«Мне так тяжело далась эта выставка», — говорит Иван Миско о своем вернисаже в Национальном художественном музее. И добавляет: «Физически тяжело»... Это признание можно расценивать буквально. 200–килограммовые гипсовые бюсты Петра Климука и Владимира Коваленка впервые покинули стены его мастерской — Иван Якимович позвонил знакомому генералу, и тот прислал солдат, которые помогали космической коллекции Миско частично «переехать» в музей, — монументальное искусство немобильно в принципе... Но слово «тяжело» в устах Ивана Якимовича — это, конечно, не только о весе его работ.Всю свою жизнь он лепит космонавтов. Пытается зафиксировать в твердом материале призрачный бархат космической бездны. Недавно Федерация космонавтики России наградила заслуженного деятеля искусств Беларуси Ивана Миско медалью «За заслуги» под номером 240 — такие медали вручают только космонавтам. Но открытие его персональной выставки прошло весьма скромно: космос давно перестал быть для нас чудом. Хотя еще недавно был любимой мечтой человечества. Но теперь мы слишком обывательская цивилизация — и отчаянная приверженность скульптора Миско своей единственной — космической — теме у многих вызывает удивление, порой даже недоумение. Не самая выгодная это тема для сегодняшнего искусства... Тем не менее его по–прежнему искренне вдохновляет загадочность космического пространства, и я без труда нахожу в лице скульптора общие черты с белорусским изобретателем Казимиром Семеновичем, который еще в XVII веке описал устройство многоступенчатой ракеты — за 250 лет до Циолковского! Описал с верой, что наступит и другое время... Иван Якимович Миско тоже верит в будущее своего искусства, верит в белорусский музей космонавтики, в космические успехи своей страны. А пока его скульптуры украшают один из залов Национального художественного музея. Бюст Семеновича — в их числе.
1. Как бы вы сами представили себя читателям?
— Скульптор, который... Даже не знаю, как сформулировать. Скульптор, преданный космосу. И я очень благодарен космонавтам, что они мне доверяли, что позволили войти в их душу, находили время позировать...
2. О чем вы больше всего мечтали в детстве?
— Увидеть, как восходит солнце. Я вставал очень рано, залезал на крышу, на деревья, находил самую высокую горку в окрестностях... Но все время что–то мешало: то лес, то деревня не позволяли увидеть восход без помех. Думал, надо подобраться к солнцу поближе, и я подолгу шел в ту сторону, откуда оно восходит. А с возрастом эта идея как–то сама собой растаяла. Так мне казалось. Но 10 лет назад я был в Японии, и вдруг захотелось поделиться давней мечтой. Мы поднялись на последний этаж одного из небоскребов Токио — и я увидел, как прямо из океана в молочное небо поднимается оранжевый диск. Действительно, Страна восходящего солнца... Но еще больше в детстве меня мучило другое. Лежишь, бывало, в траве, смотришь в небо, а там пролетает самолет. Или рядом проезжает поезд (я, кстати, очень любил запах дыма от паровоза — тогда он был какой–то особенно ароматный, не то что сейчас)... И вот лежишь и думаешь: а в чем смысл твоей жизни, когда не ты это сделал? Казалось, вся жизнь зря пролетела, раз все это уже до тебя придумали и сконструировали. Мучило меня это страшно...
3. В каких человеческих слабостях не можете себе отказать?
— А я ни в чем себе не отказываю. Если есть желание сделать что–то сегодня, никогда не откладываю на завтра. Потому что завтра может быть поздно... Но если серьезно, а не о слабостях, то теперь, с возрастом, я понял, что не хочу растрачивать себя. Мой личный девиз сегодня: чтобы ни одного дня не было прожито напрасно. Я должен работать. Потому что космос — это очень благородная тема для искусства. Пусть она и не сделала меня богатым.
Помню, как меня ругали после развала Советского Союза: мол, кому нужна твоя космонавтика, когда это неактуально для Беларуси? Только Климук прислал ободряющую телеграмму: «Иван, придет время, когда все, что сделано твоими руками, получит достойную оценку»... На днях он был у меня в гостях, я его фотографировал. Потом отдал пленку в проявку. А когда пришел за готовыми фотографиями, почему–то решил показать их молоденьким сотрудницам фотостудии. Вот это, говорю, наш белорусский космонавт Петр Ильич Климук, а те смотрят на меня с непониманием... Выросло целое поколение, которое ничего не знает о наших космонавтах! Приглашать их в вузы общаться с молодежью давно не принято, никто уже не болеет космической романтикой, а ведь космонавты по–прежнему могут рассказать о том, что недоступно абсолютному большинству людей...
