Книжный навигатор

Написанное - остается Ваciль Быкау. До›гая дарога дадому. "Кнiга", 2002. Есть книги, заранее обреченные на пристальное внимание читателя, на то, что они сыграют определенную роль в литературе и в общественном сознании. Новая книга Василя Быкова - из таких. Впрочем, разве не все, написанное этим писателем, вызывало широкий резонанс, определяло высоты отечественной литературы? "Доугая дарога дадому" интересна еще и тем, что это - воспоминания Василя Быкова, охватывающие почти 70 лет его нелегкой жизни, щедро поставлявшей сюжеты для литературных произведений. Как предупреждает в предисловии сам автор, "гэтая кнiга - твор вельмi iнтымны, суб`ектыуны, аднабаковы, якiм, зрэшты, цi не заужды зьяуляецца мемуар, успамiн, сьведчаньне. Думаецца, у тым ягоная сiла, але адначасна i слабасьць, падстава для прэтэнзiй i нязгоды. У свае апрауданьне магу толькi сказаць, што ня меу жаднага намеру каго-небудзь абразiць, што-колечы скрывiць цi знарок падаць у неадэкватным сьвятле". Неоценим материал книги для литературоведов - по ней можно понять, как возникал замысел того или иного произведения, угадать прототипы героев. Рядовой читатель найдет под обложкой захватывающее повествование о судьбе мальчика из белорусской деревни, прошедшего путь, переплетенный с миллионами судеб его соотечественников. Становление советской власти со всеми перегибами, полуголодное существование довоенных колхозов, война, фронт... Потом - служба в послевоенной армии, несправедливости и неустроенность, наконец - путь в большую литературу. Знакомства, встречи, дружба и предательство... Съезды с их официальщиной, кухонные беседы, содержание которых неожиданно становится общественным достоянием, поездки за границу и окололитературная суета... Писатели, художники, артисты, чиновники и "стукачи"... Множество известных имен и неизвестных эпизодов из жизни знаменитостей - обязательный атрибут литературных воспоминаний, обеспечивающий им успех. Василь Быков, однако, не спекулирует на этой стороне мемуаристики. Он сдержан в оценках, так же как и в описании личной жизни, и от этого ему веришь и написанное обретает значительность. Раздумье о судьбе родины - и мучительное, очень личное, и философское - в контексте мировой истории... Писатель, творящий о родине, из любви к родине, никогда не будет вне своего народа, где бы ни находился. "До›гая дарога дадому" - книга человека, чей дом - Беларусь. Фаина Раневская: "Судьба-шлюха". Автор-составитель Дмитрий Щеглов. Астрель, Москва, 2003. Кто не слышал анекдотов о Фаине Раневской, не слышал ее знаменитого "Муля, не нервируй меня"! Разве что "новая генерация" зрителей, выросших на Покемонах. Но любитель занимательного чтива с "клубничкой" будет разочарован. Это - не издание анекдотов. Это - отражение горестной судьбы талантливого, но бескомпромиссного человека в эпоху процветающей верноподданной серости. Великой актрисе была заказана книга воспоминаний, выплачен гонорар в размере двух тысяч рублей. Несмотря на всенародную любовь, Раневская далеко не благоденствовала - постоянные переходы из театра в театр, отсутствие ролей, личная неустроенность... Заработок был нужен. Литературный дар имелся. Но - книга была написана и... порвана. Если нельзя написать о чем хочешь, и как хочешь, - зачем писать вообще? Остались разбросанные по отдельным листкам отрывки, сохраненные в архиве. "Разлетающиеся листочки ее неотогретой жизни". Возможно, замечает составитель, "это и есть единственный вариант той книги, которую Фаина Георгиевна могла нам оставить"? Да, в записях хватает "анекдотизма" - в смысле "припечатывания" недостойных Раневской не было равных. (Критикессы, например, назывались ею "амазонками в климаксе"). Но читатель узнает и о другой ипостаси актрисы - близкая подруга Анны Ахматовой не могла не быть глубокой натурой. Вы можете представить, чтобы современный человек рыдал, ночь не спал, перечитав стихотворение Пушкина? А для Раневской это было естественно. Но Раневская не была бы Раневской, не рассказав тут же о своем сне, как она видит Пушкина на бульваре, бежит, чтобы поведать о своей любви, а тот "остановился, посмотрел, поклонился и сказал: "Оставь меня в покое, старая б... Как ты надоела мне со своей любовью". Шокирует? Что ж, Фаина Георгиевна никогда не была салонной барышней. На страничках воспоминаний - Качалов, Михоэлс, Таиров и Коонен, Пастернак, Мандельштам, Ольга Берггольц, Лиля Брик... Поражают огромная начитанность автора, вкус, стиль... И - убийственное остроумие, переходящее в язвительность, из-за коего Раневской пришлось столько терпеть, чтобы воскликнуть: "Боже мой, как я стара - я еще помню порядочных людей..." "Я мученица. Ненавижу бездарную сволочь, не могу с ней ужиться, и вся моя долгая жизнь в театре - Голгофа... Я сыграла сотую часть того, что могла... Погибаю от безвкусия окружения... Жизнь прошла и не поклонилась, как злая соседка..." И все же - какое неистребимое жизнелюбие! Вот вам достойное завершение "Дневника" : "А может быть, поехать в Прибалтику? А если я там умру? Что я буду делать?" Издания для обзора предоставлены книжным магазином "Светоч", пр-т Машерова, 11.