Копии всегда хуже оригинала

Немногие знают, что в Чериковском районе когда–то была усадьба Оболенских. Здесь сохранилась их могила. Шумят над ней вековые сосны, выписанные из Канады главой благородного семейства — Алексеем Алексеевичем. В районе разработан туристический маршрут — по местам, где некогда жили князья. Но отыскать его непросто даже с гидом: указателя нет, тропа завалена буреломом.

В усадьбу в деревне Горки княжна Елена Константиновна перебралась после свадьбы с Оболенским. Это был ее второй брак. Злые языки поговаривали, что Алексей Алексеевич выиграл ее у прежнего мужа в карты, да еще с корыстным умыслом: за невестой давали хорошее приданое, эту самую усадьбу. Коренные жители Горок слухам не верят. От предков знают: хорошими были князья. Алексей Алексеевич занимался общественной деятельностью, являлся мировым судьей, предводителем уездного дворянства, с его подачи в деревнях появилось несколько промышленных предприятий. И жили супруги душа в душу. Когда его не стало — скончался от пневмонии в 1910 году, — убитая горем вдова выбила на памятном камне: «Душа души моей, любовь сильнее смерти. Спи спокойно и жди меня...»

Ясность вносит и дневник дочери Оболенских Зои, переданный Чериковскому историко–краеведческому музею: «Был некогда в Молдавии господин Скарлати Гика, которого обезглавили турки. Его семья скрывалась от преследования, попросивши убежища у Екатерины II. Императрица предоставила вдове Гика земли от Пропойска (ныне Славгород) до Черикова. Дочь Гика Зоя вышла замуж за итальянца, маркиза Пауло Маруццы — посла Екатерины II в Венеции. Их дочь Александра — за графа Сумарокова. Чериковское имение выступало в качестве приданого. После оно перешло дочери Сумароковых Зое (это имя регулярно встречается в генеалогическом древе. — О. К.), которую взял в жены князь Алексей Васильевич Оболенский. В имении Оболенские не жили, после смерти князя оно отошло к его сыну Алексею. Тот привел запустевший дворец в порядок, перебравшись сюда с супругой Еленой Константиновной, урожденной Дитерихс, которая до него действительно была в браке».

Елену Константиновну в 1918–м застрелил ее крестник Трофим. Напившись, с товарищами отправился громить «барский дом». Имение было сожжено. Дочери Елены и Алексея Зоя и Марина в ту пору находились в Киеве. Сын уцелел чудом — уехал к зубному врачу в Чериков. Его спасли крестьяне: переодели в свою одежду, прятали у себя, выдавая за родственника. После Михаил эмигрировал в США, где прожил до 1960 года. В родные края он больше не возвращался.

В жизни четы Оболенских было немало трагедий. Трое их детей — Алексей, Сергей и Ольга — умерли в младенчестве. От туберкулеза. Этой хворью страдала и Елена Константиновна. Алексей Оболенский по совету мужа своей родной сестры Екатерины — профессора Боткина, того самого, чьим именем названо несколько клиник, выписал из Америки и посадил вокруг имения красные сосны.

В конце 80–х жительница Горок Людмила Лутова застала в княжеском парке пожилую даму. Она плакала, обняв вековую сосну. То была Зоя Петерсон — внучка Оболенских. Приехала проведать родовое имение, просила: «Берегите эти деревья, они целебные».

Сельчане берегли. И парк, и воспоминания о его владельцах. Лутова рассказывает:

— От бабушки знаю, каждое Рождество княгиня Елена лично развозила подарки крестьянским детям. Учила их грамоте. Устраивала праздник первого снопа, каждой крестьянке дарила шаль...

Дочь Оболенских Зоя Алексеевна жила в Америке, но до конца дней ее тянуло в те края, где ее родовое гнездо и где она была счастлива:

— Горки — дом моего детства, к которому я была очень привязана. Милый, очень удобный и красивый. Чудесный вид из окна и сад. А еще дом был единственным в округе, где были водопровод, артезианская скважина...

Чериковский учитель истории, краевед Василий Максименко, исследовавший жизнь Оболенских, подтверждает:

— Алексей Алексеевич очень гордился этой скважиной. Все делал, чтобы его имение было лучшим. 

Во дворце были роскошная белая мраморная лестница, шикарная мебель. На отделку и меблировку Оболенский затратил больше миллиона рублей — огромная по тем временам сумма.

...От красивейшего дворца не осталось даже руин, лишь фундамент, который почти невозможно отыскать в непролазной чаще. Усадьбу, сожженную после убийства княгини, так и не восстановили. Ее саму горничная Дуня похоронила в семейном склепе Оболенских, рядом с мужем. После и этот склеп разграбили. А в прошлом году в парке неподалеку от бывшего имения стали вырубать сосны. Местные жители забили тревогу, писали во все инстанции. Им отвечали: вырубают не реликтовые сосны, а сухостой...

Я видела оставшиеся от «сухостоя» пни, фото спиленных могучих сосен. Гладкие, здоровые на срезе. После людей убеждали — это плановая вырубка для нужд народного хозяйства, проект прошел Государственную экологическую экспертизу, вековым соснам подарят вторую жизнь — пойдут на изготовление мебели. Но сельчане не согласны, требуют вернуть этому месту статус природоохранной зоны. Помнят, при Союзе территория имения тщательно охранялась. Тогда местному мужику, незаконно срубившему тут дерево, дали год тюрьмы. Житель Горок Александр Киселев, в недавнем прошлом работник лесхоза, обеспокоен всерьез:

— Эти сосны еще нас переживут. Им более 150 лет, реликтовые. Лучше бы очистили парк от действительно сухих деревьев, оградили территорию, облагородили туристическую тропу, поставили указатель. Ведь это наша история. 

По туристической тропе в резиновых сапогах до колен пробираюсь к могиле Оболенских через неубранные остатки веток, обжигаясь о крапиву, которая мне по пояс. Жжет не крапива — обида. За наше беспамятство, за потомков знатного рода, за Зою Оболенскую, закончившую дневник словами: «...лучше человеку не знать, что его ожидает... История конца Горок теперь часто преследует меня по ночам».

И все же не хочется верить, что это конец. Вот и директор Чериковского историко–краеведческого музея Анна Анисимова, рассказывающая посетителям об Оболенских, мечтает, что живописные места, где когда–то было имение, кипела жизнь, сохранятся не только на старых фото и в воспоминаниях:

— Несколько лет назад тогдашний начальник отдела культуры райисполкома Николай Тыманюк предлагал установить на месте бывшего имения каплицу. Инициатива, увы, не нашла поддержки.

Краевед Максименко тоже оптимизма не прибавил. Протянул мне фото: «Здание чериковских присутственных мест, 1789 год. Самое старое в городе. Уничтожили в прошлом году. Дескать, аварийное. А оно добротное было, кирпичное, при желании могли восстановить...»

Почему так? Есть ли будущее у княжеского парка? У заместителя председателя Чериковского райисполкома Анжелы Новиковой не нашлось ни времени, ни желания общаться со мной на эту тему. Ощущение, что районная власть не понимает: уничтожая то, что присуще отдельной местности, мы обезличиваем города и села. Обворовываем нынешнее поколение, показывая ему не исторические здания и княжеские парки, а лишь их копии в виде фото. Если так будет продолжаться, мы безвозвратно потеряем многое из того, что пока еще корнями цепляется за жизнь.