворе правнуков. Когда в ее родной Горбачевке все соседи умерли, она осталась единственным жителем, и внуки решили забрать бабушку к себе. Она любуется резвящимися девчонками, радуется их задорному смеху. А потом произносит: «Дзякуй Богу за iх шчаслiвае маленства. У нашу пару такога не было». Через мгновение в ее ясно-голубых глазах проскользнет слезинка. То ли от радости, что правнукам выпало жить под мирным небом, то ли от боли и горечи, сжимающих сердце, когда вдруг нахлынут воспоминания.
Раиса Говорушко.Раиса Ануфриевна делает длинную паузу. 1941-й разделил ее жизнь на до и после. Если спросить о подробностях, ответит, что ничего не помнит. Махнет рукой: «Дый нашто яна мне, тая вайна?» А потом, придя домой, подойдет к стене с черно-белыми портретами родителей, начнет говорить:
— Немцы ў нас рабiлi аблавы рэгулярна. Параненым гiтлераўцам патрэбна была кроў. Ведаючы, куды забiраюць дзяцей, бацькi, хто багацей, хацелi выкупiць iх хто за грошы, хто за залатыя пярсцёнкi. Многiя хавалi дзяцей. Як i мая мама. Аднак сусед сказаў пра гэта фашыстам. Мяне i схапiлi. Прывезлi ў Красны Бераг, адвялi памыцца, тады нас усiх аглядалi дактары. Заўважылi, што ў мяне на шыi была гнойная рана. I адправiлi разам з iншымi падлеткамi з нашае вёскi ў Германiю. Сагналi ў вялiкi i доўгi вагон. Мама мая прыйшла ўжо, калi адпраўлялi. Яна стаiць, плача. «Рая, скачы», — кажа. Вагон ужо ўзяўся iсцi. Яна крычыць: «Скачы!» А мне страшна. Так i не стала скакаць. Куды везлi, туды i ехала. Там на двух’ярусных драўляных палiцах мы ляжалi. Мяне паклалi ўнiзе. Прывезлi ў лагер. Там мы многа працавалi, пiлавалi нейкае жалеза. Кармiлi нас раз у дзень. На ўсё жыццё запомнiлася брыдотная пахлёбка з галавасцiкамi. Елi мы тых малых жабак, сама не ведаю як, але елi…
Освобождение из лагеря Раиса Ануфриевна сравнивает со вторым днем рождения. Сколько радости было у мамы, когда она впервые увидела свою доченьку после долгой разлуки!..
Далеко не всем подросткам, попавшим в когти фашистов в концлагере Красный Берег, было суждено остаться в живых. Раису Говорушко (в девичестве Плохоцкую) спас от смерти фурункул на шее. Немцы ее не рассматривали в качестве донора. Им для лечения солдат и офицеров вермахта нужна была чистая и здоровая кровь.
Экскурсовод филиала «Красный Берег» Жлобинского историко-краеведческого музея Наталия Тимохова рассказывает, что до сих пор нет точных данных о том, сколько крови было взято у белорусских детей.
В документах комиссии по установлению и расследованию злодеяний, совершенных немецко-фашистскими захватчиками на территории Краснобережского сельсовета, сказано:
«В июне 1944 года на территории учхоза «Красный Берег» немцы соорудили сборный пункт для детей в возрасте от восьми до 14 лет. Их насильно отнимали у матерей в Жлобинском, Рогачевском, Стрешинском, Добрушском, других районах и сгоняли в сборный пункт. После медицинского осмотра детей грузили в поезда и отправляли в Германию для взятия крови на лечение раненых немецких солдат и офицеров».
— Всего для этой цели немцы увезли 1990 детей, в том числе 15 маленьких жителей Краснобережского сельсовета, — приводит цифры Наталия Тимохова. — Фамилии еще 1975 детей не установлены.
Всего на оккупированных нацистами территориях было создано 10 500 лагерей, в которых содержалось 18 миллионов человек.Старший научный сотрудник филиала «Красный Берег» Жлобинского историко-краеведческого музея Мария Ткачева говорит, что о судьбе малолетних узников стало известно благодаря рассказам чудом спасшихся детей. Из живых свидетелей того страшного времени осталось всего несколько человек. Музейные работники успели записать их воспоминания: «Детишек по 10–15 человек вели к бывшей усадьбе Козел-Поклевских, где размещался госпиталь для солдат вермахта. Там ребят мыли. Потом отводили в специальное помещение. Ребенок просовывал руку в отверстие в стене, и у него брали кровь».
— 25 июня 1944 года в Красный Берег вошли советские войска и принесли освобождение. Так страдания детей в страшном концентрационном лагере были закончены.
За учительским столом доска, на ней предсмертное письмо пятнадцатилетней Кати Сусаниной отцу из фашистской неволи. Письмо было найдено в 1944 году. Оно не дошло до адресата. Отец Кати погиб на фронте. Он так и не узнал, что случилось с его дочкой и женой. За школьной доской — самая светлая часть мемориала «Площадь Солнца». В центре — «Белый парусник», олицетворяющий мечты и надежду тех, кого нацисты насильно привезли сюда и чья жизнь оборвалась здесь. На 24 мольбертах — рисунки детям, которые никогда не сядут за школьные парты, никогда не нарисуют счастье...