4. Чьим мнением вы больше всего дорожите в своей работе?
— Мнением космонавтов. Мнением коллег–профессионалов. И своим собственным. Мне важно почувствовать момент, когда работа со мной «заговорит», ощутить от нее живую отдачу. Это всегда происходит по–разному. С Казимиром Семеновичем, например, мы как–то очень легко «поладили», где–то в течение месяца. А вот китайского космонавта не могу вылепить уже год, хотя китайское посольство предоставило мне массу фотографий, видеокассеты... Видимо, дело в этом: тяжело работать, когда не видишь живого человека.
5. На что не жаль потратить миллион?
— Если бы у меня появился миллион долларов, я бы тут же перевел все свои работы в бронзу. Но миллиона для этого мало, нужно хотя бы три... У меня заветная мечта: хочу, чтобы мои скульптуры увидели в тех странах, откуда родом космонавты. И еще очень хочу, чтобы моя мастерская стала когда–нибудь музеем космонавтики. Здесь ведь побывало очень много космонавтов, они и сейчас приезжают, сидят возле моей печки, беседуют — тут особенная аура... Сейчас, правда, часть мастерской переместилась в художественный музей, но и это не чужое место для меня. Потому что в 1957 году, когда я закончил художественное училище, Елена Аладова пригласила меня в музей художником–оформителем. Мне дали маленькую комнату, где я и начал лепить. Именно там я создал первый портрет Юрия Гагарина, сделал первый этюд с натуры Петра Климука. И именно музей послал меня учиться в театрально–художественный институт...
6. Интеллигентность. Что это такое в вашем понимании?
— Вежливость, корректность. Умение слушать. Способность принять правильное решение — тоже своего рода интеллигентность.
7. Важен ли для вас удобный быт?
— На это я легко могу закрыть глаза. Сейчас, например, в моей мастерской ожидается ремонт, но меня это абсолютно не волнует. Главное, чтобы крыша была и не протекала, а в остальном могу работать в любых условиях. Скажем, когда я ездил в Звездный городок, на комфорт изначально не рассчитывал. Волновался о другом: удастся ли найти контакт с натурой?
Помню, как Климук познакомил меня с Ярославом Гермашевским. Я начал его лепить еще до полета. А после полета увидел уже другого Гермашевского. Из космоса он вернулся с огромным мешком славы и с претензией — мол, почему это ты меня лепишь, почему поляк не приехал? Дескать, национального героя Польши должен лепить польский скульптор... Мне этот вопрос потом часто задавали. Почему этот белорус так энергично взялся за космическую тематику? А я и сам не знаю почему. Но когда космонавты, которых я лепил, выходили в космос, я порой чувствовал, что тоже выполняю государственный долг...
8. Что вам легче — подняться в 6 утра или лечь спать в 4?
— Лучше встать в 5 утра. Люблю рано вставать. Первые солнечные лучи, которые проникают в мастерскую, дают не сравнимую ни с чем энергетическую подпитку.
9. Всегда ли вы говорите то, что думаете?
— Не всегда — стараюсь не обижать людей. Но у меня очень много дневников — хочу их перечитать, возможно, где–то подкорректировать и издать.
— Обидные вещи вымараете?
— Нет, теперь все расскажу. Сейчас это уже не будет обидно. Ну и многие когда–то секретные сведения наконец можно обнародовать.
10. Оказало ли влияние на ваш характер созвездие, под которым вы родились?
— Как–то недосуг было узнать, что у меня там за созвездие...
11. Кого предпочитаете держать в доме — кошку или собаку?
— У меня дома много котов, но я их терпеть не могу. Жена этот питомник обожает, а я уживаюсь с ними с трудом. Хотя отец был лесником, и всякую живность я, в принципе, люблю, но считаю, что животное все–таки должно жить на свободе. Хотя бы на даче.
12. От кого или от чего вы устаете больше всего?
