(Окончание. Начало в №№ 180 — 182.)От ВКЛ белорусам осталось богатое и поучительное наследие
Так почему все же Литовское?
Помню, в 1990 году, когда мне выпала честь участвовать в составе белорусской делегации в работе Генеральной Ассамблеи ООН, в кулуарах я стал невольным свидетелем, а потом и участником разговора украинского и белорусского дипломатов с их коллегой из Африки. Речь шла о нашей независимости.
— Ну украинцы еще имеют какие–то исторические права на государственность, — недоумевал африканец, на ходу вспоминая курс лекций в университете имени Патриса Лумумбы. — Там хоть казачество было, Запорожская сечь, гетманы... А у белорусов что? Никто о них ничего не слыхивал вплоть до последнего времени. Кто вас придумал?! Большевики? Националисты?
— Почему придумали? Ведь существовали давние традиции. Кстати, наш Скорина подготовил для белорусов первый восточнославянский перевод Библии...
— Но имени своего у вас не было! Называли вас Русью — значит, вы русские с некими местными отличиями.
— Однако же, — тут деликатно вмешался в дискуссию и я, — коль вы учились в университете имени Патриса Лумумбы, должны были читать у классиков марксизма–ленинизма, что раньше существовали две Руси: Русь Московская и Русь Литовская...
— Вот видите: Литовская все–таки, а не Белорусская!
— Наша историческая особенность, — продолжал я гнуть свое, — заключалась в том, что мы долго, очень долго, вплоть до последнего времени, входили в состав иных, более мощных государственных образований, выступали в истории под чужими именами: сначала — Киевская Русь, потом Великое Княжество Литовское, Речь Посполитая, наконец, Российская империя и Советский Союз, межвоенная Польша. И в них механически становились то русскими, то поляками, то снова русскими.
— А почему вы не боролись за свое имя, ирландцы боролись — и сохранились.
— Язык все же почти потеряли...
— А вы и имя свое — основу! — африканский дипломат торжествовал «победу». Победу мнимую, потому что имя–то у нас свое было уже во время образования ВКЛ. Что засвидетельствовал не кто иной, как ирландец! Правда, узнал я про то с опозданием, лишь несколько лет спустя.
Дублинская находка
Про нее мало у нас кто знает, хотя находка, сделанная в рукописном отделе дублинского Тринити колледжа, имеет для Беларуси принципиальное значение в плане национального и державного самоутверждения.
Обнаруженная американским ученым М.Колкером в Тринити рукопись по истории и географии Европы ХIII столетия включала трактат «Описание земель», сочиненный не по слухам, а по личным наблюдениям свидетеля и участника событий — христианского миссионера–путешественника, который проповедовал среди язычников ВКЛ в первые годы существования княжества, — он даже присутствовал на коронации Миндовга! Так вот, ирландский миссионер упоминает брата Войслана, проповедовавшего на землях восточнее Литвы, которые назывались Белая Русь, — Alba Ruscia. Но там уже приняли православие, и брату Войслану не было чего делать. Поэтому миссионер советует ему двигаться на север, к карелам. Легко сделать вывод, что под Белой Русью подразумевалась восточная часть ВКЛ. Конечно, полученные сведения миссионер мог передать Миндовгу и даже предложить изменить название княжества. Но вряд ли это что–нибудь дало бы, ибо княжество уже имело свое официальное наименование, основанное на названии его центральной, основной части, по мнению ученых, происходившем от маленькой речки Литва, притока Немана.
Остается добавить, что свою находку М.Колкер описал в американском журнале Speculum («Зеркало») еще в 1979 году. О дублинском открытии впервые я прочел в литовском переводе американской публикации. Обо всем тут же сообщил в редакцию журнала «Спадчына», вырезку передал своему академическому коллеге Вячеславу Чемерицкому, который, основываясь на ней, подготовил доклад и публикацию «У истоков белорусско–ирландских связей», напечатанную в 14–м выпуске серийного издания «Беларусiка=Albaruthenica» (Минск, 2000). Но «серьезные» историки таких изданий обычно не читают и по–прежнему утверждают, что название Белая Русь по отношению к белорусским землям появилось только в конце ХV столетия в грамоте московского царя Ивана III, направленной Папе Римскому Сиксту.
Уроки ВКЛ: гражданственность
Из сказанного выше вытекает, что в ВКЛ предки белорусов выступали под двумя именами: литвинов (вместе с литовцами–аукштайцами) и русинов (вместе с украинцами и русскими, жившими на Смоленщине, Псковщине и Брянщине). Что, однако, ничуть не помешало им, несмотря на этнические и конфессиональные различия, консолидироваться в единое государство с жмудинами, латгальцами, а также гостеприимно принятыми поселенцами — татарами и евреями. Для жителей ВКЛ прежде всего была важна государственная принадлежность. Ею они гордились, ее защищали во время Ливонской войны, нашествия на Полоцк Ивана Грозного, во время принятия Люблинской унии, где Польша навязала обессилевшему ВКЛ свой вариант соглашения. Свою полную независимость пытались возродить во время войн и сговоров ХVII — XVIII cтолетий. Не забудем, что частичную независимость гражданам ВКЛ удалось сохранить вплоть до разделов Речи Посполитой, до восстания под руководством Костюшки. Это неправда, будто бы последний отрекся от своего «русского» (униатского) происхождения, ибо всегда и везде подчеркивал, что он «литвин». Таким образом, белорусов и литовцев объединяют целых пять столетий общей государственности. Мечта о ней жила и в ХIХ столетии: в проектах Михала Клеофаса Огиньского, которые вручались Александру I, в строках поэмы Адама Мицкевича «Пан Тадеуш» «O Litwo Ojczyzno moja! Ty jestes ? jak zdrowie...» (хотя Мицкевич литовского языка не знал, о чем свидетельствуют его три записи литовского фольклора), в поэзии Владислава Сырокомли и Винцента Дунина–Марцинкевича, музыке Станислава Монюшки и Мечислава Карловича, полотнах доброго десятка живописцев. А если воспоминание о каком–то явлении рождает прекрасное, значит, и само это явление не может оставаться в нашем сознании со знаком минус.
