Кого предал Гапон?

Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!” Так царь написал в своем дневнике о Кровавом воскресенье. Его слова и сегодня отдают некоей экзистенциональной заданностью: 1905 год давно минул, а тяжесть осталась. Николай II в последующем согласился на все требования своих мятежных подданных, но успокоения в растревоженной, объятой огнем нетерпения стране так и не наступило. Светлое будущее, к которому страстно стремились миллионы людей до и после 1905 года, так и не приблизилось. Фантом земного рая ускользал каждый раз, как только начинало казаться, что он совсем рядом. 20-е и 21-е столетия связаны невидимой пуповиной. И разрезать ее так и не удается. Может, именно поэтому дата начала первой революции и сегодня воспринимается неоднозначно. И при всей нашей тяге к “славному прошлому” 9 января прошлого века, по сути, остается страницей так по-настоящему и не прочитанной. Заглядывая в глубокий колодец прошлого, можно ли увидеть отражение настоящего? q Начальник департамента полиции Российской империи Сергей Васильевич Зубатов, в молодости переболевший революцией, досконально изучивший труды едва ли не всех теоретиков, пришел к неожиданному выводу о вреде для народа “насильственного свержения власти” и перековался в ярого противника революционеров всех мастей. И его деятельность на государственном поприще была столь эффективной, что на заре прошлого века даже бытовало мнение, что если кто из “бунтарей” еще на свободе, то о причинах может знать только Зубатов. Такова была сила этого человека. На допросах он говорил своим подследственным: “Вы желаете улучшения жизни простых людей, и я этого же хочу. Добивайтесь улучшения жизни трудящихся легальным, законным путем. Объявляйте забастовки, предъявляйте к хозяевам требования, ходите на демонстрации, но не втягивайте необразованных людей в преступные группировки... Кто дал вам право лишать жизни людей? Или вы хотите власти?” Но еще больше Зубатов прославился тем, что организовал легальное рабочее движение. Так сказать, чтобы проявления протестного настроения контролировались и направлялись властями. Однако в этой тактике всегда есть доля опасности. Выпущенный джинн однажды откажется служить своему господину. q В 1903 году завершавший свое обучение в Санкт-Петербургской духовной академии священник Георгий Гапон возглавил один из таких зубатовских рабочих кружков в Петербурге. Кружок назывался “Собрание русских фабрично-заводских рабочих”. Уже через год страстный батюшка собрал под свои знамена более десяти тысяч человек. Роль вождя пролетариата стала казаться ему более привлекательной, чем священный сан. Сперва из “Собрания” были исключены все агенты Зубатова, затем — сторонники монархии. Организация из умеренной превратилась в радикальную. Министерство внутренних дел потеряло контроль над Гапоном. q Конец 1904 года был драматичным. Дирекция Путиловского завода рассчитала без оснований четырех рабочих. Завод забастовал. “Собрание фабрично-заводских рабочих” стало в “авангарде протеста”. Вначале были выдвинуты сугубо экономические требования, хотя и трудно выполнимые: восьмичасовой рабочий день, увеличение зарплаты. Однако администрация предприятия, как сейчас бы сказали, даже за стол переговоров не села. Стачка охватила десятки тысяч рабочих города. К 6 января была составлена петиция царю. “Государь! — говорилось в ней. — Мы, рабочие и жители города Санкт-Петербурга разных сословий, наши жены и дети, и беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся, как к рабам, которые должны терпеть свою участь и молчать”. Далее шли добавленные социал-демократами требования об учредительном собрании, политических свободах, о профсоюзах, о передаче земли народу, сокращении рабочего дня и так далее. Шествие к Зимнему дворцу было назначено на 9 января. q Министры внутренних дел П.Д.Святополк-Мирский и юстиции Н.В.Муравьев особой опасности в делах Гапона не видели. Лишь за два дня до роковой даты Муравьев пригласил к себе на аудиенцию мятежного батюшку. Прочитав петицию, как утверждал Гапон, министр юстиции воскликнул: “Но ведь вы хотите ограничить самодержавие!” “Да, — ответил священник, — но это ограничение было бы на благо как для самого царя, так и его народа. Если не будет реформ свыше, то в России вспыхнет революция, борьба будет длиться годами и вызовет страшное кровопролитие”. Только после этого власти наконец-то начали осознавать, что происходит. О положении дел было доложено государю. 8 января в дневнике он написал: “Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется в 120 000 человек. Во главе рабочего союза какой-то священник-социалист Гапон. Мирский приезжал вечером для доклада о принятых мерах”. Принятые меры — это слишком громко. Было отменено военное положение; Гапона, несмотря на приказ об аресте, так и не рискнули “взять”; к Дворцовой площади были стянуты верные части. “Наверху” до последнего бытовало наивное мнение, что если объявить об отъезде царя и выставить вооруженные кордоны на улицах, то все тихо-мирно разойдутся. q ...Утром 9-го более сотни тысяч рабочих с семьями, с малыми детишками двинулись к Зимнему дворцу. Они шли с хоругвями, иконами и пели песни, прославляя царя. Они обращались к государю, а он ответил пулями. Общее число жертв составило порядка 200 убитых и около тысячи раненых. Хотя, по неофициальным данным того времени, жертв было во много раз больше. Так началась первая русская революция. Страна и до этого напоминала бурлящую реку, а после окропления кровью вспенилась. Проявились сильные подводные течения. То, что раньше представляло собой “кружки по интересам”, вылилось в мощные партии. Забастовочное цунами накрыло огромную империю. С 12 января стачки захлестнули и Северо-Западный край, как тогда называлась Беларусь. Но “бунтовали против эксплуататоров” не только рабочие. Начались “аграрные беспорядки”. Крестьяне рубили господские леса, поджигали помещичьи имения, отказывались работать. В городах создавались Советы рабочих депутатов, которые брали под охрану заводы и фабрики, закрывали казенные винные лавки, следили за порядком, запрещали негоциантам поднимать цены на продукты. В итоге Николай II выполнил практически все требования: появились парламент, профсоюзы, легальные партии, началась аграрная реформа. И хотя после двух лет революцию удалось обуздать, это была, как показала потом история, лишь временная передышка. q 1905 год воспринимается сейчас по-разному. Одни видят причины роковых событий в том, что огромная Российская империя отстала к тому времени от Европы, где буржуазные революции отшумели век назад. На смену феодализму шел капитализм с его товарно-денежными отношениями. Другие же считали, что революция “пятого года” была, как раз наоборот, вызвана отторжением надвигающейся капитализации общества. Это был порыв пойти своим особым путем, создать “общежитие свободных и равноправных” сограждан. Похоже, ошиблись и те и другие. Построение общества частной собственности обернулось 1917 годом. А особый путь привел к развалу Советского Союза. И сейчас снова на горизонте стран, входивших до недавнего времени в орбиту российского притяжения, маячат революции. И хотя они называются “бархатными”, они остаются революциями. И вопрос о том, можно ли их избежать, актуален, как и сто лет назад. q Премьер-министр времен начала первой революции Витте говорил позднее, что если бы петицию Гапона приняли и передали царю, то и не было бы Кровавого воскресенья и всего, что за ним последовало. И это была бы совсем другая история. Мудрые в древности говорили: кто не учится у истории, тот вынужден повторять одни и те же ошибки. Что же касается Гапона, его смерть на пустой даче так и осталась загадкой. По одной из версий, он был убит рабочими, которые заподозрили, что он их предал...