— Лучше я вам скажу, от чего никогда не устаю. От работы. Бывало, я оставался в мастерской на всю ночь: не мог оторваться от глины. Возвращаться домой на рассвете после работы — ни с чем не сравнимое счастье. Как награду, ловить первые лучи солнца... Невольно вспоминается один случай. Приехал я на юг. И вдруг на пляже замечаю необыкновенного мужчину, который все тянется, тянется вверх, будто растет... Оказалось, это слепой смотрел на солнце. До сих пор не могу забыть, как человек, который не видит, пытался ощутить красоту утра не глазами, но телом, всей душой...
13. Есть ли в жизни вечная любовь?
— Есть. Например, любовь к глине.
— А к женщине?
— Глина — она ведь тоже женщина. Если у тебя плохое настроение, ты с кем–то не поладил — опусти руки в глину. Она всегда поддержит и обласкает.
14. Если путешествуете, какому виду транспорта отдаете предпочтение?
— Любому. Главное — чтобы обзор был хороший. Особенно люблю наблюдать за дорогой сверху. Если покупаю билет на самолет, то только у окна.
15. Кто ваш самый близкий друг?
— Друзей у меня очень много. Никогда не знаю, кто придет ко мне в мастерскую сегодня. Но всем буду рад. Чай у меня всегда свежезаваренный, печка горит...
16. Верите ли во внеземные цивилизации?
— На все 100 процентов верю. Убежден: в космосе есть обитаемая планета, и не одна. Рано или поздно мы обязательно встретимся.
17. Ваши идеалы женщины и мужчины.
— В идеале человек должен быть сильным, уверенным в себе, целеустремленным. Это одинаково важно и для мужчин, и для женщин. Люблю сильных и волевых.
18. Распределите по степени важности такие понятия, как «семья», «дружба», «профессия», «карьера», «деньги».
— Слова «деньги» я не понимаю. Как не понимаю и слова «золото». Для меня самый дорогой металл — бронза. Бронза, камень, гранит, дерево — бесценные понятия для скульптора. И, конечно, глина — первоисточник всего. Из нее, как из маленького ребенка, можно вылепить все что угодно.
— А кого вы «вылепили» из собственной дочери?
— Сама вылепилась... Я очень хотел, чтобы она была скульптором или художником. Но дочка стала экономистом, позже увлеклась юриспруденцией.
Оставшиеся понятия... Я больше ценю дружбу, чем карьеру. А семья... Иногда я даже задаю себе вопрос, как меня еще терпят дома. Домой я прихожу только ночевать...
19. Как проводите отпуск?
— Когда много свободного времени — для меня это мука. Я люблю путешествовать, люблю приключения, контрасты, стрессы люблю! Ведь творчества без стрессов не бывает.
20. Что такое, по–вашему, лень, а ч
то — душевный покой?
— Когда ты выполнил какую–то работу, просто необходимо пару часов отдохнуть. Чтобы потом открыть глаза и по–новому взглянуть на нее. Особенно хорошо прибежать в мастерскую рано утром, представить, что это не ты вылепил, и попробовать сочинить анекдот. Если про твою работу можно сочинить анекдот, значит, не получилось. Все свои работы я тестирую таким образом.
21. Если у вас есть огород или дачный участок, что предпочитаете там выращивать?
— Очень люблю делать прививки деревьям. На моей даче есть яблони, где зреет по 5 — 6 сортов яблок на одном дереве... С землей люблю возиться. Это, конечно, не глина, но также замечательно лепится.
22. Будь вы главой государства, что сделали бы в первую очередь?
— Отвечать за главу государства не рискну... Но вот недавно мою мастерскую навестил министр культуры. И мы с ним решили, что в ближайшее время разработаем монументальную программу страны. Потому что это совершеннейшее безобразие, когда памятники в городах устанавливаются кем угодно и какие угодно. Я против такого беззакония. Не потому, что возглавляю Республиканский монументальный совет, — это просто уродливо. Без экспертизы, без разрешения Министерства культуры возводить памятники недопустимо! Потому что это, в конце концов, история, культура страны.
23. Врагов успели нажить?
— Без них нельзя. Как известно, щуку запускают в озеро, чтобы карась не дремал... Но вчерашние враги потом нередко становятся моими хорошими друзьями.
24. Кем бы вы стали, появись возможность начать все сначала?
— Ничего не хотел бы менять в своей жизни.
25. Чего вам лично недостает сегодня?
