СМИ дружно признали, что скандал в Эрмитаже забудется еще не скоро... Первые же результаты масштабной ревизии российских музеев ошеломили сотрудников уголовного розыска: если два года назад по факту кражи из Эрмитажа 221 предмета ювелирного искусства было возбуждено всего одно уголовное дело, на сегодняшний день таких дел десятки. Результаты одной лишь предварительной проверки — 50 тысяч пропавших экспонатов! Ордена, монеты, иконы, редкие книги и старинный фарфор, картины...
В лидеры воровского «топ–листа» вышел Айвазовский (кто бы сомневался — в последние годы только из частных коллекций было украдено около полусотни его произведений!), бесследно пропали и эскизы к одной из самых известных картин Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», по которым учились мастерству целые поколения живописцев... Стоимость некоторых из утраченных раритетов оценивается в миллионы долларов.
Что самое поразительное — далеко не все было украдено. Многое попросту... потерялось при переездах, реорганизациях, было передано в другие филиалы без должного учета и вскоре также «куда–то делось». Именно так в большинстве случаев объясняют недостачу сами музейные работники, оперативники тоже пока стараются избегать формулировок типа «украли» или «потеряли» — это им еще предстоит установить.
Два года назад директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, стараясь сохранить лицо, оправдывался тем, что кражи в музеях — не редкость во всех странах мира. Действительно, по данным Интерпола, из европейских музеев ежегодно пропадают тысячи экспонатов. Причем чаще всего раритеты исчезают не из музейных залов (это только в кино драгоценные холсты снимают прямо со стен, предварительно «нейтрализовав» смотрителя), а из запасников — в крупных музеях, выставляющих на обозрение, как правило, 3 — 6 процентов своих обширных коллекций, не всегда легко обнаружить пропажу нескольких раритетов. Порой проходят годы, прежде чем начинается поиск исчезнувших ценностей. А если вместо настоящего полотна, монеты или ордена будет лежать копия, их вообще могут никогда не хватиться...
Директор Национального художественного музея Владимир Прокопцов о своих проблемах говорить публично не любит (тем более что в последние годы нам, журналистам, хватает поводов обсудить с ним куда более приятные темы — громкие выставки, например, или необычные акции вверенного ему «храма искусства»). Как и все, сам Прокопцов ездит в метро (отшучиваясь, что путешествия по лестницам метрополитена помогают сохранить стройность), а для встречи высоких гостей из знаменитых музеев, с которыми сотрудничает все теснее, заказывает такси по телефону. И если об отсутствии автомобиля в музейном хозяйстве Владимир Иванович легко может шутить, то вопрос, кто придет на смену его старым проверенным сотрудникам уже через несколько лет, волнует директора не на шутку. Зарплаты у музейщиков небольшие, а так называемый человеческий фактор еще никто не отменял... Пока еще тут трудятся люди, лично причастные к послевоенному возрождению уникальной коллекции искусства, и эти люди — лучшая гарантия ее неприкосновенности. Но молодежь, начинающая свою трудовую карьеру в музейных залах, в большинстве своем чужда высоких идеалов и не настроена задерживаться тут надолго. Вдобавок не хватает специалистов, способных обслуживать новые системы климат–контроля, да и с реставраторами у музея напряженка — конечно, они здесь безусловные профессионалы, но если даже станут работать 24 часа в сутки, со всеми «болячками» искусства (особенно современного) своим немногочисленным коллективом им не справиться. Ведь многие из картин наших художников, творивших в последние десятилетия, нуждаются в постоянной реставрации — технологии старых мастеров, позволяющие искусству жить в веках, часто утрачены безвозвратно. Тоже, кстати, вопрос безопасности ценностей...
