Говорят журналистыАнатолий Лемешенок, главный редактор газеты «Рэспублiка», председатель Белорусского союза журналистов. Заведовал отделом новостей в «Советской Белоруссии» с 1981 по 1991 год.
В «Советскую Белоруссию» я пришел в 1980 году и проработал 10 лет. Начинал в отделе новостей корреспондентом, через год стал заведующим, а еще через пару лет мы создали так называемую службу новостей. Можно сказать, это была редакция в редакции — 17 человек, включая собкоров, двух машинисток и двух фотокоров. Мощная структура получилась — но мы много и давали в газету. Помимо новостей, вели еще тему войны и спорта.
А поддержал идею создания такого формирования Александр Кондратьевич Зинин, на мой взгляд, самый сильный редактор из всех встреченных в моей журналистской судьбе. Работали мы тогда в хорошем смысле спокойно, но очень ответственно. Сегодня, когда на различных встречах меня спрашивают: «Чем отличаются нынешние журналисты от тогдашних?» – я подчеркиваю именно это качество — повышенной ответственностью. Да, во все времена в газетах были профессионалы, есть они и сейчас, но в те годы чувство ответственности буквально довлело над каждым. В хорошем смысле. Любую ошибку переживали очень тяжело. Не скажу, чтобы за нее страшно наказывали — сейчас за это спрос куда жестче, в том числе и материальный, но все равно было очень неуютно, стыдно. Особенно держать ответ на партбюро.
Зато преподанные моим любимым редактором уроки я запомнил на всю жизнь и сейчас сам их использую в газетной практике. Примерно через неделю после моего появления в редакции «Советской Белоруссии» Александр Кондратьевич решил меня испытать. Принес письмо из Гродненского района и говорит: «Надо поехать и разобраться». В письме речь шла о том, что милиционер избил группу рабочих одного из заводов, прибывших в деревню помочь с уборкой картошки. Самый настоящий скандал по тем временам: доблестная милиция избивает рабочий класс, помогающий крестьянам. Я приехал, стал разбираться. Оказалось, сами рабочие тоже добренькие цацы. Выпили и решили побуянить. Причем так, что местному участковому пришлось их успокаивать. Тот был дядя крепкий, может, чуток и превысил меры воздействия. В общем, я вернулся, написал материал под заголовком «Кулачный бой на хуторе Погуляйка». Думаю, акценты расставил правильно. И вот входит в наш кабинет главный, бросает короткую фразу: «Молодец!» – и протягивает мой материал. А написал я его на целых 12 страниц. Я смотрю: все испещрено. Правок особых нет, но аккуратно кое–какие места вычеркнуты. Оставлено лишь 4 страницы. Ничего себе молодец, думаю. Конечно, я изменился в лице: только пришел в редакцию, первый большой материал — хотел себя показать. А тут вдруг такое! Тогда ж у всех руки зудели размахнуться на «подвал» или «чердак». Он, конечно, заметил, что я в лице изменился, пожал плечами и говорит: «Тебя хоть прочитают». И я понял, что действительно прочитают. А 12 моих страниц могли бы и не осилить. И тогда же сделал для себя выводы: у любого материала, как и у человека, не должно быть лишнего веса. Что можно — надо обтачивать.
Что еще запомнилось из того периода? То, о чем я недавно говорил на встрече с Президентом. Что мы через союз журналистов пытаемся вернуть в обиход наставничество. Тогда как–то само собой получалось, что над нами, молодыми журналистами, шефствовали старшие товарищи. Я пришел в газету, допустим, и не таким уж молодым — в 30 лет, но все равно нашелся человек, намного меня солиднее, — Давид Пинхасик, дававший хорошие советы. В мое время более опытные газетчики опекали молодых. Понимая, что такие советы им нужны. Наставники наши и отвечали за нас: на партсобраниях даже защищали, если критика была не совсем по делу. Я давал свой материал прочесть наставнику прежде, чем сдать его. И мой завотделом знал, что его уже смотрел опытный журналист. А потому мог поправить или в чем–то усомниться, но не безапелляционно швырнуть на стол или выбросить его. В житейских ситуациях они также выручали. Я, например, два раза порывался уйти из газеты «Во славу Родины» и столько же из «Советской Белоруссии». И оба раза меня удержали мои наставники. Получилось, что дружба с опытными, старшими журналистами повлияла на мою судьбу. И как человека, и как журналиста. Поэтому я на всю жизнь сохранил самые теплые воспоминания о тех людях. Вот только сожалею, что не успел сказать им добрые слова — поблагодарить за помощь и поддержку.
Сегодня, к сожалению, такого стремления к шефству над молодыми нет — я замечаю это и в своей редакции. Опытные журналисты оправдывают себя тем, что им самим нужны строчки, знаки, темы. Молодые же стесняются просить помощи, сами не приходят, не напрашиваются. Так жить можно, но с наставничеством, на мой взгляд, было лучше. Мы проходили очень мощную школу, которая выковывала нас основательно и крепко. И ошибок в наше время было меньше. Мне иногда даже кажется, что тогда просто–напросто лучше учили грамоте в школе. Да, в школе, а не на журфаках–филфаках. Потому что корректоры могли подсказать не просто правописание буквы, но и усомниться в фактологической вещи. И чутье их никогда не подводило. Обо всех газетах судить не берусь, но что это было отличительной чертой «Советской Белоруссии» — точно.
