Книжные критики бьют тревогу: читателей не хватает! Новое поколение утрачивает навык к чтению длинных текстов, предпочитая короткие текстики: легкие и необременительные, забивающие оперативную память не в телефоне, но в голове. А писатели продолжают писать романы, не думая о том, что скоро их будет некому читать. Печально, но факт.Я только что вернулась из Киева и Львова, где делала интервью для книги о знаменитом белорусском хореографе Валентине Елизарьеве. С вдовой и дочкой народного художника Украины Евгения Лысика (Елизарьев поставил с ним пять спектаклей, и во Львове говорили, что «это было великое сотрудничество») мы рассуждали о силе искусства. Анна Лысик — известный в Украине художник-керамист — убеждала, что ничто так не воздействует на человека, как театр: он проникает «сразу в вену», бьет наотмашь, ты даже вздохнуть не успеваешь, как с головой уходишь в сопереживание. Она говорит, что книги так не воздействуют — там ведь нужно фантазировать, создавать образы в своей голове. Но лично я именно за это и люблю чтение: за то, что, читая, рождаю собственный мир. И не факт, что он совпадает с тем, который создал автор. Именно поэтому я не смотрю фильмы, если мне очень понравилась книга: фильм — это чужой мир, а я успела полюбить собственный.
Сегодня день рождения у человека, чье творчество я полюбила благодаря прочитанной книге. И сила ее воздействия оказалась такой, что я езжу (вернее, ездила, когда было можно) по Италии для того, чтобы увидеть, что создал этот гений. Еще на первом курсе университета на полуподпольном книжном рынке под Минском я купила роман Ирвинга Стоуна «Муки и радости» о Микеланджело (он родился 6 марта 1475 года). Почему именно эту книгу я купила за половину студенческой стипендии (книги тогда были вожделенными, дефицитными и дорогими, особенно если их было не сыскать в книжных магазинах), даже не знаю. Но точно помню, что прочитала на одном дыхании и с тех пор не сомневаюсь в том, кто главный гений Возрождения. Периодически мы спорим об этом с мужем, который считает таковым Леонардо да Винчи. Это нормально: при жизни двух гениев подобные споры велись постоянно.
На следующий год мы поехали в Рим: мне нужно было увидеть роспись Микеланджело в Сикстинской капелле. Я стояла там, смотрела на потолок и вспоминала, как благодаря книге я сидела на лесах рядом с гением под самым потолком, когда он четыре года его расписывал. Одинокий, сердитый, несущий свою гениальность как бремя, не всегда понимающий, почему Господь (а он, конечно, был человеком глубоко верующим, что не мешало ему тайно вскрывать трупы, чтобы лучше понимать анатомию, — я сходила в то место, где он это делал) именно его выбрал для этой миссии.
И везде со мной была та самая, купленная на полуподпольном рынке книга: не перевернувшая мою жизнь (хотя бывают и такие), но расцветившая ее микеланджеловскими — гениальными, гениальными! — красками. Книга действительно лучший подарок: она может подарить нам мир и еще чуть-чуть.
А какие книги оставили след в вашей жизни?
plesk@sb.by
