Автор первых белорусских шаржей Михаил Лисовский в воспоминаниях дочери Татьяны

О времени появления первых шаржей историки искусства не могут договориться до сих пор. Подшучивать над знаменитыми современниками художники начали так давно, что точную дату едва ли можно установить, когда самые ранние версии отсылают еще к XIV веку до нашей эры. И в Беларуси ироничные портреты Михаила Лисовского вряд были первыми изображениями такого плана. Но фактически все началось здесь с него.

Константин Куксо, которого считают уже классиком современного шаржа, рассказывает, как заболел этим жанром после альбома Михаила Лисовского «Няўрокам кажучы» с эпиграммами Рыгора Бородулина на известных деятелей национальной культуры. Ни Борис Ефимов, ни Кукрыниксы, ни другие признанные мастера не произвели на него такого впечатления. «Наконец, и у нас появился свой шаржист!» — писала восторженная публика в книге отзывов на выставку Лисовского полвека назад. Сейчас эти работы хранятся в Национальном художественном музее, и каждая — не утрированный портрет, а настоящее досье. «Художники, архитекторы, артисты, композиторы, поэты, целая галерея современников, немногих он, по–моему, пропустил, — вспоминал Владимир Короткевич, которого Лисовский изображал неоднократно. — Может, что–то из того, что он заметил, я хотел бы скрыть, но тут уже ничего не сделаешь. Стою на глазах у всех». Тем временем Федор Лисовский, родной брат художника, считал, что почти всю жизнь Михаил учился... проигрывать.

Заплаты

Татьяна Карелина, дочь Михаила Лисовского, хранит свою коллекцию — первые произведения наших именитых писателей, изданные еще в мягких обложках, с неизменным посвящением ее отцу. В отличие от них и многих других, кого рисовал часто в самом начале их творческой карьеры, классиком Михаил Лисовский не стал. Не успел. Всего 8 лет — столько ему было отмеряно на то, чтобы сделать шарж привычным в белорусском искусстве.

— Однажды моей маме Гретте Станиславовне в школе, где она вела рисование, предложили прочитать лекцию по эстетике, — вспоминает Татьяна Михайловна. — После лекции к ней подошла одна из учительниц и упрекнула: мол, рассказываете нам о красоте, а сами так убого одеты. Папа только поступил в Белорусский театрально–художественный институт, накануне родилась я, жили, конечно, очень бедно. Но эту историю в нашей семье вспоминали со смехом. «Ты все равно осталась красавицей, — возразил он тогда маме. — А теперь представь: что, если тех, кто смеялся над тобой, переодеть в твое штопанное платье». И нарисовал такую смешную картинку, что мамина обида сразу прошла.

Институт Михаил Лисовский окончил как живописец, и полноценные шаржи появились у него позже, когда делал многометровые стенгазеты к праздникам в Минском художественном училище, где преподавал до конца жизни. Считаными штрихами ему удавалось создать не только узнаваемый портрет, но и показать то, в чем коллеги часто не признавались и самим себе. Впрочем, его редкую наблюдательность здесь оценили еще в 1947 году, когда босоногим подростком Лисовский пришел в училище сдавать вступительные экзамены.

Окно

— Деревня Белый Мох, станция Темный Лес — место, где он родился, вполне соответствовало этим названиям, даже после войны там еще долго не было ни электричества, ни радио, — продолжает Татьяна Михайловна. — И в училище жили тяжело, голодно, холодно. «Смотришь в темное окно, и видишь там привидение, — рассказывал папа. — И вдруг понимаешь, что это ты сам». Окончив училище с отличием, он мог на льготных условиях поступать в любой из советских художественных вузов, но это означало голодать еще несколько лет. «Нет, я не сокол», — говорил он, сравнивая себя с Михаилом Савицким, своим однокурсником, который тогда стал студентом Суриковского института. А папа принял предложение Витебского художественно–графического училища — поехал туда преподавать.


Май Данциг

«Грешник» (Михаил Савицкий и его судьи)

История их знакомства с мамой была одновременно и комичной, и романтичной. «Михаил Яковлевич, — сказала ему как–то одна из пожилых преподавательниц, — извините, но у вас нет вкуса. Как вы могли не обратить внимания на Гретточку Скаковскую?» Мама действительно была красавицей, но училась в другой группе. И он пришел прямо на занятия — встал спиной к окну и принялся ее разглядывать. Конечно, после такой бесцеремонности она стала его избегать. Пока среди разложенных на полу портретов советских лидеров, которых художников училища обязали изобразить к праздничной демонстрации, не увидела портрет Карла Маркса, сделанный Лисовским. Все училище сбежалось посмотреть на этого Маркса, выглядевшего чересчур живым для транспаранта. Позже моя будущая мама впечатлилась еще больше, когда обнаружила, насколько начитанным и глубоким может быть этот деревенский мальчишка, который к тому же моложе ее самой. Но когда они пришли знакомиться с ее мамой, в прошлом — женой польского генерала, та не пожелала даже вступать в разговор, вскользь заметив, мол, художник от слова «худо». Конечно, она мечтала о другой партии для своей Гретты.

Скандалы

Мама могла стать художницей, но решила, что будет правильнее, если художником станет он. Во всем помогала папе, кисти мыла. И старалась создать дома такую обстановку, чтобы он мог хоть ненадолго забыть о своих переживаниях.

Выпускники Минского художественного училища (в центре — Ирина Глазова и Михаил Лисовский. Стоит — Май Данциг)

В первый раз в Союз художников БССР его не приняли. Но папа был по–крестьянски упрямым. Его шаржи печатались в газетах, журналах, на реальных людей эти портреты были похожи даже больше, чем их фотографии, и он получал все новые заказы от редакций. В семье было уже трое детей — работал, усадив на колени дочек–близняшек. Каждый раз он стремился как можно глубже узнать человека и, не имея намерения никого оскорбить, порой создавал довольно безжалостные портреты. Наживал врагов, заступался за Михаила Савицкого, изображая его судей не условной античной толпой, а с более чем узнаваемыми лицами коллег. В Союзе художников разгорался скандал за скандалом. К слову, вскоре «Партизанскую мадонну» Савицкого купила «Третьяковка», критика в его адрес умолкла. А папа начал болеть...

В родительском доме

Дмитрий Моор, один из основоположников советской карикатуры, называл шарж клеймом популярности. А клеймо предпочитают лишний раз не демонстрировать. Михаил Лисовский умер в 1970 году от опухоли головного мозга, не дожив до 40 лет. Книга «Няўрокам кажучы» вышла позже. Все графические листы с его шаржами сложили в хранилище Национального художественного музея и больше никогда не показывали публике. Чтобы впредь никого не провоцировать. Но искусствоведы и художники не забыли об этой коллекции — шаржи Михаила Лисовского и сейчас, бывает, достают со стеллажей. Как беспристрастные архивные документы.

«Учительница» (портрет жены)

cultura@sb.by