— Времени. Хотел бы продлить день, ночь, сделать подлиннее отпущенную мне жизнь, чтобы создать как можно больше. Я не требую денег, мне не нужно признания, но еще так много важно успеть, чтобы моя мастерская стала достойным подарком городу...
26. Вы храните свои студенческие эскизы?
— Есть немного. Эскизы ведь — записная книжка скульптора. Это не только идея будущей скульптуры — глядя на свои наброски, я легко могу вспомнить, каким был тот день, что со мной происходило, даже какая была погода... Это — спрессованная память.
27. При каких обстоятельствах познакомились с нашей газетой?
— Уже и не вспомню. Но довольно давно. Когда–то я даже был в некотором роде вашим коллегой: по заданию редакций ездил по Беларуси, рисовал героев войны, труда...
28. Как относитесь к наблюдению Чехова, что на свете нет ничего страшнее, чем провинциальная знаменитость?
— Кто его знает... Как сказал на днях один коллега: «Если хочешь услышать о себе хорошее, езжай в провинцию. Тогда станешь знаменитым». В провинции нет конкурентов, проще прослыть подвижником. Но таких «провинциальных знаменитостей» можно только жалеть...
29. Не рискнете предсказать, какие перемены ожидают нашу страну через год?
— Если мы будем мечтать о хорошем и стараться воплотить свои мечты — получим достойное будущее. Мечтать — и делать.
30. Где вы чаще всего встречаетесь с друзьями?
— В мастерской. И все дни рождения праздную здесь. Даже сейчас, когда накануне моего 75–летия мне предложили сделать вечер в филармонии, я сказал: никуда не пойду. И не подозревал, как хорошо получится... Видите ли, в свой день рождения я привык отключать телефон: живое общение всегда лучше. И вот впервые я этого не сделал. Столько теплых звонков получил — из разных городов, стран. Я, оказывается, даже не догадывался, чего себя лишаю. Думал: тебе уже 75, ну кому ты нужен, такой старый? Оказывается, сильно заблуждался...
31. В какой еще стране вам хотелось бы побывать и почему?
— Хотел бы еще раз навестить Японию. Если ты объездил весь мир, но не видел Японии — земной мир не поймешь. Там, в этой островной стране, сохранилась такая самобытная, даже первобытная культура, что Европе, где все давно перемешалось, и не снилось...
32. Какие книги, по–вашему, надо прочесть всем?
— Нет таких книг. Одни безумно любят фантастику, но от этого не становятся фантазерами. Для кого–то книга хороша, а другому она абсолютно ничего не дает. Я, например, предпочитаю документальную литературу. Но вот прочитал несколько книг о Нюрнбергском процессе и настолько сжился с персонажами, что они стали меня буквально преследовать. Не уверен, что мне это было нужно...
33. У кого конкретно и что именно вы спросили бы в первую очередь, будь у вас такая возможность — пообщаться с самыми интересными личностями нашего времени?
— Хотел бы поучиться у других мастеров. Скажем, когда–то я работал с известным немецким скульптором Хорстмишем, и, хоть мы практически одного возраста, у нас совершенно разный подход к пластике. Я был бы счастлив поучиться у других их мастерству, обменяться опытом...
34. Хорошо ли вы знаете свою родословную?
— Нет, и это обидно. К сожалению, это наш общий бич... Несколько лет назад я приехал в свою родную деревню Чемеры в Слонимском районе, зашел к сестре матери. Заговорили о старине — и тут она посылает внучку на чердак принести какой–то мешок. Оказывается, мешок полон денег. Немецких, еще оккупационных. Во время войны родственница продала кабана, а деньги спрятала на черный день и повесила под крышей, чтобы мыши не добрались... Вот что такое человек? Копейку оберегает, думает о мифическом «будущем», а предков не знает. Парадокс... В советское время люди привыкли скрывать свое прошлое. Однажды я заинтересовался судьбой односельчан, которых в годы войны загоняли учиться в немецкие школы. Всю жизнь они скрывали этот факт, никто не вступил в партию, не стал начальником. И даже сейчас ни один не согласился поговорить со мной об этом...
35. Самый счастливый день в вашей жизни?
— День Победы. Помню, в школе отменили занятия и я вдруг осознал, что отец, который воевал, вернется домой живым. Сразу же уселся писать ему письмо, чтобы привез мне из Германии гармошку. Не привез, но это уже было не важно...
