Когда здание было новехоньким
Сохранилась даже кинохроника, запечатлевшая это знаменательное событие. Восторженная толпа, из которой выглядывает до боли знакомый чуб композитора Аладова (он был первым послевоенным ректором консерватории) и надменный профиль первого секретаря Минского обкома КПБ Василия Шауро. С приветственной речью к присутствующим обратился министр культуры БССР Григорий Яковлевич Киселев. С ответным словом выступили ректор консерватории Анатолий Васильевич Богатырев и студентка Инна Рыдлевская — ныне профессор, доктор искусствоведения Инна Назина.
Затем кинокамера совершила небольшое путешествие по коридорам и классам. Заглянула к профессору фортепиано Георгию Николаевичу Петрову, который как раз занимался со студентом Сергеем Кортесом. Потом побывала у вокалистов, ненадолго задержалась в камерном классе Михаила Марковича Гольдштейна, подсмотрела, как прославленный цимбалист Иосиф Иосифович Жинович занимается со студентом Бурковичем...
Гляжу на эти кадры и думаю, как много и как мало изменилось с тех пор. Тогда в консерватории обучалось всего 250 студентов (сейчас 1.200). И факультет был один, и единственный декан Елена Петровна Володько в одиночку, без компьютера и лаборантов, составляла расписание для всей консерватории. Да так, чтобы было удобно и оперной студии, и хору, и народному оркестру, и преподавателям, и работающим студентам (каковых было абсолютное большинство).
В восемь утра приходили педагоги. Патриарх белорусской композиторской школы Анатолий Васильевич Богатырев — учитель Глебова, Смольского, Кортеса, Лученка и многих других наших мэтров. Профессор виолончели Александр Павлович Стогорский — брат всемирно знаменитого виолончелиста Григория Пятигорского, обучивший Перлина... А уж потом Перлин обучил всех остальных. Профессор Григорий Ильич Шершевский, патологически боявшийся сцены, но игравший не хуже, чем его учитель Софроницкий. И другой фортепианный педагог Михаил Аркадьевич Бергер — уроженец Минска, в детстве аккомпанировавший Ларисе Помпеевне Александровской. Будучи директором консерватории в 1937 — 1941 годах, он не побоялся принять на учебу детей репрессированной белорусской интеллигенции, в том числе будущего ректора Владимира Владимировича Оловникова. О Бергере и Шершевском слагали стихи и песни, например, такую: «Мишка и Гришка сделали ту–ту» (о том, как профессора нашей консерватории в полном составе отправились в Москву на первый конкурс Чайковского, который проходил с 18 марта по 13 апреля 1958 года).
От сессии до сессии
Помню их всех, кроме уехавшего в 1962 году Стогорского. У Богатырева я училась по оркестровке и анализу форм. Жаль, не застала легендарного дирижера театра оперы и балета БССР Илью Гитгарца. Говорят, до войны он приходил на репетиции в кожанке и с наганом, и если кто–то в оркестре издавал хоть одну фальшивую ноту, в сердцах стрелял в потолок. В разгар борьбы с космополитизмом его из театра «ушли», и он работал доцентом в консерватории, но все так же грозно сверкал черными очами и изрекал непристойные шуточки, которые в музыкантской среде до сих пор передаются из уст в уста как анекдоты.
Студент Вениамин Буркович на уроке у преподавателя Иосифа Жиновича. 17 февраля 1958 гЕще досадно, что я не застала легендарного вокального педагога Евгения Эдуардовича Виттинга. До революции он был ведущим тенором Мариинского театра, пел с Шаляпиным, один из первых русских певцов, чей голос запечатлелся на фонографе. После известных событий эмигрировал и поселился в Риге, из–за чего советское руководство относилось к нему с подозрением. Рассказывали, будто он владел секретом, как предотвратить старение голоса. Среди его учеников такие корифеи белорусской оперной сцены, как Николай Ворвулев, Михаил Зюванов, Валерий Глушаков.