Записала Людмила СЕЛИЦКАЯ, «СБ».
Говорят сотрудники
Евгения Сечко, с 1953 по 1978 год сотрудница отдела писем.
Три счастливые улыбки
В начале 50–х годов мы переехали в Белоруссию — на родину мужа из Ташкента. Супруг мой Александр Филиппович Сечко был журналистом, работал прежде в союзной «Учительской газете». Когда главный редактор «Советской Белоруссии» Олег Здоровенин предложил ему работу, муж не раздумывал. Трудился он в промышленно–транспортном отделе у Натальи Кононовой. В работу влился как–то сразу, можно сказать, с головой — пошли бесконечные командировки по крупным предприятиям, большие критические выступления. К сожалению, в редакции он проработал не так и много — спустя пять лет ему пришлось выйти на пенсию — тяжелые ранения (с войны Александр Филиппович вернулся инвалидом) дали о себе знать. В семейном архиве до сих пор хранятся пухлые папки с его статьями, черновиками, набросками. Рука не поднимается с ними что–то сделать. Хотя его нет на свете уже 24 года.
В Минске я долго не могла найти работу, и когда меня взяли в отдел писем, это было настоящее счастье. Дело в том, что еще в Ташкенте у меня случилась печальная история. Я тогда училась на четвертом курсе мединститута. Чтобы к мужу прописаться, мне надо было в общежитии домовую книгу взять. В залог попросили оставить документ. Паспорт мне нужен был — я оставила зачетку. Больше я ее не видела — потеряли. А поскольку начала учебу я еще до войны в Самарканде, а доучивалась уже в Ташкенте, документ восстановить не удалось. А ведь до диплома мне уже считаные месяцы оставались. Так я и осталась без образования. Потому получить работу в отделе писем для меня на самом деле было большим везением. Там и трудилась 24 года, до пенсии. Отдел был немаленьким — девять человек, работы на всех хватало, что называется, с головой. Писем сто в день получали, не меньше. А потом нас стали привлекать к читке газетных полос. В качестве «свежего глаза» — мол, вдруг мы заметим то, что не увидели техсотрудники и корректоры. Но, надо сказать, эти службы у нас очень сильные были — после них найти что–либо было почти нереально.
Вспоминаю и свои попытки выступить на журналистском поприще — муж меня все время подстегивал: «Ты же образованный человек, хоть и без документа!» И я старалась. Конечно, это не было журналистикой серьезного уровня, но кое–что — обзоры писем, небольшие зарисовки — все–таки получалось. За годы работы в отделе писем «СБ» я изучила нашу страну досконально. До сих пор ночью разбудите — и я скажу, какая деревня относится к какому району какой области.
Грустно осознавать, но и большинства из тех, кто был моей второй семьей, — коллективом, где прошли многие дни и годы, — тоже нет уже с нами. Время не щадит никого, даже самых замечательных людей. Но есть у меня одно фото, счастливое, я бы сказала. На нем три подруги: Тоня Гурвич, Галя Баранова и я. Все, слава Богу, живы. Иногда я достаю его из альбома, вспоминаю и невольно улыбаюсь этим трем молодым, красивым и жизнерадостным женщинам — сотрудницам отдела писем газеты «Советская Белоруссия».
Записала Светлана ЛИЦКЕВИЧ, «СБ».
Говорят читатели
Оставайся всегда молодой!
Привет моей 80–летней подруге, всегда молодой газете «Советская Белоруссия»!
До Великой Отечественной войны в моей деревне Боклань, что на границе Петриковского и Житковичского районов, среди более чем двухсот жителей, умевших кое–как читать, было всего трое. Один из них, ученик 7–го класса Митрофан, проявил очень полезную инициативу — организовал коллективную читку «Советской Белоруссии». Исполком Лясковичского сельсовета для него даже специально выписал газету. Мне, ученику пятого класса, очень нравилось его слушать, и я немного завидовал Митрофану, когда он громким приподнятым голосом читал колхозникам очередной свежий номер. Вскоре Митрофан поступил в Мозырский педтехникум, и я принял обязанности чтеца–агитатора. Сельсовет переоформил подписку на меня. Но любимое увлечение прервала война.
Однажды меня, пятнадцатилетнего подростка, вызвали в дом старосты, где остановилось какое–то немецкое начальство. «Так это ты большевистский агитатор? — закричал офицер и, размахнувшись, сильно ударил в лицо. — В трудовой лагерь его!» Однако вернувшись, я продолжил свое занятие чтеца и распространителя газет — только теперь уже подпольных.
После капитуляции Японии наша часть дислоцировалась на окраине Харбина. И вот по моей просьбе учительница из Боклани стала высылать мне в приморский край бандероли — в каждой по 4 — 6 номеров «Советской Белоруссии». И я снова стал читать ее — только уже людям военным. Они с неподдельным интересом слушали о том, как возрождается разрушенная войной Белоруссия. О наших коллективных читках вскоре узнали многие. И в окружной военной газете появилась статья с фотографиями и заголовком «Советская Белоруссия» в дальневосточных солдатских казармах». А политуправление Дальневосточного военного округа даже премировало меня ценным подарком.
Таким образом, получается, я ветеран дважды: и Великой Отечественной войны, и подписки на газету «Советская Белоруссия».
Дмитрий КАРАСЬ, п.Дружный Пуховичского района.