Уроки ВКЛ: толерантность
В свое время мне пришлось вместе с ленинградским ученым Валентином Грицкевичем написать книжку «Шляхi вялi праз Беларусь» — о западноевропейских путешественниках, проезжавших с различными целями через белорусские земли ВКЛ в Московию и назад, а потом рассказавших об увиденном в очерках или дневниках. Нас удивило то, что, в свою очередь, удивило чужеземцев, а нам казалось чем–то само собой разумеющимся. А именно: в городах и местечках на площадях рядом стояли не только церкви и костелы, но и — «о, ужас!» — синагоги и даже мечети с полумесяцем; за столы и у местных магнатов, и у бедноватых шляхтичей рядом с иностранным послом или посланником мирно усаживались не только православный батюшка, католический ксендз, лютеранский пастор и униатский парох, но и еврейский раввин, и мусульманский мулла. Это казалось тем более странным, ибо на Западе Речь Посполитую считали «предмурьем» католицизма, ибо на том же Западе тогда происходили «Варфоломеевские ночи», уничтожали в огне инакомыслящих и их рукописи. А тут даже ведьм сжигали только в Жемайтии. Даже явного безбожника Лыщинского направили для казни в Варшаву, потому как опасались, что такая казнь на Брестских землях вызовет вооруженное противодействие шляхты, привыкшей к конфессиональной толерантности.
Однако, скажут мои оппоненты, засекли же все–таки в Иванове Андрея Боболю, позже провозглашенного Ватиканом святым, казнили же в Витебске апостола униатства Иосафата Кунцевича и его сподвижников... Все так. Но Боболю мучили не местные шляхта или крестьяне, а пришлые казаки. А Кунцевич (что хорошо показал Владимир Короткевич в драме «Колокола Витебска») сам своим максимализмом первый нарушил принципы толерантности (а ее могут себе позволить только сильные). И никаких еврейских погромов в ВКЛ не происходило. «Мода» на них пошла извне и только в начале ХХ века. И подумалось мне: а не от традиций ли ВКЛ идет наша сегодняшняя религиозная толерантность?! Ведь поликонфессиональность осталась, а религиозного противостояния, как в других странах, у нас, слава Богу, нет.
Так что же делать с наследием ВКЛ?
А ничего особенного не делать! Поступать так, как поступали практически до сих пор: считать в основном — общим, объединяющим нас достоянием. Подобно трем Литовским статутам — первым европейским «конституциям», написанным в защиту «Литовской» державности, но на древнем белорусском языке. И, думаю, не без участия Скорины.
Конечно, я понимаю: в белорусско–литовской культуре ВКЛ выделяются различные конфессионально–этнические пласты. Скорина и Мамоничи — безусловно, наши. (Как анекдот воспринял я в свое время сообщение ТАСС о том, что первый из них печатал книги... на литовском языке. Мог, конечно, издавать, ибо, очевидно, именно для того любезно приглашал его в Кенигсберг великий прусский герцог Альбрехт. Но не стал этого делать, тайком удрал оттуда вместе с евреем–печатником, посчитав, что согласиться с предложением — будет предательством, и надеясь на продолжение прежнего дела в Вильно.) А Мажвидас и Даукша — безусловно, только литовские. Но есть и общее: те же статуты, метрика, летописи (хотя более ранние, где воспеваются киевские князья, имеют по своему патриотизму, скорее, белорусский характер, а более поздние, где появляется римлянин Палемон, «брэнд» литовской элиты, мы можем отдать своим соседям).
То же и с властью. Первые князья имели явно балтское происхождение. Но потом пришли Сапега, Острожский, Хрептович. И даже рада виленского магистрата, во имя «Божьей справедливости», избиралась так, что половину в ней во времена Скорины составляли «русины»–православные, а половину — «литвины»–католики. Истинное равноправие!
Сентенция вместо эпилога
Все время, пока писалась статья, меня мучила одна вроде бы частная, но на самом деле принципиальная мысль: почему литовские историки тогда, в Гервятах, сначала приняли, а потом отвергли, казалось бы, абсолютно мироносное высказывание польского профессора Юльюша Бардаха: если смотреть из Минска, то ВКЛ можно считать белорусско–литовской державой, а если из Вильнюса — то наоборот. Потом я пришел к выводу: мы опять набросили на историческое явление сегодняшнюю терминологическую схему... А что если сказать так: ВКЛ — общее, совместное государство («гаспадарства») литвинов, русинов и жмудинов, предков нынешних белорусов, литовцев и отчасти украинцев, русских, латышей, которые могут гордиться таким наследием и считать его своим. ВКЛ — красноречивый прообраз сегодняшних государственных образований. И две соседние страны могут это подтвердить.
Адам МАЛЬДИС, профессор, лауреат Государственной премии Беларуси им. Я.Коласа.
