Раз в пять лет Совет директоров Международного валютного фонда (МВФ) проводит обзор корзины резервных валют (SDR, создана в 1969 году). В этом году произошла ожидаемая сенсация: к до сих пор входящим в корзину пяти валютам — доллару США, евро, британскому фунту и японской иене — добавилась шестая: китайский юань. Об удельном весе китайской валюты умолчали, но специалисты предполагают, что он составит 14—16%. Большинство специалистов сходятся во мнении: решение это в значительной степени политическое — впервые в резерв вошла валюты страны, не являющейся союзником США.
Прием юаня в корзину — признание того влияния, которое обретают развивающиеся экономики (например, страны БРИКС). Пять лет назад США наложили вето (единственная страна — член МВФ, обладающая таким правом) на попытки провести внутренние изменения в МВФ, в результате которых Россия и Китай должны были получить больше прав, а Индия и Бразилия войти в первую десятку стран — членов МВФ (что определяется по сумме взносов). Именно из-за того, что тогда не договорились, за прошедшие пять лет возникли новые финансовые структуры, занимающиеся, по сути, тем же, чем МВФ или Всемирный банк. А к одной такой структуре — Азиатскому банку инфраструктурных инвестиций (АБИИ), инициатором создания которого выступил Китай — присоединились, к вящему неудовольствию Вашингтона, даже его союзники. Но будем реалистами: у МВФ есть доступ к финансам в сумме 850 млрд долларов, а у стран БРИКС — только к
100 млрд. И то, что Китай так настойчиво хотел включить свою валюту в резервную корзину МВФ, говорит о том, что и он реально смотрит на вещи и понимает, что и БРИКС, и тем более АБИИ пока недостаточно сильны.
Пять лет назад экономисты говорили о том, что юань не соответствует целому ряду стандартов. Пекин обвиняли в неполном доступе к рынку акций и облигаций (особенно государственных) для иностранных инвесторов, в недостаточной либерализации финансовых рынков и в том, что экономика по-прежнему управляется вручную.
С тех пор многое изменилось, а успехи в интернационализации юаня налицо. С одной стороны, юань официально остается валютой неконвертируемой, с другой — им можно расплатиться во многих магазинах в Азии, а деноминированную в юанях банковскую карту Union Pay принимают к оплате по всему миру.
К тому же Китай сегодня — вторая экономика мира по ВВП (после США), но первая, если считать по паритету покупательной способности. На Китай приходится 16% мирового ВВП (доля США в этом году упала до 22%) и 10% мировой торговли, юань стал четвертой валютой в международных расчетах (его доля сегодня составляет около 3% против 0,84% три года назад и по этому показателю он опережает японскую иену), а в Азии так и вовсе первой. Некоторые аналитики уверены, что к 2030 году юань станет третьей валютой мира вместе с долларом США и евро. В некоторых странах юань еще до официального решения МВФ де-факто был резервной валютой. Китай подписал своп-соглашения со многими странами (в том числе с Беларусью) и начал эксперимент по полной конвертируемости юаня в Шанхайской зоне свободной торговли.
Снято и главное обвинение, которое многие годы предъявлял Пекину Вашингтон — о том, что курс юаня искусственно занижен: в августе МВФ заявил, что “нынешняя стоимость женьминьби (“народные деньги” — так переводится название китайской валюты. — И.П.) не является заниженной”. А объявляя о решении внести юань в список резервных валют, директор-распорядитель МВФ Кристин Лагард отметила, что оно “является признанием успехов китайских властей в осуществлении реформ валютной и финансовой системы страны”.
Включение юаня в корзину резервных валют МВФ произошло на фоне замедления китайской экономики. Темпы производства снижаются четвертый месяц подряд, специалисты волнуются, что по итогам года Китай не сможет показать запланированные 7% роста. Хотя замедление это было вполне ожидаемым: Китай перестраивает свою экономику, меняя акценты с производства на потребление.
