Книжный навигатор

Фанатизм и милосердие

Гаурыла Гарэцкi. Выбранае. Мiнск, Беларускi кнiгазбор, 2002.

В этом году отмечается юбилей классика белорусской литературы Максима Горецкого. Но далеко не всем известно, что брат знаменитого писателя Гаврила Горецкий также не маргинал в отечественной культуре. Энциклопедия расскажет вам о нем прежде всего как о выдающемся ученом-геологе. Но, судя по всему, это был человек чрезвычайно разносторонний, причастный и к лингвистике, и к театроведению и литературной критике, и к демографии, экономике, географии, наконец, к политической, то бишь общественной, деятельности... Ничего странного в такой разносторонности нет, - в период становления молодой белорусской республики каждый талантливый человек должен был работать на пределе возможностей, без оглядки на так называемую специализацию, - прежде чем предаваться чистой науке, следовало самим подготовить учебники и словари, разработать методику преподавания, наладить систему национального образования, самим составить энциклопедии и создать Академию наук... Гаврила Горецкий, кстати, и был одним из основателей последней.

Собрание сочинений Гаврилы Горецкого, изданное впервые, без преувеличения, уникальная книга. Достаточно перечислить ее разделы - "Нацыянальнае адраджэнне", "Народная гаспадарка. Дэмаграфiя", "Пра беларускую навуку", "Пра лiтаратуру i пiсьменнiкау", "Брат Максiм Гарэцкi", "Маскоуска-беларускi слоунiк", "Абразкi, лiсты"... Многие рассуждения и наблюдения автора актуальны и сегодня. Ведь он всю жизнь был одержим таким немодным в наш меркантильный век понятием, как патриотизм. Впрочем, и в его время далеко не все готовы были поступиться материальными выгодами ради очень часто неблагодарной службы родному народу...

Да, "на родным грунце" белорусскому интеллигенту всегда было выявляться нелегко - Гаврила Горецкий, как и многие его коллеги, в том числе брат Максим, стал жертвой сталинских репрессий.

Письма родным из ссылки, также опубликованные в сборнике, заканчиваются характерной фразой: "Не ждите же меня и пишите, как и раньше".

Д.М.Томас. Белый отель. Москва, ЭКСМО; Санкт-Петербург,

Валери СПД, 2002.

Без сомнения, это странная книга...

Да ведь как иначе, если ее странность, собственно говоря, и была задачей автора. Свести в одну точку патологии и духовные вершины мира - геноцид и сексуальные извращения, классическое искусство и порнографию, фанатизм и милосердие...

Без психоаналитика не разобраться, не правда ли?

Предположение "в цель": в основе романа - теория психоанализа, один из главных героев - Зигмунд Фрейд, а сюжет - история пациентки последнего. История болезни - история жизни, суровая нить, объединяющая почти несопоставимые части. Порнографическая поэма, рожденная в больном сознании истерички, изложение тех же болезненно-ярких, почти устрашающих образов языком прозы; толкование истории болезни психоаналитиком (Фрейдом), реальная история жизни дочери одесского еврея и польки-католички, вобравшая русскую революцию, погромы, культурную жизнь довоенной Европы... И наконец - история Бабьего Яра, массовое истребление киевских евреев. Кровавая фантасмагория, которая произошла в реальности, но затмевает своей абсурдной, нечеловеческой жестокостью самые невероятные образы больного рассудка.

Коктейль, который наверняка привлечет читательское внимание. Особенно "зажравшихся" европейских обывателей.

Нет, это не конец - есть еще своеобразное описание загробной жизни героини, как бы смыкающееся с началом сюжета на образе Белого отеля, места наивысшей свободы, где не нужно стыдиться своих комплексов и подавленных желаний, где ничто не стыдно, и все наполнено любовью... Правда, вовсе не в христианском смысле.

Насколько я поняла, о романе "Белый отель" существует масса восторженных отзывов. По крайней мере, на обложке книги приводятся весьма лестные цитаты о том, что книга возвышается над всей современной английской беллетристикой, что она ошеломляет эмоциональным зарядом, выполнена искусно, без видимых швов и стыков... Честно говоря, подобных восторгов по прочтении у меня не возникло - по причине очевидной искусственности всего сооружения.

В конце концов и психоанализ вообще - не более чем искусственная конструкция, ибо пытается осознать то, что сам называет бессознательным. Наверное, сказывается и то, что автор - профессиональный переводчик Пушкина и Ахматовой, и цитата - его основной способ мышления. Эмоциональное же потрясение достигается за счет того, что, начав с откровенной "клубнички", гальванизировав свои "основные инстинкты", читатель оказывается вдруг в холодном лоне психологической прозы, чтобы окончательно протрезветь от эротики в документальном отрывке о Бабьем Яре. В последний автор добавляет от себя детали, находящиеся настолько вне эстетического, что, на мой взгляд, кощунственно уже само их возникновение явно только для механического конструирования сюжета.