В галерее «Подземка» открылась совместная выставка художницы Ники Сандрос и лидера рок–группы «Крама» Игоря Ворошкевича
Рисунки Игоря, говорится в аннотации к небольшой экспозиции, являются отражением конфликта жизнерадостного человека с депрессивной реальностью. Если говорить о пластическом выражении вышеозначенного конфликта в работах Ворошкевича, то надо отметить, что не так все безнадежно. Из довольно большого количества в целом качественной графики очевиден драматизм только композиции the End, выдержанной в нервно–желтых тонах, желтые декоративные рыбки (работа Ribas) и орнаментально–декоративный Marakesh. Безусловный отпечаток на тематику рисунков наложило дело всей жизни Игоря. Среди его работ можно найти композиции, названные Hendrix, Creedence, Janis Joplin.
Через общую для обоих художников тему панд (персонаж, как мы позже узнаем, глубоко символический) мы можем перейти к обаятельному, как она сама, творчеству Ники Сандрос. И если у Ворошкевича есть только три работы, так или иначе посвященные черно–белым мишкам, то у Ники панды присутствуют в доброй половине картин. Откуда такая стойкая приверженность к этому остро декоративному образу? Разгадка проста. Оказывается, по словам самой художницы, панда — это она сама или, если точнее, ее совесть. В работах отражены разнообразные отношения самой Ники в образе панды с миром и с собственным мужем по прозвищу Ози Осборн. Возможно, это емкий, графический антигламурный ответ на известное реалити–шоу МТВ «Семейка Осборнов». Но самое замечательное в этом ребусе, что сдержанный, прекрасно воспитанный супруг Ники абсолютно непохож на стареющего рокера. Само его присутствие на открытии выставки придавало происходящему постмодернистский, а работам — глубоко символический смысл.
Полагаю, что ключом к пониманию творчества художников является то, что их работы так или иначе связаны с восприятием музыки. В связи с этим необходимо сделать небольшое отступление.
Дело в том, что художественное восприятие в корне отличается от музыкального. Художник мыслит пространственно и объемно, его мир строится на соразмерности и игре форм. У музыкантов в этом плане мышление линейное, основанное на мелодии и ее гармонической поддержке. Именно поэтому в музыкальной школе, где я учился, крайне высоко ценилось барочное и великолепное в мелодическом отношении творчество группы «Куин». Практически полностью игнорировалось (как примитивное) творчество «Дорз» или «Роллинг стоунз». В системе музыкальных координат не описывалась фактура и харизма этих групп, их умение создавать емкий художественный символ.
Поэтому рассмотреть такой феномен, как музыка и восприятие ее художником, представляется крайне интересным.
Как метко заметил в свое время Владимир Маяковский, «химик, который знает только химию, тот и химию знает плохо». Взгляд музыканта на живопись (и данная экспозиция — тому подтверждение) зачастую оказывается более свежим, чем у академических художников, которые ставят во главу угла прием и формальную технику.
При том, что работы, созданные столь открыто и искренне, легко могли бы стать мишенью недобросовестного критика, надо сказать, что эта выставка, безусловно, — явление знаковое. Нам так недостает искусства неакадемического, живого и непосредственного. Существует некое мнение, каким искусство «должно» быть. Оно порождает страх, который зачастую не дает многим из нас выразить себя в творчестве. А в творчестве рамок нет — оно вне границ, это совершенно нормальное человеческое проявление. Простое, как человеческое счастье.
Почему–то кажется, что художники хотели сказать именно это.
Фото Виталия ГИЛЯ, "СБ".
