У меня слово «контрабандист» устойчиво вызывает романтичные ассоциации. Море, парусники, скалы, таверна и отчаянные контрабандисты с кривыми ножами за широкими кожаными поясами.
Они сидят за дощатым столом и пьют ром из больших кружек. Горланят лихие песни, а в это время в кустах крадутся солдаты, окружают дом у скалы, наручники готовят...
Мой знакомый контрабандист сидит в компьютерном кресле, поблескивая стеклами очков. Слева огромный монитор, на нем стилизованное изображение карты мира. Вокруг полки с книгами. Разговор происходит в Минске. За окном квартиры — силуэты дореволюционных кварталов Немиги, кирпичная труба хлебозавода с железным флюгером.
— Самое главное — здоровье, смелость, ум и везение... Но уже на второй год все контрабандисты становятся очень нервными. Каждую секунду можешь лишиться всего. Самолет может разбиться, машина — перевернуться...
1992 год, летим из Арабских Эмиратов, и тут наши люди сообщают на борт, что в Москве нельзя садиться, что в аэропорту облава, нас там сильно ждут. Пришлось в воздухе развернуть самолет на Смоленск.
— Погоди, Леонид, как это развернуть? Самолет–то не ваш, а государственный!
— Летчики нас слушались. Ведь они и себе технику везли. Но и в Смоленске возникли проблемы с посадкой. Пришлось лететь на Вильнюс. Когда садились, горючего в баках не было, приборы показывали ноль. Узнав, что мы вырвались, спецслужбы перекрыли границу с Беларусью.
— Сколько раз ты поменял свой паспорт, ведь визы штамповали и штамповали?
— Мы не меняли паспорта, а выбрасывали. Говорили, что потеряли, и платили штраф.
— Что тебя толкнуло заняться контрабандой?
— Радиотехнический институт отказался оплатить выписанную мной литературу для работы над кандидатской диссертацией. Тема была «Японская звукоусиливающая аппаратура класса HD». В то время акустикой бытовых помещений во всем СССР фактически никто не занимался. Я же посчитал, что каждое помещение имеет разный музыкальный спектр.
— Денег не дали, ты сильно разозлился и...?
— Началась перестройка. Наши научные изыскания оказались не нужны. Моей темой тогда занимался итальянец, и мы издалека друг за другом следили. Он смог показать свое исследование через 15 лет, а потом начали выпускать усилители с анализаторами спектра, микрофоны для измерения спектра комнат. Я подумал, раз уж я профессионально разбираюсь в аудиоаппаратуре разного класса, надо это как–то использовать. Своего производства в Советском Союзе не было или оно находилось в ужасающем состоянии. Я решил поставлять аппаратуру.
— И куда ты поехал в первый раз?
— Начал со Швеции, потом Германия, а в межсезонье — Польша... Но полететь тогда в капстрану было куда сложнее, чем сейчас на Луну. Доллар тогда официально соответствовал 60 копейкам. Можно было обменять несколько сот рублей. С собой везли черную икру, шампанское, водку. Этого хватало, чтобы купить 5 — 7 видеомагнитофонов, естественно, в «русском» магазине. Вызываешь грузовое такси. Привозишь груз на вокзал...
С одного такого рейса получалась моя годовая зарплата. Сам помнишь, в 80–х фирменные телевизор с видиком стоили, как однокомнатная квартира.
— Извини, Леонид, а Польша каким боком в этом деле?
— Прежде чем ехать в Польшу, надо было полететь на Алтай и накупить китайских полотенец, а в Польше все это продать и купить валюту. Если перевести в доллары, большое полотенце стоило на Алтае 10 центов, а в Польше — от 3 долларов и выше. Я не занимался торговлей на рынке, все оптом продавал перекупщикам.
Много времени провел на Дальнем Востоке. Не раз приходилось уходить от бандитов. Иногда на машине, а иногда и по–другому. Бандиты в тех краях самые настоящие, с пистолетами, жестокие. Во Владивостоке в государственных магазинах были фантастически низкие цены. Вот ГУМ. Видеокассета там 20 центов, а здесь она уже 4 доллара.
Цена окупает все. Самый сложный вопрос — как все приобретенное доставить сюда. Здесь CD–плейеры стоили по 500, а там они продавались по 20. Представляешь? Проблема не до Москвы или Минска довезти, а из здания тамошнего ГУМа вынести. Ведь у каждого выхода стояли бандиты, по 20 бойцов. Они даже свои пистолеты особо не прятали. Пока не заплатишь им сумасшедшую дань, до тех пор и не вынесешь.
— Уточни, а это сколько — сумасшедшая дань?
— Они требовали уплатить 100 — 200 и больше процентов от стоимости. Прикинь, стоимость дороги, дань, и получается, что бандиты делали не очень прибыльной доставку.
— Какой же выход?