Впрочем, замечательных педагогов в консерватории всегда хватало. Как и замечательных студентов. Да, было время, когда девушки, в том числе и талантливые, на втором–третьем курсе массово выходили замуж и уезжали в далекие гарнизоны или на стройки коммунизма. Многие из–за безденежья и кажущейся бесперспективности убегали в эстраду, в ресторан.
На уроке у Евгения Глебова. За роялем Владимир Кондрусевич. Конец 1970-х годовНо были и те, кто занимался музыкой, даже если условий для этого не было. Духовики и струнники оттачивали мастерство в консерваторском подвале, а пианисты буквально дрались за ключи от классов. С шести утра до полуночи все четыре этажа гудели этюдами Шопена и Листа.
Ну а композиторы яростно овладевали музыкальными науками — полифонией и гармонией. Царем и богом в этом деле был композитор–песенник Владимир Оловников. Казалось бы, зачем песеннику полифония? Пиши себе — тра–ля–ля–ля... Но Владимир Владимирович, прошедший битву за Днестровский лиман, не искал простых путей и нам не позволял. Слабые духом под дверью его кабинета падали в обморок. Но даже я, учившаяся в школе у Маргариты Сергеевны Миненковой и ничего уже не боявшаяся, с ужасом вспоминаю, как он, обнаружив ошибку, громко чмокал у меня за спиной и тыкал указкой, как копьем, в мою нотную тетрадь.
Ветер перемен
...Да, очень многое поменялось за прошедшие годы. Консерватория превратилась в академию музыки (хотя будь моя воля — я бы вернула ей прежнее название), неимоверно выросло количество кафедр и факультетов, усилиями нынешнего ректора Екатерины Николаевны Дуловой происходит масса интересных событий, в Большом зале появился долгожданный рояль «Стейнвей»...
Студент Сергей Кортес на уроке у профессора Георгия Петрова. 17 февраля 1958 годаТак что свое 85–летие консерватория встретила в отличной творческой форме. Да и здание консерваторское, несмотря на 60 прожитых лет, сверкает внутри и снаружи. Жаль только, что из–за отеля «Европа», наглухо перекрывшего его правый торец, оно уже не просвечивается солнцем насквозь, как в старые времена.
И еще одна беда — тесно. Даже несмотря на то, что оркестранты и народники перебрались в новый корпус на улице Чичерина. Консерватория отчаянно нуждается в оперной студии, ведь в нынешнем небольшом консерваторском зале нет условий для оперных постановок. А уж тем более для приглашения зрителей, которые буквально с боем прорываются на здешние оперные премьеры.
Нет, я не к тому, что нужно строить новое здание! Нынешний консерваторский дом, построенный по проекту Романа Гегарта (тот же архитектор, который проектировал ГУМ и телевизионный центр на Коммунистической), настолько красив и «намолен», что давно уже превратился в настоящий храм искусства. Достаточно вспомнить имена тех, кто в этом здании учился: Игорь Лученок, Дмитрий Смольский, Сергей Кортес, Игорь Паливода, Василий Раинчик, Андрей Галанов, Вячеслав Чернуха–Волич, Тимур Сергееня, Андрей Поночевный, Юрий Блинов, Артем Шишков, Микаэл Самсонов, Оксана Волкова, Нина Шарубина, Анастасия Москвина... И многие другие, прославившие нашу страну во всем мире.
Екатерина Дулова
Отличный выход — соорудить пристройку, примерно так, как это сделано в художественном музее. Такова идея ректора Екатерины Дуловой. «У нас есть возможность сделать пристройку к зданию в глубь нашего двора. 25 метров — это наша территория», — убеждала она в одном из интервью. Основное здание при этом не только не пострадает, а, наоборот, восстанет в своем первоначальном облике. «Хотелось, чтобы вернулись исторические люстры, ручки и перила. Может быть, мы разберем стенки, которые перекрыли красивые переходы», — говорит Екатерина Дулова.
Строительные работы должны были начаться в 2014 году. Но пока не хватает финансирования на более насущные проекты — реконструкцию Республиканской гимназии–колледжа и общежития при консерватории. Верю, что все эти планы осуществятся — пусть даже к 90–летию академии музыки, которое будет отмечаться через 4 года.
juliaandr@gmail.com
