В последнее время название Русской православной церкви всплывает в СМИ исключительно в связи со скандалами — то часы с руки патриарха исчезнут, то «девочки» в храме станцуют, то священник попал в ДТП. На этом скабрезно–скандальном фоне прошло практически незамеченным действительно важное событие в жизни не только православных, но и католиков — визит патриарха Кирилла в Польшу и его встреча с главой польских католиков Юзефом Михаликом.
Встреча историческая сама по себе, поскольку, как известно, именно религия на протяжении столетий была одним из основных камней преткновения в русско–польских отношениях. Поэтому начало спокойного диалога, без взаимных обвинений, между двумя конфессиями может означать открытие новой главы в отношениях России и Польши. Со своей стороны российско–польские отношения, в том числе межкультурный и межконфессиональный диалог, критически важны и для Беларуси: страны, где основные конфессии — православие и католицизм.
Конечно, обольщаться по поводу результатов визита патриарха в Польшу и ожидать каких–то быстрых сдвигов в российско–польских отношениях вряд ли стоит. Как отмечает российский политолог Олег Неменский, общий фон общественных настроений в Польше по отношению к России остается негативным и, более того, именно правоклерикальная партия «Право и справедливость», традиционно поддерживаемая костелом, стоит на наиболее непримиримых позициях, в особенности после авиакатастрофы под Смоленском, в которой погибло высшее польское руководство.
Тем не менее прошедший визит позволяет надеяться на постепенное изменение в настроениях как польского общества в целом, так и в кругах католической церкви. Более того, прошедшая встреча и принятое по ее итогам послание народам России и Польши указывают на то, что представители обеих конфессий осознают необходимость не только диалога, но и сближения и совместных действий по ряду принципиально значимых для всего христианского мира направлений.
В современной Европе постепенно намечается новый водораздел: между странами, все глубже погружающимися в «дивный новый мир» постмодерна, который порывает с традиционными ценностями и моралью христианства и просвещения, и странами консервативными, стремящимися сохранить те ценности, на которых исторически строилась европейская цивилизация.
Следует признать, что такой водораздел не является чем–то принципиально новым — в Европе он существовал в XIX — начале XX в. Тогда линия напряжения пролегала между новыми либерально–буржуазными демократиями, порвавшими с аристократизмом и монархизмом, и консервативными аристократическими монархиями. Однако водораздел этот не был линией фронта как таковой. По сути, либерально–республиканское и консервативно–монархическое начала олицетворяли два плюса в единой системе ценностей. С одной стороны, консервативные монархии, такие как Россия, Австрия или Пруссия, постепенно сдвигались в сторону либерализма и конституционализма. А с другой — в либерально–демократических республиках все еще были сильны позиции христианской церкви и традиционной для этих стран морали. Эти два начала как бы уравновешивали друг друга.
С крушением основных оплотов консерватизма после Первой мировой войны это равновесие нарушилось, что привело к многочисленным катаклизмам и потрясениям. Именно крах «консервативной альтернативы» открыл дорогу социально-политическим экспериментам в России и по всему миру. Именно крах «консервативной альтернативы» сделал возможным Гитлера и нацизм, на какое–то время заполнивших образовавшийся ценностный вакуум, со всеми трагическими последствиями, напоминать о которых, думаю, лишний раз не стоит. Наконец, именно отсутствие «консервативного» противовеса обернулось постепенным сползанием западного мира в радужный дискурс постмодерна.
По-моему, консолидация ответственных консервативно–христианских сил является насущной задачей — не только России или Польши, но и всей европейской цивилизации в целом. И в этом плане у России и Польши оказывается масса точек соприкосновения.
Как пишет О.Неменский, «в Польше последнее время все более глубоко осознают, что та Европа, в которую вошла их страна, — это не совсем та Европа, в которую они хотели попасть. Для современной Польши есть две Европы. Одна старая, традиционная, христианская — та Европа, в которой Польша жила еще в межвоенный период и в которую большинство поляков хотели бы вернуться. И другая — новая, агрессивно–антихристианская, которая требует от Польши соблюдения тех антинорм общественной морали, которые чужды подавляющему большинству поляков. Польша, вернувшаяся в Европу, со своей консервативностью быстро оказалась там «белой вороной». Разумеется, мнение г-на Неменского, даже его стилистику сегодня разделяют далеко не все в России, не говоря уже о Польше. Однако определенные тенденции замечаются в заявлении российского МИДа, в связи с судом над Pussy Riot: «На постмодернистском Западе многие забывают о христианских корнях Европы, а заодно не хотят уважать чувства последователей других конфессий, считая, что религия ограничивает демократию. Они выступают за полную свободу акций, подобных тем, которыми «прославилась» группа Pussy Riot. Мы же убеждены, что забвение норм морали, общих для всех мировых религий, губительно, и стараемся и в жизни, и в политике соблюдать не только международное право, но и традиционные ценности».
Возможно, эта точка зрения близка и польским консерваторам, но нельзя забывать, что кроме них в Польше существует и иной спектр влиятельных политиков...