— В каждом конкретном случае — свой. Однажды выносили товар в воскресенье, через подвалы, заплатив грузчикам и директору. Грузовую машину не закажешь — догадаются. Для конспирации заказывали хлебный фургон.
Удивляюсь, как я смог оттуда выбраться живым. В самолет нас бандиты не пускали, стояли и ждали. Пришлось уезжать поездом, но и они сообразили, ходили по перрону, у вагонных дверей караулили. Осень, дождь, скользко. Пришлось пробираться со стороны путей, через окна движущегося состава в купе вваливаться.
— Из твоих коллег по этому бизнесу кто–нибудь погиб?
— Больше половины. Очень много ребят осталось в Сибири.
Контрабандист — лучший друг народа, но злейший враг государства. Представь, что телевизоры Sony, стоившие в Минске 300 — 500 долларов, я продавал по 150, а во Владивостоке брал по 50. Перекупщики меня ждали у подъезда и дрались за товар. Потом они меня стали встречать в Москве.
— Государство одно, территория общая, а почему такие цены разные?
— Много где были разрешены бартерные сделки. Директор завода в Нижнем Тагиле мог договориться с хозяином японского предприятия. Наши им свой товар, а японцы по заводской цене — свой, например телевизоры. Пришла, допустим, на завод партия 1.000 телевизоров, а у работников и так уже есть телики, вот они их продавали, а я покупал.
— Не представляю, как привезти даже 10 телеков.
— Я возил минимум по 20. Есть много вариантов. Например, заказать железнодорожный контейнер, но это целый месяц надо ждать. Если партия маленькая, то можно самолетом. Делишь на всех пассажиров, платишь бандитам, проносишь в самолет на глазах у сотрудников ОБХСС. Потом в Москве свои бандиты, они сразу интересовались грузом и требовали денег. Иногда я через родственника вызывал бригаду «афганцев», и они стояли друг против друга и полюбовно договаривались за 5 бутылок коньяка. В Москве тогда, как и по всей России, бандит был на бандите. Они никого не боялись.
— Работа, я понимаю, у контрабандиста очень нервная?
— Очень... Работать приходилось по 24 часа в сутки. Например, телевизоры надо вывезти с военного завода, находящегося в Казахстане. Территория его не один раз огорожена колючей проволокой. Выехать сложно. Впереди идет легковая машина и по рации сообщают о дороге. Ведь не только бандиты пасут, но и милиция и спецслужбы.
— А КГБ тут при чем? СССР — одна территория, и ты перевозишь товар из Зеленого Луга в Малиновку. Разве здесь есть контрабанда?
— А как ты смог купить телевизоры в военном городке первой степени секретности? Ты даже попасть на территорию не имел права. И не важно, что никаких военных тайн ты не знаешь. Но вопрос сложнее и проще. Если ты смог на этом заработать деньги, то они прошли мимо государства. Вот доказательство. Аудиокассеты для магнитофона стоили в магазинах Минска по 8 рублей. Получалось, что государство продавало их по 4 доллара, а покупало по 1 немецкой марке. Государство накидывало несколько сот процентов, а контрабандист — всего 20 — 30 процентов. Я продавал те же кассеты по доллару. Мне и покупателю это выгодно, а государству нет!
— А много было вас таких добреньких поставщиков аудио– и видеотехники в Минске в 80 — 90 годы? Ты всех знал?
— Оптом торговали 5 — 7 человек. Все исключительно с высшим образованием, но разбирался в технике и мог разложить ее по транзистору только я. Только я мог рисковать и покупать дорогую аппаратуру. Умел объяснить ее преимущества и знал, кому такая установка может понадобиться.
— Для чего ты зарабатывал? Наверное, имелась высокая цель?
— Хотел построить дом, но построил большую квартиру, которая вылилась в круглую сумму...
Потом пришло время, когда нестерпимо захотелось осмотреться и отоспаться за все те ночи и дни, проведенные в разных странах и самолетах. Я приехал домой...
Знаешь, тогда я очень боялся умереть. И за семью очень боялся. Но в 1996 я случайно узнал о своем дядьке. Позвонили незнакомые люди и спросили, нет ли у меня рукописей его стихов. Так я узнал, что мой родной дядька Валерий Моряков — поэт и любимый ученик Янки Купалы. Узнал о том, как с ним и его друзьями расправились чекисты в 1937 году. Меня перевернуло. Я поехал в Национальную библиотеку и провел там тот месяц, который выделил себе на отпуск. Все женщины, работающие в отделе, кинулись мне помогать... И тот месяц растянулся на целых 14 лет. За это время написал 28 книг.
У меня сегодня нет таких денег, какие имел раньше, но теперь я не боюсь умирать. Боюсь только того, что не смогу дописать книгу, над которой теперь работаю — «Главная улица Минска. 1890-1940 гг.».
P.S. А может действительно все контрабандисты — романтики?
Рисунок Олега Карповича.
