Не с пустыми руками всякий раз едет в город Егорка. Вот и сейчас две торбы еле поднять: ведь каждому из родичей надо подарок привезти. А здесь еще и косовище. Написал брат Степан, попросил: привези, Егорка, если не тяжело тебе, косовище, выбери в лесу березку попрямее, остругай, а я тебе сто грамм поставлю. «Да уж, поставишь», — зная, какой скупердяй брат, покачал головой Егорка. Но косовище сделал. Прямехонькое. Легонькое.
До города Егорка добрался хорошо – в дизеле ехать не проблема: мест всем хватает. Все страдания начались на вокзале. Там, сколько помнит, очень много народу слоняется туда-сюда, и как только подадут автобус, так хлынет во все двери, словно горный поток. Этот поток и внес Егорку в салон. Пока ехал, людей стало поменьше, посвободнело. Егорка пристроил около ног свои торбы, а косовище зажал в руке – оно почти упиралось в крышу автобуса.
На очередной остановке вскочил в салон худощавый паренек в кожанке, кому-то кивнул головой, взялся за косовище и держится. Егорка хотел упредить, мол, это не поручень, но передумал: пусть, не жалко. Немного попозже парень и сам это заметил, улыбнулся Егорке белозубой приятной улыбкой, шепнул:
— Простите. Я как-то сразу, дяденька, и не понял.
Улыбнулся ему в ответ и Егорка, подмигнул: ничего, бывает…
После очередной остановки двое – парень и девушка, влюбленные, сразу видно, — ухватились за косовище. И воркуют себе, улыбаются, обнимаются. Даже не заметили, как подтянули косовище вместе с Егоркой к себе – им, видите ли, так удобнее. Егорке пришлось вступиться за себя:
— Осторожнее, молодые люди.
Молодые люди переглянулись и под доброжелательный смех пассажиров оставили косовище в покое. Сами посмеялись. Конфуз получился, ничего не скажешь. А Егорка с косовищем был уже в центре внимания. На каждой остановке люди нетерпеливо и заинтересованно посматривали на косовище: кто на этот раз примет его за поручень? И если кто хватался, прыскали смехом. Егорка же, широко открыв рот, водил головой по сторонам и не понимал, чего это они все, люди добрые, до этого косовища липнут, как оводы на кобылий круп? А сам ведь – не спрячешь! – был доволен, что косовище подняло людям настроение. «Где бы еще так посмеялись в этом городе? Насупленные все, словно сычи!»
Затем за косовище взялся пьяный мужчина. Он, на удивление всем, сразу заметил, что рука потянулась к косовищу, задержал на Егорке долгий взгляд, попросил разрешения:
— Земляк, позволь-ка ухватиться. Позволяешь?
— Ухватись, — засмеялся Егорка и посмотрел по сторонам.
— За дерево, понимаешь, приятней держаться, чем за скользкую железку. А косовище, я тебе скажу, получилось хорошее. Сам делал?
— Ну а кто же?
— Молоток! – похвалил пьяный. – Сам, говорит, делал. Сразу видно, что деловой ты, батя, человек. На селе кантуешься?
— А где же?
— А я, понимаешь, в городе. На «Сельмаше» стою на пиле. Выпить хочешь? Мужик ты вижу хороший. Мне нравишься. У меня есть.
— Пей сам, — коротко и понятно ответил Егорка.
— Нет, подожди, подожди, ты что сказал: чтобы я пил сам? Та-а-ак. А если я от души, от сердца. Что, и за это мне в морду можно плюнуть?
— Никто в тебя плевать не собирается, — вдруг начал оправдываться Егорка, потому как понял, что незнакомый пьяный человек так просто не отвяжется, встречал таких на жизненном пути. – У тебя из кармана, вижу, магазинная бутылка торчит. А я пью свою, самодельную.
— Самогон?
— Да.
— Дома – пей. А если есть, угости и меня. Есть?
— Нет, — тихо проговорил Егорка.
— Ладно, едем дальше. Вот что я тебе скажу, мужик: меня, понимаешь, нечего пугаться, — и вдруг обернулся к соседу, хлопнул того по плечу. – Он, видишь ли, не уважает магазинную.
Э-э-т! Запановали вы там, в деревне, смотрю! Паны-ы! Конечно, понимаешь!.. Я когда зарплату получал? А у них бульбец всегда есть.
— Так съезди к матери, возьми, — посоветовал Егорка.
— Мать не трогай, понимаешь!.. Я, может, городской! С Балбесовки!
— Вижу, какой ты городской, — улыбнулся Егорка. – Если знаешь, что это косовище, значит, не городской.
— Ну даешь! Ну мочишь! Откуда такой умный, а, дяденька? Нет, заелся, заелся окончательно!.. Придется, понимаешь, тебя просветить, лекциху выдать, темнота. Ведь меня каждый на Балбесовке знает. Каждый! Леньку Бурбалку спроси! Я! Я это!.. Вот и косовище ты привез в город. Продавать! А как же! Наплодилось этих спекулянтов – плюнуть некуда. Безобразие! Понимаешь!..
— Брату везу, — почему-то опять начал оправдываться Егорка и почувствовал, что нужно было лучше промолчать.
— Заливай, заливай! Знаю! А еще веники перед баней предлагать будешь.
Кто-то из пассажиров сделал ему замечание:
— Мужик! Ты чего прилип? Едешь – едь! А то вылетишь!..
Пьяный Ленька задержал на мгновение голову на одном месте, а затем немного втянул ее в плечи, так, словно ему за ворот попала холодная капля, и проговорил без обиды:
— Так ведь от души я! От сердца!.. Мне дядька понравился, понимаешь! И косовище вот! А? Сам, говорит, сделал. Молоток! Молоток!..
Егорка даже немного пожалел, что вез это косовище. Одни приключения с ним. «И зачем оно брату? Где он здесь, в городе, косить-то будет?»
Автобус как-то очень долго полз до очередной остановки. Наконец, пискнув, замер. Егорка подхватил сумки, косовище и выскользнул на свежий воздух, хоть ехать было еще две остановки.
«А ну его, пьяницу! Лучше пройдусь…» Он повесил на косовище торбы, забросил все это на плечо и понес. Тяжеловато, но теперь никто не хватался за косовище, не липнул с различными вопросами, не дышал в лицо перегаром… Люди, правда, недоумевали: и зачем он такую длинную палку взял, чтобы нести на ней сумки? Хватило бы и короче.
И хорошо, не надо было им объяснять, что это вовсе не палка, а косовище.
