Барак Обама, несомненно, является нетипичным президентом для Соединенных Штатов. Вскоре мы узнаем ответ, насколько нетипичной будет при нем американская внешняя политика. До инаугурации остается неделя. И чем ближе эта дата, тем больше острых, не терпящих отлагательства вопросов встает перед вновь избранным главой Белого дома. Мировое сообщество ждет решений Америки по налаживанию новой экономики, восстановлению мира на Ближнем Востоке, новой фазе отношений с Ираном и другими «неудобными» для Вашингтона партнерами... Удастся ли новому лидеру создать «новый мир»?
Г–н Киссинджер сравнил на днях Обаму с Джоном Кеннеди, но за Кеннеди стоял могущественный клан, который толкал его наверх, и вопрос был только в том, где будет его потолок — в Капитолии или в Белом доме. Семья Обамы никакого веса в Вашингтоне не имела, и вообще, в континентальную Америку он переехал, только когда поступил в колледж.
Но с Кеннеди выходца с Гавайских островов — а именно там родился Барак Хусейн Обама — несомненно, роднит стремление к новаторству в политике. В своей книге Барак беспощадно критикует внешнюю политику предшественника: «Мы получили набор устаревших политических стратегий, с которых сдули пыль и приделали новые ярлыки. «Империя зла» Рейгана стала «осью зла», доктрина Монро — идея, что мы можем смещать неугодные нам правительства, — стала и доктриной Буша, теперь только она распространялась за пределы Западного полушария и охватывала весь мир».
Обама намерен кардинально изменить политику США в некоторых регионах. Так, на днях он заявил, что в отношениях с Ираном его администрация будет гораздо более открытой. «Контакты — это лучшее начало», — сказал он.
И тем не менее одно дело — писать книги, а другое — управлять таким огромным государством с глобальными интересами, как Соединенные Штаты. Заявление Обамы по Ирану, по большому счету, новостью не является, поскольку ранее звучало в его предвыборной программе. Другие же острые вопросы, например войну в Газе, Обама пока не комментирует. «В Америке может быть только один президент, пока это Буш» — эту фразу, как мантру, повторяют члены команды Обамы, когда их спрашивают, почему молчит босс. На что надежда? Что к тому времени боевые действия закончатся? Вашингтон, являясь первым игроком в регионе, в последние годы уделял символическое внимание ближневосточному мирному урегулированию, пустив ситуацию на самотек.
Другая проблема, которая не позволит Обаме отмолчаться, — это финансовый кризис. Как потратить 800 миллиардов долларов, которые США выделяют на борьбу с его последствиями? В двух словах он предлагает сократить налоги для бизнеса и небогатых американцев, а также вкладывать бюджетные деньги в развитие инфраструктуры — дороги, школы и т.п. В этой части, собственно, никаких новых методов со времен Рузвельта не придумали.
Гораздо интереснее было послушать мысли 44–го президента США о том, что он собирается делать с Уолл–стрит, откуда нестабильность, как бубонная чума в средние века, распространилась на остальные страны. По его мнению, к финансовому кризису привели безответственные действия банков, крупных корпораций и правительства. Слов «махинации» или «коррупция» Обама не произносил, предпочитая обходиться эвфемизмами вроде «бездумная жажда наживы».
В целом он признал, что американцы, с молоком матери впитавшие такое понятие, как «свободный рынок», скептически относятся к идее вмешательства государства в экономику. Но все же заявил, что будет реформировать «слабую и устаревшую» систему регулирования. Напоминанием о чудовищном сбое, который она дала, служит сейчас дело финансиста–обманщика Бернарда Мэдоффа. По данным «Уолл–стрит джорнэл», инвестиционная фирма, через которую Мэдофф украл (газетчики в отличие от президента не церемонятся) 50 миллиардов долларов вкладчиков, регулярно раз в два года проверялась комиссией по ценным бумагам и биржами США, но Мэдофф продолжал безнаказанно строить свою финансовую пирамиду.
Но, что интересно, сам Уолл–стрит (судя по котировкам) и, что еще более важно, конгрессмены, которым ставить подпись на 800–миллиардном чеке, пока не верят плану Обамы.
Ему предстоит одна из самых трудных задач: воплотить идеалы. Французский писатель Ростан в свое время сокрушался: «Мне говорят: «Нам нужны высокие идеалы» тем же тоном, каким говорят: «Нам нужны хорошие финансы»...