36. Есть ли у вас любимое занятие, помимо скульптуры?
— Хотел бы заняться живописью. У меня есть мольберт, кисти, масляные краски, образование, наконец, но нет лишнего времени...
37. Что вы чувствуете в обществе молодых людей?
— Чувствую, что я стар... Что мои рассказы молодежи не нужны, потому что тема космоса им неинтересна. Они живут другим временем, у них другие взгляды, другие потребности. А ты им не нужен. Грустно...
38. Как часто и по какому поводу бываете недовольны собой?
— Каждый раз, когда приходится искать деньги, чтобы оплатить аренду мастерской. Не могу найти заказов, потому и недоволен собой. Вот молодые ребята заканчивают академию искусств и уезжают в Польшу, Германию... Но я не могу себе этого позволить.
39. Вы довольны обликом Минска?
— Мне нравится, что появляются новые материалы. Но категорически не нравится, что архитектурные решения часто дублируются с зарубежных проектов. Не нравится, что, кроме мальчика с лебедем, памятников, достойных внимания гостей Минска, в городе, по сути, нет. Не нравится, что все дома по центральному проспекту увешаны мемориальными досками, как на кладбище. Я не против мемориальных досок, но память великих можно увековечивать и другим образом...
40. Ваше любимое блюдо?
— Овсяная каша, блины, жареная картошка.
— Цвет?
— Любой, за исключением коричневого.
— Цвет глины?
— Глина не бывает коричневой, она серая, зеленоватая, красная... Правда, из красной глины я никогда не леплю: раздражает глаза. Зато красный шарф обожаю.
— Время года?
— Ранняя весна и ранняя осень — исключительная цветовая гамма...
41. Можете назвать то место на Земле, которое вам всего милее?
— Минск, Интернациональная, 11б. Здесь у меня мастерская.
42. Часто ли вам приходится одалживать деньги?
— Стараюсь этого не делать: их никогда нет, а отдавать придется.
43. Ваше отношение к конкурсам красоты?
— Замечательное. Я бы даже объявлял такие конкурсы среди старушек.
— А что за удовольствие — смотреть на старушек?
— О, я вам сейчас расскажу, что такое старушка! После возвращения Коваленка из космоса мне рассказали, что у него очень интересные мать и бабушка. И я поехал к ним в деревню. Бабушку — худенькую, маленькую — увидел еще на расстоянии. А когда приблизился — поразился, как красиво были завиты морщины на ее лице. Будто клубок мудрости и ласки, который вышел наружу... Морщины — особенно у женщин — очень красиво рисуют биографию человека. Их не надо бояться, ими нужно гордиться.
44. Верите ли в изречение: «Все, что ни делается, все к лучшему»?
— Хотелось бы, но жизнь эту фразу все время корректирует...
45. Как заботитесь о собственном здоровье?
— Все собираюсь позаботиться, но некогда. Впрочем, я думаю, чем меньше фиксируешься на здоровье, тем здоровее будешь.
46. Летаете во сне?
— В молодости часто летал. После — только на космических тренажерах. Зажмуриваешь глаза — ощущение свободного полета совершенно реальное. Но космонавтом, как я убедился после этих тренажеров, способен стать далеко не любой (хотя одно время было у меня такое заблуждение) — настолько это тяжело физически.
47. Когда у вас плохое настроение, что вы делаете?
— Бегу в мастерскую, включаю музыку и опускаю руки в глину.
48. Вы часто пишете письма?
— Если бы не было телефона, наверное, писал бы. Но я люблю слышать живой голос. И запоминаю каждый на всю жизнь — помню голоса всех, кого лепил.
49. Верите ли в лучшее будущее наших детей?
— Верю. Потому что нынешние дети намного умнее нас в детстве. Когда я был мальчиком, мне рассказали, что за радиотарелкой в магазине живет человечек, — и я каждый день приходил туда, надеясь дождаться, когда же он выйдет... А сегодняшние мальчики едва ли не в младенчестве осваивают компьютер.
50. Вопрос, который вы хотели бы задать себе сами? И ваш ответ.
— Все, что я вылепил, — нужно ли это кому–нибудь? Со мной понятно — я заполнял этим свою жизнь, это было моим счастьем, но нужно ли оно еще кому–нибудь, кроме меня? Ответ я предоставляю потомкам...
Фото Александра РУЖЕЧКА, "СБ".
